Нанвин вдруг стала какой-то маленькой и жалкой.

– Но я только хотела помочь, сын мой, – пролепетала она.

– Замечательно, – резко оборвал ее Райфл. – Помогайте. Надеюсь, вы привезли с собой достаточно еды. До свидания, матушка, хорошего вам дня.

Уже много лет никто не касался ее.

Сара никогда не задумывалась об этом, но теперь поняла вдруг, как давно не ощущала она простого тепла человеческого прикосновения. Слишком много было в жизни других бед и испытаний, чтобы думать об этом: послушание, покорность – всему этому пытались научить довольно жестокими способами. Голодом. Молчанием.

Сейчас это казалось даже немного смешным. Сара не могла вспомнить, когда именно перестала замечать, что рядом никого нет. Неужели она стала такой бесчувственной? Она не могла ответить себе на этот вопрос.

Странно было жить, не ощущая тепла других людей, но тела Сары касались за все эти годы только розги. Случайные, ничего не значащие прикосновения рук, во время молитвы или работы, были не в счет. А горячие, прикосновения Райфла – после стольких лет одиночества – заставили ее почувствовать себя совершенно незащищенной и в тоже время счастливой. Она просто не узнавала себя в эти моменты.

Лишь одна мысль билась сейчас в ее воспаленном мозгу, пугая и одновременно приводя в радостное возбуждение. Когда Райфл держал ее в своих объятиях, ей хотелось, чтобы он никогда не разжимал рук.

Она помнила, как счастлива была в детстве, когда ее обнимала Морвена. Последний раз ее обнимал с любовью и участием Рейберт. А после его смерти наступила пустота.

Только сейчас Сара поняла, как изголодалась по человеческому теплу и ласке, и получить все это вдруг от человека, который был ее врагом, – это ставило ее перед весьма болезненным выбором.

Когда Райфл касался Сары, тело ее реагировало само по себе, не дожидаясь ее разрешения. Пальцы сжимали его плечи, каждая клеточка ее существа хотела прижаться как можно ближе. Саре хотелось пробовать его на вкус, дышать его дыханием, прижиматься как можно крепче к его сильному телу и чувствовать, как он страстно прижимает ее к себе. Ее не волновало в эти моменты, что это может принести ей боль. Ей было все равно, если это опозорит ее на всю жизнь. Райфл был единственный, кому удалось, разбив жесткий кокон, которым она окружала себя все эти годы, добраться до истинного существа Сары.

И что же осталось от нее теперь? Где ее прежняя сила? Только слабость. Желание. Страсть. Смущение, страх и абсолютная беспомощность.

Она была недостойна своей семьи. Она была недостойна даже вспоминать о своем брате.

Горевший в очаге огонь не мог согреть дрожавшую всем телом девушку. Она переодела платье, сменив его на то, в котором убежала из монастыря, рваное, но, по крайней мере, сухое, затем завернулась в плащ. Какая жалкая, тонкая преграда между ней и холодом.

Скоро выпадет снег, знаменуя приближение Рождества и нового года… а потом – а что потом?

Впервые в жизни Сара позволила себе усомниться в рассказах о том, что грядет конец света. Страшным богохульством было даже подвергать сомнению эту мысль, но Сара давно заметила, что Райфл и его люди живут так, как будто никакого конца света не предвидится. А если они правы, а все остальные нет… тогда рано или поздно Джошуа придется передать Райфлу власть над Олдричем. А ее, несомненно, вернут в монастырь. Лучше уж сгореть в божественном огне, чем вернуться туда.

Сара свернулась калачиком на полу у очага и мрачно смотрела на пламя. Через дыру для выхода дыма проникали капли дождя, но их было недостаточно, чтобы потушить огонь.

Она не сразу услышала, что в дверь стучатся.

Это наверняка был не Райфл. Тот, никогда не стучал. Сара удивленно посмотрела на открывающуюся дверь и стоящую на пороге темную фигуру.

– Позволишь ли… – услышала Сара женский голос. Девушка поспешила встать.

Леди быстро вошла в комнату, едва заметным движением поднимая юбки, чтобы они не касались пола, и быстро оглядела помещение.

Его мать. Теперь Сара ясно видела сходство между Нанвин и Райфлом – волосы, разрез глаз. Этим сходство, пожалуй, исчерпывалось. Райфл был воплощением мужской силы, он весь состоял из мускулов и острых углов, в то время как Нанвин с ее тонкой, изысканной красотой была сама женственность.

– Прости меня, – сказала женщина, переведя, наконец, взгляд на Сару. – Мое имя Нанвин. И мне хотелось встретиться со знаменитой Сарой Рун.

Судя по выражению лица Нанвин, увиденное совершенно не произвело на нее впечатления. Сара снова использовала знаменитый высокомерный взгляд настоятельницы, и на этот раз Нанвин, вздрогнув, отвела глаза.

Сара не стала приседать перед ней.

– Итак, вы нашли меня. – Застывшая на лице Нанвин недовольная гримаса заставила ее добавить: – Мне следует немедленно начать читать заклинания и вызывать злых духов, чтобы вы остались довольны зрелищем?

– Надеюсь, ты не станешь этого делать, – произнесла Нанвин, по-прежнему не глядя в лицо Сары. Это давало девушке возможность спокойно рассмотреть мать Райфла.

Сара отметила, что перед ней женщина гордая, с обостренным самолюбием, очень нервная и взбалмошная. Но под всем этим угадывалась настоящая сила.

Когда Нанвин подошла ближе, Сара вдруг вспомнила почему-то о хорошо ухоженном саде, о цветах. Взгляд Нанвин упал на брошь, которой был заколот ворот платья Сары.

– О, я вижу, у тебя уже есть рубины.

Прежде чем Сара успела что-то ответить на это странное замечание, Нанвин отвернулась и покачала головой. Лоб ее прорезали вдруг глубокие морщины.

– Думаю, мне следует говорить с тобой прямо, – заявила Нанвин, глядя на Сару тяжелым взглядом. – Какие у тебя планы относительно моего сына?

Касаться его, обнимать его, целовать его, это такое чудо…

Но Сара выпрямила спину и постаралась сделать все, чтобы кровь, неожиданно прихлынувшая к лицу при мысли о Райфле, приняли за результат благородного негодования.

– У меня нет никаких планов, миледи. Вам лучше поинтересоваться у своего сына о его планах в отношении меня.

– Я уже интересовалась, – сказала леди Нанвин. – Но мой сын мне не чужой, и ему не удастся обвести меня вокруг пальца неумелой ложью.

– Ваш сын похитил меня. Я нахожусь здесь не по собственной воле. Возможно, миледи заметила двух стражников у двери этой хижины. Единственный план, который я обдумываю на досуге, это план побега.

Несколько минут они смотрели друг на друга в упор. Обе женщины были почти одного роста. Сара видела по лицу Нанвин, что та не собирается сдаваться. Что-то внутри не позволяло ей этого, ни при каких обстоятельствах. Нанвин стояла неподвижно, сжимая край платья, так, что у нее побледнели костяшки пальцев. На ее лице сменяли друг друга самые противоречивые эмоции. Саре бросилось в глаза ее сходство с сыном. Наверное, все дело в упрямо выставленном вперед подбородке. Что бы то ни было, это все-таки сломило сопротивление Сары, девушка вздрогнула и поспешила обнять себя руками за плечи, словно спасаясь от холода.

Нанвин заметила это. На лице ее появилось какое-то отстраненное, задумчивое выражение.

– Я видела однажды твою мать, – вдруг тихо произнесла леди Леонхарт, к изумлению Сары. – Да, да. Мы обе путешествовали и, по прихоти судьбы, решили остановиться на ночлег в одной и той же гостинице. Ты знала об этом, Сара?

Сара не знала, но не собиралась доставлять Нанвин удовольствие, признаваясь в этом. В ответ на молчание девушки леди Леонхарт напряженно улыбнулась.

– Она была настоящей красавицей, Морвена Рун. Я никогда не видела таких красивых женщин. С ней была огромная свита придворных из Фьонлаха. Ничего не стоило понять, кто перед тобой. А она, должно быть, не заметила меня вовсе, ведь со мной было всего несколько сопровождающих. – Нанвин перевела взгляд с лица Сары на стену за ее спиной, словно на этой стене разыгрывалась в этот момент описываемая ею сцена. – Но в гостинице, видишь ли, не было мест. Я прибыла за несколько минут до твоей матери и заняла последнюю комнату. И я знала, что для нее не найдется места. Она очень спокойно отреагировала на эту новость – с изяществом и грацией истинной леди.

– Она всегда была такой, – подтвердила Сара. Нанвин приподняла одну бровь.

– Да уж. А хозяин гостиницы готов был выпрыгнуть из собственной кожи, извиняясь перед ней. Морвена улыбнулась ему и очаровала беднягу. А когда она со свитой выезжала со двора, то повернулась и сказала с улыбкой, указывая на крышу гостиницы: «Надо быть осторожнее. Сегодня ночью ударит молния, а у вас такая сухая крыша». О, я хорошо слышала ее слова.

Сара тяжело вздохнула и потерла ладони. Просто в комнате очень холодно, и это единственная причина овладевшей ею дрожи, сказала она себе.

– В ту ночь, – продолжала Нанвин, – действительно началась гроза. Странная гроза. Только гром, молнии, и ни капли дождя. И молния ударила в гостиницу, соломенная крыша вспыхнула. Трое мужчин погибли в огне. Среди них и хозяин гостиницы. Я выжила. Но гостиница сгорела дотла.

– Это ничего не значит, – заявила Сара, чувствуя, как что-то больно сжимается внутри.

– Ты так считаешь? – Нанвин улыбнулась. – А вот я всю жизнь думаю: что было бы, если бы я ехала в тот день чуть медленнее и твоей матери хватило места в гостинице ?

– Всего-навсего старая полузабытая история, – презрительно поджав губы, произнесла Сара.

– Это жизнь, миледи, – спокойно заметила Нанвин. Неожиданно Сара почувствовала, как глаза ее наливаются горячими слезами. Ей стало больно и обидно за мать.

– Вы не имеете права обвинять ее в этом. Моя мать была хорошей и доброй. И в том, что случилось, нет ее вины.

Голос девушки предательски задрожал, Сара замолчала, чтобы не выдать своего смятения. Нанвин спокойно наблюдала за ее реакцией.

– Я не знаю, что ты из себя представляешь, – задумчиво произнесла она. – Ты очень молода. Но то, что про тебя говорят…