— Дилетантов ты наняла? — голос рассыпается в тишину.

— Из-за измены убить? Я не настолько поехавшая. Можешь звонить ходячему полиграфу и одновременно посадить на неходячий. Предлагала же. — Сцепив зубы, открыла глаза и посмотрела на него.

— Не урничай, — сказал ровно, спокойно, но слышалось как предупредительный выстрел. — Для здоровья вредно. — Следующий будет на поражение.

— Я не убивала. — Тихо сказала, с трудом выдерживая его взгляд.

Он смотрел полностью равнодушно, отрешенно, под таким взглядом очень отчетливо понимаешь, что ты и твоя жизнь ничего не стоят. Он встал и направился к выходу.

— Адриан. — Его имя морозило язык. Пугало своим звучанием. Но больше меня пугало то, что я здесь останусь.

Остановился у двери, положив пальцы на ручку. Не повернулся. Повернул голову в профиль, глядя в пол.

Мой голос должен был звучать ровно. Прозвучал с затертой паникой.

— Я не хочу здесь оставаться. Я… — Запнулась, смазав предложение на начале, из-за взбрыка вроде бы контролируемого страха, — я прошу. Начну работать сразу, как только… только не здесь, я не смогу здесь.

— Ты слишком слаба. Необходимо находиться под контролем врачей.

Ровно. Констатирующе. Рационально. Равнодушно. С безразличием на то, что принятое им решение погрузит меня в ад. В очередной.

— Я… — не сдержалась. Слезы по щекам, но голос почти ровен, почти не выдающий страха остаться в пределах больничных запахов. Хлорки, лекарств. Вони горя. Бед. Боли. Отчаяния. — Пожалуйста…

— Иначе? — слегка приподнял бровь, все так же глядя в пол.

— Уйду.

— Далеко ли на сломанных ногах? — повернул ко мне лицо. Губы на мгновение твурдо сжались, выдавая, что он раздражен. Полумрак, почуяв настроение хозяина, как будто ударил хлыстом. Болезненно, предупреждающе — он не приемлет такой тон, такой разговор. Но мне было сейчас похер.

— В окно, блядь! — Зло, яростно, однозначно. — Не останусь. Не останусь здесь на ночь. Лучше убей. Сразу. Я не останусь. Понял?

Осеклась, потому что даже в полумраке я увидела, как в его глазах вспыхнула тьма. Это парадокс. Но по другому это не опишешь. И без того темные глаза насыщались всполохами черного огня, обжигающего, ошпаривающего до варенного мяса всякого, кто на него смотрел.

Он медленно тронулся ко мне. И полумрак тронулся вместе с ним. Окутывая его, делая не просто пугающим, делая кошмарным. Воплощением из детских страхов темноты, ощущения этой темноты и то, что она таит в себе. Его. Неторопливо приближающегося и таранящего своим веянием. Присел на край постели, совсем рядом с моим бедром и у меня мурашки побежали по телу. Я очень отчетливо чувствовала силу и мощь того, что отражением мертвого хаоса клубилось в нем и языками темного пламени отражалось в глазах.

— Ты осознаешь, что ты говоришь? — Шепотом. Бархатом. Почти нежностью. Только за ней леденящий своим спокойствием и контролем мрак и сила разрушения, пускающие мороз по коже. Он слегка повел головой. Совершенно не по человечески. Только подчуркивающее что за роскошью голоса безупречно мертвое безразличие ко всему. Ко всему, что я испытываю. — Кому ты это говоришь?

Пульс ускорился, дыхание задержалось — тело реагировало, оно знало, что и кому я говорила, и оно было в ужасе от этого. Но разум пугало совершенно другое — я здесь останусь, меня обколят, чтобы спала, а спать здесь я не хочу. Я знаю, что мне приснится.

— Я прошу меня отсюда забрать. Ровно так же, как ты просишь меня найти твои деньги. — Тихо прошептала я. Тихо и твердо. — Мне терять нечего, Адриан. Я просто говорю, что я здесь не останусь, пока в сознании.

— Нечего? — уголки его губ совсем слегка приподнялись в намеке на улыбку. Я впервые видела, что подобное может быть настолько пугающим. — И смерти не боишься?

Долгая пауза, глаза в глаза.

— Я же с тобой разговариваю. — Сбитым шепотом, из последних сил глядя в его лицо. — Очевидно, что не боюсь.

Ему стало интересно. Равнодушие убрано, чтобы приглядеться внимательнее. Он слегка прищурился и меня будто начали потрошить. Не удовольствия ради, пользы для. Чтобы понять, оправдывает ли тушка выставленной на нее цены. Сосуды сжались, холод под кожей, мысли путаются, сердце ускоряет такт снова. Еще быстрее. В ушах гул. Предел близко. Его энергетика… острая. Слишком сильная, просто сминающая своей мощью, когда он снимает заслон беспристрастия. Она очень быстро подводит к пределу, очень быстро истощает. Удушение. Нарастающее. Я уже почти сдалась, готовая зажмуриться и рывком двинуть ватное тело к краю, чтобы свалиться с кровати. Лишь бы подальше от него. Лишь бы отодвинуться. Но он медленно кивнул.

— Я восприму тебя. — Снова заслон и я поняла, что не дышала до этого. И только сейчас кислород в стылой крови начал медленно питать онемевшее тело. — Но за это у меня и спрос соответствующий. Понимаешь?

Тяжесть осознания давно легла на плечи, но сейчас надавила так, что я чувствовала, что позвоночник просто переломится в ближайшее время. Однако, я уже сказала. Мне нельзя отступать, потому что тогда переломится сразу — при нем нельзя начинать и не доводить до конца. Он этого не примет и последствия неизбежны. Либо переходить Рубикон, либо остаться на месте и он меня утопит. Мгновенно. Поэтому кивнула.

— У тебя еще флакон, — не отрывая взгляда от моих глаз, повел подбородком в сторону стойки капельницы, — потом три инъекции. После увезут.

Поднялся и пошел на выход. Ручка повернулась, а спустя три секунды щелкнула на доводчиках.

Когда докапали живительный эликсир и захуярили уколы прибавившие плюс сто пятьсот к потраченному здоровью, жрецами Гиппократа мне было дано позволение покинуть лекарскую обитель. Адриана и Гены не было, только двое шкафов и Дима, сообщивший, что царь-батюшка приедет в мой расписной дворец через час и мне надо будет отчитаться по своей крепостной деятельности. Охуенно. Кивнув, поднялась с кровати. Тест функции мозжечка был с треском провален — меня мотало как бухого в щи эквилибриста-неудачника, которому противопоказано на двух ногах стоять, но он из-за упрямства пытался остаться в вертикальном положении, потому Диме пришлось взять меня на ручки. Это было так трогательно!

— Коня в студию, — слабо съязвила я, прикрывая глаза и ловя вертолеты.

Рыжков недовольно попыхтел, но, обратившись к охране, перевел мой сарказм на нормальный язык. Один из сопровождения метнулся по лестнице, чтобы подогнать машину ко входу, пока мы будем спускаться на лифте.

Дима погрузил меня на заднее сидение автомобиля и сел за руль. Сесурити поехали на другой машине. Дима вел вроде бы аккуратно и спокойно, но меня все равно начало подташнивать.

— Э! Потише там за штурвалом, — выдавила я, — а то у меня морская болезнь зарядила ружье, а ты на линии огня. Сейчас застрелю.

— Блять, а то это прямо в первый раз, — сердито пробормотал он, но стал ехать медленнее и еще аккуратнее.

— Это чего получается, я в этой же лодке любви блевала во время нашего страстного тройничка, когда вы в меня пальцы засовывали, наплевав на предварительные ласки? Горло болит, глубокая глотка это не мое, знайте. — Разумеется, нет, не в этом автомобиле. У них машин как фантиков, но я все равно продолжила, — фу. А можно меня в другую тачку?

Дима скрипнул зубами, но промолчал. Тяжело с умными. Блять, и на ком сорваться? Меня же через час выебут, скорее всего. Адриан, судя по всему, любит жесткий доминатно-садисткий ментально-анальный трах, а я предпочитаю ласковое занятие любовью на нежных спинках розовых пони. У нас не сходятся вкусы, я опять буду страдать. А они мне даже поиздеваться не дают напоследок. Возмутительно!

Привезли в ту же квартиру. Я по стеночке в душ. Отмывалась неторопливо, отслеживая слабость организма и готовая в любой момент позвать на помощь, если станет окончательно херово. Но нет. Нормально. Жить буду, ладно уж, уговорили.

Джинсовые шорты и майка. Мокрые волосы по плечам. В принципе, было похер на то, как выгляжу, но как только вышла из ванной, по мертвой тишине, по тяжести антуража поняла, что Адриан уже приехал. И мне захотелось укутать тело в тридцать три покрова ткани, потому что внутри стало холодно.

Медленно пошла в сторону своей комнаты. Он стоял у окна, чтобы поле зрения охватывало сразу все столбцы. Однотонный кремовый свитшот, рукава засучены, темные джинсы. Вроде бы в палате он был во всем черном, хотя, может, атмосфера такая была. Черная.

Я остановилась на пороге, Гена обернулся ко мне и отрицательно повел головой, как только я открыла рот. Спустя секунду поняла почему. Взгляд Адриана беспрестанно скользил по столбцам, от схемы к спискам и обратно. Быстро по сплетениям взаимодействий, кратко на контрагентов, снова на схему, молниеносно вслед за транзитами, обратно к счетам, сверяясь со списками. Я с трудом сглотнула, понимая, что ему мои пояснения не нужны. Он со скоростью света усваивает данную информацию. Ощущение было, как будто я сдаю сложную работу экзаменатору, мастодонту в своей области. Внутренний мандраж от понимания, что это примерно так и есть.

Он медленно направился к столбцам и у меня спазмировались сосуды, когда, не глядя на стол, он безошибочно точно взял маркер, затерявшийся в стопках документов. Он не смотрел на стол, когда проходил, и с той его позиции у окна маркер не разглядеть. Сперло дыхание от понимания, что он замечает и запоминает абсолютно все.

— Здесь. — Скупой жест, твердый нажим и идеально ровная линия пунктиром от одной организации к другой. Пришибло осознанием, что он понял значения меток сделанных мной и только для личного пользования. Их здесь было много и обозначений нигде нет. Я не сомневалась, что он понял их все. — Компании аффилированы, физик с одинаковой фамилией среди списка учредителей одной и среди списка другой, поэтому проверишь эти организации, могут быть варианты обвала незначительных сумм по транзакциям между ними. Здесь. — Ровным быстрым движением обвел идеальным кругом компанию на правом краю схемы на уровне его бедер, — дублировала с этой, — шаг в сторону и, не глядя, так же ровно обводит фирму выше и с другой стороны, — с ее счета списала правильно, в конце перепутала и повторила вот этой, — маркер стукнул об указанную. — Дальше криво пойдет, исправить. Здесь. — Шаг к части сети магазинов и маркер указывает на линию с датой, суммой и номером из столбца операций. — Выставлен счет-фактура?