— Всем встать, — голос пристава заставил всех в зале суда подняться, когда судья Монтанье прошелся глазами по форме с вердиктом, его рот двигался, беззвучно произнося слова.

— Думаю, здесь все в порядке. — Судья передал вердикт обратно старшине, и тот вернулся на скамью присяжных. — Присяжные достигли единогласного решения?

— Да, Ваша честь, — ответил старшина.

— Прошу, зачитайте его вслух.

Присяжный прочистил горло и бросил короткий взгляд на мистера Руссо.

— Мы, присяжные, считаем Леона Руссо виновным по всем статьям.

Вздохи одобрения послышались из зала. Мистер Руссо поник в своем кресле, а Стелла поспешно положила руку на его плечо.

— Папочка, все будет хорошо. Все будет хорошо, — ее настойчивый шепот был ложью. Я позабочусь об этом.

— Вы хотите, чтобы я опросил каждого из присяжных по отдельности?

— Обвинение ответит «нет», Ваша честь, — я застегнул пиджак и вышел из-за стола советника.

— Защита?

— Нет, Ваша честь.

Судья повернулся к присяжным.

— В таком случае, все свободны. Спасибо за вашу службу, — судья Монтанье стукнул молотком, и толпа у меня за спиной принялась громко обсуждать процесс.

Присяжные покидали свои места. Я пожимал руку каждому из них, пока они выходили, и уверял, что они поступили правильно. Они улыбались и кивали, потому что я говорил им именно то, что они хотели услышать.

Как только я пожал руку последнему, то прошел в зал и получил похлопывания по спине и «благослови вас Бог» от потерпевших, у которых на глазах были слезы. Я понял, что мне придется сжечь костюм после всех этих прикосновений. Эти люди вызывали во мне отвращение не меньше, чем мистер Руссо, но я нацепил, как говорится, милую улыбку, и принимал их поздравления и грязные «спасибо».

Пострадавшие в конечном итоге покинули галерку и направились к лифту. Комната понемногу пустела, пока в ней не остались лишь осужденный, Стелла, Дилан и я.

Стелла не проронила ни слезинки, даже когда ее отец превратился в рыдающую лужу. Дилан пытался успокоить его глупостями, навроде «апелляция» или «они не могут сделать этого». Мистер Руссо станет холодным трупом до того, как об этой апелляции услышат.

Мне стоило уйти. Но я никогда не был тем, кто отвергал возможность нанести последний болезненный удар. Я обошел стол и встал лицом ко всем троим.

— На следующей неделе под мою диктовку судья Монтанье озвучит приговор. Таким образом, вы начнете отбывать срок как можно скорее. Это даст вам больше шансов на выход из тюрьмы до того, как вы умрете. Хотя, и мне немного жаль так говорить, это маловероятно .

Рыдания мистера Руссо усилились.

— В вас не осталось ни капли благородства? — обвинение Стеллы пошло ошибочным путем, учитывая, что во мне было больше благородства, чем в любом из них.

— Я лишь пытался помочь, — ухмыльнулся я.

Девушка выпрямила спину, темно-серый оттенок юбки надетого на ней костюма придал ее глазам суровости.

— Вы — головорез. Угроза, расхаживающая в обличии святого. Я вижу вас насквозь.

— Можете и дальше так считать. Но я не думаю, что присяжные с вами согласны.

— Син? — позвал судья Монтанье от двери в его кабинет.

Губы Стеллы сжались в тонкую линию, а Дилан подошел к ней вплотную.

— Иду, судья, — отозвался я. — Увидимся на следующей неделе. Не опаздывайте, мистер Руссо. Вы до сих пор под подпиской. Просто имейте в виду, что я заставлю шерифа Вуда приволочь вас сюда, если мне понадобится, — я бросил Стелле милую улыбку и развернулся на пятках, направляясь прямиком в кабинет судьи.

— Увидимся, — ее голос донесся до меня как раз перед тем, как за мной закрылась дверь.



ГЛАВА 6

— Можно войти? — Тедди прошел и плюхнулся на мою кровать.

Я пригладил застегнутую на все пуговицы рубашку, хоть она и была идеально отутюжена.

— Нет.

— Почему нет? — Он подбросил бейсбольный мячик вверх и поймал его. Снова подбросил, не удержал, и тот ударил его по носу.

Я рассмеялся, а Тедди выругался и принялся раскачиваться на моей кровати.

— Молодец, Тед.

Если и было светлое пятно в моем темном существовании, так это мой самый младший брат. Моей семье каким-то образом не удалось истребить искру, которая теплилась у него внутри. А была ли у меня когда-нибудь такая искра?

— Заткнись, — он сжал переносицу и поморщился, его голос превратился в гундосое нытье. — Почему я не могу пойти?

— Потому что ты не приглашен. Кроме того, это в доме Кэла.

Он скорчил гримасу.

— Не обращай внимания. Я рад, что не приглашен.

— А я приглашен? — Люций вошел в комнату и забрал мяч у Теда.

— Он мой.

— Больше нет, — Люций подбросил его и поймал буквально над пахом Тедди.

— Не круто, чувак, — поморщился Тед.

— Нет, было бы не круто, если бы я не поймал его.

— Вы двое — тупоголовые. Я пошел в свою комнату, — Тедди встал и осторожно прикоснулся к переносице.

— Ты все еще красавчик. Переживешь, — Люций занял место Теда на кровати.

— Увидимся, когда вернусь, Тедди. Хорошо? — улыбнулся я ему в зеркале. Не могу сказать, настоящая это была улыбка или фальшь.

Парень ответил улыбкой, так что все-таки мне удалось изобразить искренность.

— Ага. Позже увидимся.

— Не переживай, маленький братец, — ухмыльнулся Люций. — Я останусь здесь и позабочусь о тебе, вытру попку, намажу детским лосьончиком, подержу твой пенис пока ты писаешь, и все прочее.

Тедди показал ему средний палец и вышел в коридор.

— Перестань так дразнить его, — я накинул галстук на шею и принялся завязывать узел.

— Ему нужно стать жестче, если он собирается оставаться с нами.

— Надеюсь, что ему не придется этого делать. Поступив в медицинский колледж, он уедет отсюда. Подальше от всего этого, и от нас.

— А что в нас плохого? — Люций бросил мяч и снова его поймал.

— Он не… — мои пальцы замерли на галстуке. — Он не заслуживает такой жизни.

Люций пожал плечами.

— Думаю, ты его недооцениваешь.

— Я не говорю, что это плохо. — Закончив с галстуком, я проверил его. Узел идеальный, а глубокий синий цвет подчеркивал рубашку. — Я хочу, чтобы он остался таким, как есть. Не хочу, чтобы он превратился в…

— Тебя? — Люций закончил предложение за меня.

Я вскинул голову, глядя на него из зеркала.

— Есть нечто похуже, чем он мог бы стать. Тобой, например.

— Ему бы повезло.

Я принял душ и побрился. Мои темные волосы были гладко уложены назад. Безупречность была моей любимой формой контроля.

— Как думаешь, он когда-нибудь повзрослеет и сделает татуировку? — спросил брат.

— Это не имеет значения. Он — Вайнмонт, независимо от того, есть у него герб на коже или нет.

— Думаю, сделает. Все девушки в Бэйтон Рог захотят оказаться на его члене, если он покажет виноградные лозы на руках.

Я вытащил запонки из маленькой коробочки на комоде.

— Возможно.

— Блядь, здесь не бывает «возможно». Цыпочки любят татуировки. Я не против обработать женское общество. Найти киску посвежее.

— Они, может, и будут заинтересованы в нем, но я заметил, как он бросил несколько флиртующих взглядов на нашу новую служанку.

— И ты позволишь ему это?

— Нет, — я поднял брови, глядя на него из зеркала, пока он продолжал подбрасывать мяч. — Ты знаешь, что такого рода отношения не разрешены. Она — прислуга. Он — Вайнмонт.

— Да ладно, ты трахал баб не из высшего общества.

Как только рукава рубашки приняли безупречный вид, я скользнул руками в пиджак.

— Не тех, которые прислуживали в моем доме. Нет.

— Не думаю, что будет настолько уж ужасно, если он смочит свой член в ее киске. Это все, о чем я говорю.

— И ты ошибаешься, как и всегда. — Я выбрал пару черных полуботинок и зашнуровал их, пока задавался вопросом, что поджидает меня в доме Кэла.

Приглашение в поместье Оукмэн было не тем, что воспринимается, как само собой разумеющееся. Кэл Оукмэн — Суверен — контролировал слишком много, имел чересчур большое количество союзников, и становился опаснее с каждым годом своего правления. Я не знал, в честь чего устроена вечеринка, но точно знал, что ничего хорошего ждать не следует. За последние десять лет он оставлял Вайнмонтов самих разбираться со своим проблемами, всего лишь бросая пару слов, когда решал увеличить свою долю в сахарном бизнесе нашей семьи.

Мы тихо вели свое существование под его колпаком, пока неделю назад не прибыло его приглашение с изображением такого знакомого дуба на восковой печати. Ужас пленил мой разум, пока я открывал письмо. Обед в доме Оукмэн, незадолго до дня начала судов Приобретений — ничего хорошего из этого получиться не могло. Я выпрямился и развернулся, чтобы покинуть комнату.

— Ты уверен, что я не могу поехать?

— Уверен.

Люций последовал за мной в коридор и вниз по лестнице.

— Ты знаешь, чего он хочет?

— То же, что и всегда. Слишком многого.

— Думаешь…. — Люций не решался, стоя на последней ступеньке, пока Фарнс, наш дворецкий, открывал для меня парадную дверь.

Я остановился и позволил Люцию задать свой вопрос. Тот самый, который преследовал меня с момента получения приглашения.

— Думаешь, в этом году будем мы? — Ожидание в его голосе показало мне, что он думал об этом, как о деловой сделке. Быть избранными — это путь к богатству и, очевидно, положению в обществе. Но была и другая сторона медали, цвет которой был намного темнее. Сторона, о которой он не знал.

— Вот как раз и выясню, — я распрямил плечи и вышел навстречу ночи.


ГЛАВА 7

Примерно двадцать машин стояли в ряд перед пышно украшенным поместьем Оукмэн. Дом, спроектированный в версальском стиле, но с большей помпой, доминировал над акрами идеально подстриженного газона вокруг него. Окна проливали свет во мраке, и небольшое количество гостей поднималось по ступенькам к парадному входу.