После ее речи я вернулась к своему занятию: продолжила читать комментарии и поражаться выдержке человека, решимость которого не могли сломать даже самые злые языки. Пожалуй, я бы подобрала Сергею другое определение: он кремень. В его ситуации молчание едва ли можно было счесть золотом, но тем не менее он выжидал.

Пожалуй, сложившаяся ситуация волновала меня слишком сильно. Мне всю жизнь казалось, что деньги есть некая гарантия безопасности, что если за душой имеются какие-то сбережения, то ничего страшного случиться не может. Тем ужаснее было наблюдать за тем, как волею какого-то ублюдка рушилось все, чего Новийский достигал годами. Благо, все его феерическое падение заняло не так много времени: какие-то жалкие две недели. И закончилось все… мягко говоря, неожиданно.

Сергей Афанасьевич Новийский объявился не в газетах, департаменте или даже не в «ГорЭншуранс». Он выступил по центральному телевидению с заявлением, что снимает свою кандидатуру с ближайших выборов и отказывается от должности заместителя директора департамента.

На следующий день в квартиру подруги Юлии, где временно проживала жена Новийского, ворвался отряд спецназа с обыском, и она оказалась в камере. Ей предъявили обвинения в мошенничестве в особо крупном размере из-за махинаций с произведениями искусства, и все выплаченные в ходе развода деньги ушли на выкуп. Ее любовника-соучастника, занимавшегося, помимо прочего, подделкой шедевров — посадили.

И правда: Сергей отличался удивительным здравомыслием и умением решать вопросы с максимальной пользой для себя. Поверьте, даже увольнение и временное затишье не стало для него препятствием. И черт меня раздери, если я понимаю, как у него это получалось!

***

Мой день рождения приходится на период корпоративов, и в тот год он точь-в-точь совпал с празднованием в «ГорЭншуранс». Сначала я отмечать не собиралась, потому что благодаря купленным подаркам лишилась остатков заначки, но потом поняла, что рискую сгореть со стыда, объясняясь. Друзья бы потребовали отметить событие, и вышло бы, в итоге, еще дороже. Забегая вперед, скажу, что о своем решении я ни разу не пожалела, но обо всем по порядку.

Выходя в тот день из лифта на начальственном этаже, я все еще переживала о пустом холодильнике, но стоило толкнуть дверь приемной, как все эти мысли вылетели из головы.

Первым я увидела Ваньку с бутылкой шампанского, затем — Лонку с хлопушкой, ну и, наконец, всех остальных людей, недружно выкрикивавших поздравления. Я не успела опомниться, как мне вручили бокал, осыпали конфетти и начали по очереди обнимать-целовать. Причем среди собравшихся были не только друзья. Поздравить меня с двадцатичетырехлетием пришли даже те, с кем я была лишь шапочно знакома по работе. В приемную набилось человек двадцать как минимум. И они все подходили, желали счастья и успеха, а я все пропускала мимо ушей, лишь кивала, и искала за чужими спинами Лону. Мне было ужасно приятно, что несмотря на размолвку и мое отвратительное поведение, сестра не стала искать себе оправданий и решилась меня поздравить. Я бы на ее месте так не смогла.

Щедро раздаривая улыбки окружающим девицам (а нас было большинство), Ванька мастерски откупорил бутылку и начал разливать шипучую золотистую жидкость… разумеется, с меня. Только прежде расцеловал в обе щеки, заставив раскраснеться от удовольствия. К счастью, Иришка оттеснила Ваньку так быстро, что даже не рефлексию времени не осталось.

Вообще вся вакханалия длилась недолго: не будучи начинающими самоубийцами, ребята поспешили покинуть приемную до прихода начальника, предоставив имениннице прекрасную возможность уничтожить доказательства существования вечеринки самостоятельно. Помочь вызвались лишь два человека: Ванька и Катерина. И пока секретарша подметала конфетти, нам оставалось заняться бокалами.

Вот как мы оказались в женском туалете в компании двух десятков бокалов и одного полотенца. Честно говоря, я думала, что Ванька туда за мной не пойдет, но просчиталась. Да уж, права была Иришка, сказав, что Иван Гордеев не из тех, кто смущается понапрасну.

— Тебя кто-нибудь уже поздравил или мы первые? — завел Гордеев-младший вполне нейтральный разговор, и я с радостью ухватилась за возможность избежать неловкого молчания.

— Отчим в районе полуночи написал смс. Он всегда спешит отделаться побыстрее,

— отмахнулась я, передавая вымытый бокал.

— Какой он? — спросил вдруг Ванька.

— Отчим? — удивилась я.

— Да, ты о нем не рассказывала.

— Ну, Вань, это не странно, — хмыкнула я. — Он у нас с Поной как Дед мороз. Где-то есть, но встретить его можно только раз в год. А еще он низенький, полный, и у него очень блестящая лысина.

От такого сравнения Ванька рассмеялся:

— Под твое описание подходит две трети мужчин за сорок… — и, подумав, добавил: — пять.

— Вот почему меня не очень пугает перспектива остаться старой девой, — пошутила я, и тут же пожалела, ведь именно в этом меня упрекнули: в страхе перед отношениями по каким-то странным соображениям. В попытке не дать этой теме развиться в полноценный спор, я попыталась свернуть в другую сторону. — Останусь одна, куплю небольшую квартирку, завалю ее темными платьями и яркими платками. А потом буду все выходные тратить на чтение Ахматовой, напыщенно поправляя очки на носу и кутаясь в яркий плед ручной работы.

— Катерина не старая дева, — улыбнулся Ванька, безошибочно распознав образ.

— Два года назад развелась, и да, купила квартирку, тонну темных платьев с яркими платками и стала зачитываться трагичной поэзией. Ей это к лицу — не спорю, а вот тебе не пойдет.

— Это еще почему? — возмутилась.

Надо признать, Катерина являлась очень вдохновляющим персонажем. Раз увидишь — навсегда запомнишь. И чуточку, совсем немножко, ей хотелось подражать. Только не в чтении Ахматовой. И не в пессимистичном настрое, конечно.

— Ты не самодостаточная, тебе быстро это надоест. Ты все время куда-то бежишь, с кем-то болтаешь или воюешь. Единственный раз, когда ты осталась одна, закончился ссорой с сестрой. Разве это не показательно? Если очень постараться, можно и погасить твою жажду деятельности, но это твоя отличительная черта. Положительная, к тому же. Стоит ли ею жертвовать?

Задумавшись, я вынуждена была согласиться с его правотой. Стоило бы выпрыгивать из штанов в попытке сбежать из общежития, чтобы потом полжизни меланхолично зачитываться поэзией, сидя на диване?

— Твоя взяла, — кивнула я шутливо.

— Да ты что! — сверкнул улыбкой Ванька. — На моей памяти мы уступила впервые.

— И после такой реакции больше не буду.

— Ах, прости, — поклонился он, не забывая ловко тереть полотенцем очередной бокал.

— Кстати, у тебя отлично получается, — указала я на полотенце. — Раз быть летчиком ты не хочешь, может, барменом? — продолжила я наш прошлый разговор.

— Вряд ли, — разочарованно цокнул он языком. — Меня, как ты знаешь, нельзя оставлять наедине с сотней бутылок.

Посмеиваясь, я выключила воду и взяла в руки первую партию бокалов, чтобы унести их в конференц-зал. Минут пять мы упаковывали бокалы, натыкаясь на пальцы друг друга и едва перекидываясь фразами. Откровение вырвалось настолько неожиданно, что я сама не поняла, как это случилось:

— Я не хочу быть одна всю жизнь, — сказала я вдруг. — Но причины должны быть правильными. Риск должен быть оправдан.

— Риск? — удивленно переспросил Ванька.

— Любые отношения есть риск, — ответила я уверенно. — Например, мама всегда будто на стуле стоит с накинутой на шею веревкой. Приходишь к ней в гости: не шуми и в комнату не заходи — вдруг отчиму не понравится. Лона не лучше: бесприданница, которая собралась жить с полным придурком, да еще на территории свекрови. Очень редко бывает, что в отношениях участвуют лишь двое. Обычно все точно так же, как у Чуковского: а за ними раки на хромой собаке, волки на кобыле, львы в автомобиле, зайчики в трамвайчике, жаба на метле… — Ванька хмыкнул, и я поняла, что цитирование затянулось. — А у нас всех столько недостатков, на которые можно надавить. Хочется, чтобы уж если рядом был человек, то он не стал пользоваться возможностью унизить.

— Двадцатичетырехлетняя идеалистка. Редкое зрелище! — рассмеялся Ванька.

После его слов откровенничать, разумеется, расхотелось, и, велев ему поставить коробки на полку, я вернулась к приемную. А поскольку там было чисто и опрятно, как всегда, вдруг подумалось, что праздник мне лишь померещился.

***

Корпоратив проходил в том же ресторане, что и год назад, и два года назад, и три года назад, оттого в «ГорЭншуранс» ходил слушок, что Николай Давыдович сторонник партии консерваторов. Заявление было ничем не подкреплено, но благодаря знакомству с Новийским я теперь приглядываясь к Гордееву внимательнее в поисках доказательств. Мне отчего-то было очень интересно, за которую из партий болеет начальник.

Столики были рассчитаны на четверых человек — этим ресторан выгодно отличался от других, где для удобства персонала мебель расставлялась в ряды. Кто-то скажет, что подобная компоновка гостей ограничивает круг общения, но мы не соглашались, предпочитая ходить друг к другу «в гости». На этот раз уселись за один столик с Поной, Ритой и Иришкой, не подумав о том, кто будет разливать вино. Затем промах первой, сестра, разумеется, попыталась совершить акт самопожертвования и отдать свое место Егору, но Ритка ее опередила: со вздохом взялась за бутылку, по-своему решив алкогольный вопрос. Я не возражала, поскольку собиралась сделать свой первый шаг на пути к примирению. После того вечера, когда Лона пришла в общежитие, меня загрызла совесть. Не заслуживала сестра того презрения, коим я ее раз за разом обдавала.

Демонстрировать нежности на публике я не хотела, но нашла под столом ее ладошку и сжала, надеясь таким образом запустить процесс примирения. Она бы обязательно поняла. Сестра такие вещи чувствовала куда тоньше. Легкая улыбка на губах Лоны подсказала мне, что движемся мы верным курсом.