Я кивнула. Отмывание. Да, я знала. Но не знала масштаб. Блядь…

— А он кто? — мой кивок в сторону Адриана, когда я смотрела в плитку под ногами.

Вопрос был задан мной. И не мной одновременно, а той моей частью, что уже сказала, что нам все равно пиздец и сформировала вопрос.

Повисла тишина. И чутье мгновенно завопило, что я не имела право спрашивать. Даже той частью, что сказала, что нам пиздец. Тем более вот так, вот с такой интонацией, при них. При нем. Тишина густая, насыщенная удушающим шлейфом молчаливой ярости Димы, тяжелого неодобрения Гены, только разомкнувшего напряженные губы, чтобы осадить меня. Но. Мне был дан ответ.

— Хозяин фермы. — В его голосе усмешка.

Эхо усмешки. Холодной, отчужденной, едва ощутимой. Потому что он видел мою реакцию, хотя тело ее выдало стерто. Он видел, как я задавила в зачатке попытку рефлекторно сжаться, перестать дышать, закрыться, напрячься. И закричать призыв на помощь. Как человек, который уже не на что не надеется. Просто от запредельного отчаяния от понимания того, насколько рискованно свое положение, и что оно имеет тенденцию мрачной динамики. Очень мрачной и очень скоротечной. Глядя себе в колени тихо, подавляя дрожь в голосе, произнесла:

— Я ничего не знаю о ваших деньгах, вообще к этому не имею отношения и… — запнулась, не зная как к нему обращаться, перевела дыхание и продолжила, — и ваш ходячий полиграф подтвердил, что это так. Хотите, могу пройти настоящий, который не ходячий.

— Она вообще не врубается. — Закатил глаза Дима.

— Когда ты начала руководить официальной компанией Гартмана? — внезапно спросил Гена.

— Три года назад. — Все так же глядя себе в колени.

— Три года назад их страховая очень хорошо поднялась на рынке. — Произнес Гена, вновь доставая сигареты и подкуривая. — Она ее на себе тащила, значит, кое в чем сечет, к тому же жила с Гартманом и он брал ее схемы. В этом не врет. Костров говорил, что Гартман иногда прямо гениальные вещи делает, хотя по нему и не скажешь, что до такого додуматься может. Он был не глуп, совсем не глуп, но потолок у него имелся, а иногда он прямо пробивал его, и эти периодические проблески гениальности у него начались как раз-таки три года назад. У меня подозрение, что эти моменты совпадали с тем, что он работал по шаблонам. Не своим. — Посмотрел на Диму и вежливо улыбнулся, — Не будь так нетерпелив, Дмитрий Александрович. Виктория Евгеньевна вот-вот должна сообразить, что вместе с ее мужем убит наш лучший финансист, который и курировал Гартмана, работающего по ее методикам. Соответственно, были только двое, которые знали систему и могли найти ошибку. Оба убиты. Деньги исчезли. Но есть человек, который может значительно сэкономить нам время в их поисках, ведь, оказывается, сложные заказы были реализованы по ее шаблонам. Человек этот, которого в обмен на помощь, не замучают бравые молодцы в полицейской, прокурорской и налоговой форме в связи с убийством ее мужа и попытками свести это к ее…

— Достаточно. — Тихо оборвал ровный голос. Равнодушный. Спросил у меня, — ответ?

Я сцепила зубы, закрывая глаза.

— Каков… вес продукта, который должен был легализовать Артем? — прикусив губу, чтобы скрыть как она дрожит, исподлобья посмотрела на Гену.

— Четыре части, каждая по двести миллионов рублей. — Ответил он.

— Безнал? — уточнила с упавшим сердцем, убито закрывая лицо дрожавшими ледяными ладонями.

— Разумеется. — Фыркнул Дима.

— Такие суммы невозможно без следов увести. — Произнесла, отняв руки от лица и посмотрела на амбала.

— Именно. — Серьезно кивнул он.

— Я попробую…

— Неправильно начала. — Подсказал Гена.

— Я смогу найти.

— Верно. — Удовлетворенно кивнул интеллигент-террорист и посмотрел на хмурого Диму. — Звони Крыжовнику, пусть своих шлет, договариваться будем по этому всему. — Кивнул в сторону дома.

— Мне нужно будет… мне будут нужны… — я мучительно пыталась подобрать правильное слово, но не смогла, — доярки ваши. Если я все правильно поняла, Артем был частью системы и у вас таких как он несколько. В таких схемах без скоординированных действий не получится. Я сама соберу данные с кем Артемовские три фирмы контачили, но мне нужна будет информация, какие еще организации есть у тех, кого я найду и сколько кому и за что перечисляли… То есть, эти… д… доярки…

— Агенты. — Произнес Дима, набирая номер в телефоне и отходя от нас.

— Да, агенты. Мне просто нужно связь установить кто с кем, тогда я смогу понять, как и куда Артем деньги вел и где они рухнули… — Подавляя новый приступ истерики, я неосторожно посмотрела на Адриана.

А он едва заметно усмехнулся. Уголок губ чуть приподнялся. Просто движение мимики, за которым не чувствовалось даже тени всполоха эмоции, для обозначения которой и нужно такое движение губ.

Мурашки по телу.

Он направился ко мне — меня вжало в спинку скамейки и тело замерло под истошным криком инстинкта самосохранения вопящим в голове приказ вообще не шевелиться.

Подошел близко, меньше шага — сердце забилось бешено.

Он медленно опускался на корточки, широко разводя колени — тяжесть вспыхнувшего страха разъедала сосуды и любую попытку мыслить.

Замер передо мной.

И снял очки.

Прошило. Я попыталась инстинктивно отпрянуть от него. Рефлекторно отдернуться. Отодвинуться. Но и так была максимально вжата в спинку скамейки и мне ничего не оставалось делать кроме как парализовано, смотреть ему в глаза. Странные. Неопределенного цвета. То ли черные с призрачно-желтоватым переливом, с резким искаженным блеском, какой бывает у перламутра, то ли темно-карие, тоже с какой-то неестественной парадоксальной светлой поволокой и бликами. Пугающие. Нечеловеческие. У людей таких не бывает. И взгляд этих глаз был соответствующий — наводящий страх. Своим отрешенным спокойствием, полной эмоциональной тишиной. Бездонным безразличием. Абсолютным… мертвенным равнодушием. Ко всем. Ко всему.

— Три фирмы Гартмана получали деньги от четырех моих организаций. — Сочетание рельефного бархата его голоса с леденящим кровь взглядом впивалось иглами ужаса в восприятие. Это была действительно неопсиходелика, жестко насилующая нервную систему. — У твоего мужа была одна задача — выводить деньги «ВестаТрейду» и «ПраймИнвесту» через ряд самостоятельно созданных организаций, с помощью которых эти деньги становились легальными. Гартман был предпоследним звеном, «Веста» и «Прайм» последние, я их бенефициар. Твоя задача выяснить куда дел мои деньги твой муж. Ты решишь эту задачу?

— Да.

Он смотрел на меня не моргая, едва заметно повел подбородком в сторону Гены, и тот тут же ответил на невысказанный, но всем понятный вопрос:

— Не лжет.

Адриан кивнул и поднялся. Я только тут осознала, что дождь давно закончился, что на улице свежо и прохладно. И стало свежее, как только он отошел к Гене и остановился рядом с ним, доставая свой телефон и надевая очки.

— Остаетесь здесь, следите за ней, помогаете по необходимости. Информацию по агентам даешь только ту, что действительно нужна и отслеживаешь как и что она будет делать. Рыжков, — глядя в экран телефона, и Дима немедленно появился рядом, — займешься всем этим балаганом с полицией и прочим. Не было ее в доме, не было в стране, никто не должен ее трогать, пока она работает. Вообще никто. Вы, двое, — кивок в сторону двух мужчин за плечами Дима. — За ней наблюдение двадцать четыре на семь. Любое подозрительное движение в ее сторону — на месте все выясняете и докладываете. Приеду через четыре дня. Должны быть результаты. У всех.

— Ясно. — Кивнул Дима.

Гена тоже кивнул. Адриан прижал трубку к уху и бросив ему «звони Олейникову, скажи, что Кострова я заберу, пусть организовывает», направился к воротам.

Я смотрела ему в след. С желанием вскрыть себе вены.

Глава 5

Как только Адриан и его камрады удалились, приехали люди. Полицейские и еще какие-то типы. Гена сказал мне взять из дома необходимые вещи, Дима руководил происходящим. Именно руководил. Координировал. Люди в штатском быстро и кратко разносили планы действий людям не в штатском. Вокруг снова был единый организм. Удушающий.

Приказ Адриана выполнялся идеально — меня не трогали. Вообще никто. Будто меня не существовало вовсе.

Двоих типов, которых ко мне приставили, звали Леонид и Борис и они за мной шли след в след, прессуя своим спокойствием и молчанием, пока я собирала вещи в спальне и ванной. Полицейские были в кабинете и рядом с ним. Шли негромкие серьезные и тревожные разговоры, а напряжение в царящей атмосфере полосовало оставшиеся нервы. Я нерешительно застыла у лестницы в коридоре, глядя в сторону толпы.

— Что? — спросил Болик, останавливаясь рядом, пока Лелик относил сумку с моими вещами в машину.

— Там, в кабинете… — Я нервозно повела плечом, нерешительно глядя в спокойные серые глаза. — Мне нужно взять документы и ноутбук.

— Где и какие? — медленно кивая, не моргая глядя в мои глаза.

С трудом объяснила. Не была уверена, что он все правильно понял, но у Адриана тупых не было и Болик не ошибся ни с чем, взял именно то, что было мне нужно. Только вместо ноутбука флешка. Ноут в крови.

Мой мобильный, так и оставшийся на краю стола в кухне, при моей попытке его забрать, приказали отдать Гене, стоявшем у крыльца и разговаривающим с высоким хмурым мужчиной, прикрывшим глаза ладонью и скривившего губы.

Пересекая заполненную людьми территорию до ворот, я ежилась совсем не от ветра. Совсем.

Отвезли на ту же квартиру, где я ночевала, и оставили в покое, сами забурившись на кухню в ожидании доставки жратвы с ресторана. Меня не трогали вообще. Мы просто… сосуществовали.

В таком режиме прошло три дня и остался всего один, до рокового момента когда у меня спросят о результатах. Лелик и Болик неотступной тенью ходили по офисам и организациям, где мне могли дать данные. Гена и Дима доставали то, что мне было необходимо, но мне бы не дали. А им давали. Телефон мне тоже не позволяли иметь, я звонила по их мобильным при необходимости. Чаще Гене, если его не было рядом, да и у него был легко запоминающийся номер. И он не так сильно отталкивал, как молчаливые всевидящие тени Адриана, хотя был определенно из круга приближенных. У него взгляд иной. Не совсем равнодушный. Пусть и пытливый и пробирающий до мозга костей, но в мертвенном спокойствии остальных, что незримыми тисками сжимало мое горло, любой всполох эмоций среди кладбищенской эмоциональной тишины, был более… надежным. И у хмурого молчуна Димы тоже самое. Его, правда, я в основном раздражала, хотя ничего такого не делала, просто интуитивно неприятна была, мы бы никогда не сошлись характерами, а мне было похер, я специально жрать приходила со всеми в обеденную, только если он был в квартире. Чтобы раздражался. Не для того чтобы его провоцировать и получать от этого удовольствие, нет, это тупо очень. Для того, чтобы видя его отторжение и неудовольствие я помнила, что не все вокруг дохлое. Мне это важно. Сейчас, с привкусом пепла на губах, в постоянных побегах от тлена мыслей и ощущая страх по ночам, когда просыпалась из-за кровавых кошмаров, попадая в не менее ужасную реальность, мне очень важно видеть, что не все вокруг мертво.