– А вот это ты зря, Танюха. Выпивка в твоей ситуации – последнее дело. Мозги напрочь снесет, и опомниться не успеешь.

– Да нет у меня никакой ситуации, Ир. Ничего ж не случилось. Да и не пью я, просто тревогу попыталась унять…

– Ну, это пока не случилось. Раз тревога есть, значит, жди, скоро случится. И ситуация у тебя, милая, самая что ни на есть паршивая складывается, ты это и сама понимаешь. У таких баб, как ты, плохие повороты в жизни гораздо тяжелыпе проходят, уж поверь моему опыту.

– У каких – у таких?

– Да у домохозяек, шибко мужиком обеспеченных. Когда от простой бедной бабы мужик уходит, ей ведь сидеть да это… релефси… лефрекси… Тьфу ты, чтоб вам провалиться с вашими умными словечками! В общем, ей ведь тосковать да коньяки распивать некогда! Ей же надо об дальнейшей жизни думать, как себя, бедную, в новой жизни материально обустроить! Такая баба, она ж от страху гораздо быстрее встрепенется да вперед побежит и сама с жизнью справится. А ты… Вот что ты умеешь, скажи?

– В каком смысле?

– Да в любом!

– Ир, я не понимаю… Ты так говоришь, будто я уже сейчас… Будто Сережа… Нет же ничего, кроме моих подозрений! Мне и предъявить ему, по сути, нечего!

– Да. Пока нечего. А когда будет чего, уже поздно будет. У них ведь, у мужиков, как это происходит, знаешь?

– Как? – упавшим голосом переспросила Таня.

– Да так! Утром ушел на работу твой мужик, а вечером пришел уже чужой. Чемодан собрал и поминай как звали… А ты оставайся, как яйцо облупленное. Жди, пока новая скорлупа нарастет. А может, она и вообще не нарастет. Всяко бывает.

– Да. У меня, например, точно не нарастет….

– Ну да. Потому что на сегодняшний день ты вся в своем мужике проживаешь, а самой-то тебя и нет. А это плохо, очень плохо, Танюха. Собственного бабского внутреннего заделья в тебе нет. Я уж не говорю о профессии… Что профессия! Дело наживное. Даже если твой разлюбезный тебя при деньгах оставит, все одно – не выкарабкаешься. Потому что на всю жизнь, как есть, порядочная и честная, в нем и останешься.

– Что ж, и в этом ты права, наверное… В том, что я растворилась в муже без остатка. Но что делать – по-другому я не умею.

– Ой, только не вздумай реветь, слышь? Чего ты?

– Я не реву…

– Ну да! Я же вижу, как рожей накуксилась! То есть лицом, конечно… Ты извини, я иногда словечком неокультуренным брякну не к месту, самой неловко становится. Кончай реветь, давай лучше думать будем, что делать. Надо же трепыхаться как-то, не сидеть сиднем!

– Что ж, давай…

– Вот и молодец! Это уже другой разговор пошел! Налей-ка мне рюмочку для почина…

Таня, торопливо смахнув брызнувшую на щеки слезу, резво принесла вторую рюмку, налила до краев, потом сунулась было на кухню за лимоном, но Ира в корне пресекла ее благие гостеприимные намерения:

– Да куда ты? Сядь! Потом закусывать будем. Сначала о деле поговорим.

Осушив до дна рюмку, она закрыла глаза, крякнула по-мужицки, со смаком, отерла ладонью губы, внимательно посмотрела на Таню:

– Значица, так, Танюха. Слушай меня сюда. Я вчера переговорила о тебе с одним мужиком, объяснила ему ситуацию. Он вроде согласен…

Душа внутри у Тани ухнула и свернулась от липкого страха клубочком, и пересохло во рту, и трудно стало дышать от стыда. Облизнув языком сухие губы, она пролепетала почти шепотом:

– Н-на что… согласен?

– Нет, вы посмотрите на нее, боже ты мой! На что согласен! Перепугалась, как соплюха пятнадцатилетняя! Ты что думаешь, я тебя в публичный дом поведу, что ли? Ага, размечталась!

– Ир, ну не надо… Просто мне эти разговоры сами по себе очень неприятны…

– Да поняла я, поняла. Ты не такая, ты ждешь трамвая. Потому и вариант для тебя нашла вполне сносный. Только для видимости. Он тоже, кстати, только на видимость согласился. В общем, его Сашей зовут. Ничего, симпатичный! Он у нас в доме квартиру снимает, один живет. Даже никакой завалященькой бабенки к нему не ходит, я наблюдала. А тут они с моим Пашкой разговорились, то да се… В общем, этот Саша о себе вот что рассказал…

Таня Ирино повествование о Саше, который «согласился для видимости», слушала и не слушала. По крайней мере, первую часть рассказа пропустила точно, где живописались его общечеловеческие «симпатичные» черты. На кой черт ей эти черты сдались? Пусть он хоть самый раскрасавец будет – зачем? Да и душа внутри, не желая выходить из своего оборонительного состояния, всячески этому рассказу сопротивлялась, толкаясь в голову вопросами: зачем, зачем? Однако сама по себе Сашина жизненная история произвела-таки на нее впечатление. Может, потому произвела, что историю эта Ира начала словами: «…они с женой полжизни так же хорошо жили, как и вы, душа в душу, а потом он в молодую девку втрескался, да так, что голову потерял». Именно за эту фразу Танино внимание и зацепилось. А дальше пошло еще интереснее.

Дальше этот неведомый и «очень симпатичный» Саша бросил жену с дочерью, развелся и уехал со своей молодой пассией в их город. Квартиру сняли, работу нашли. Он на производство работать устроился, поскольку «мужик рукастый и головастый», а пассия к большому фирмачу в секретарши подалась. Но «недолго музыка любовная играла», как выразилась в их адрес злорадная Ира. Потому как вскорости фирмач Сашину пассию себе в любовницы приглядел. И она, «стерва такая», не желая пренебрегать выпавшей на ее долю материальной перспективой, Сашу тут же бросила. Перетерпев в данном месте рассказа Ирино лирическое отступление на тему – чего еще от нынешних девок ждать? – Таня с огромным уже интересом дослушала этот грустный рассказ до конца. То есть до того кульминационного момента, когда Саша с повинной головой рванул в свой родной город к вероломно брошенным жене и дочери, да получил от ворот поворот. Пришел домой, а дочь ему в открытую дверь – вы кто такой будете, мужчина? Ах, отец? Который так называемый? Ну, в таком случае валите отсюда скорее, уважаемый и так называемый, потому как мамин новый муж, не ровен час, придет и вам от души накостыляет… В общем, ушел Саша оттуда несолоно хлебавши. Обратно сюда приехал. Теперь живет как перст, один, свое пропавшее семейное счастье оплакивает. И стало быть, не возражает оказать посильную помощь в спасении чужого семейного счастья. То есть ее, Таниного. Ну и Сережиного, само собой.

– Бабы к нему и так и этак подступаются, а он и знать никого не хочет. Представляешь? Я уж думала, грешным делом, и не бывает нынче таких мужиков… – вздохнув, закончила свой грустный рассказ Ира.

– Значит, он сильно переживает, что свою семью разрушил? – тихо уточнила Таня.

– Ну да, переживает. Что имеем – не храним, потерявши – плачем. Это как раз про него.

– Погоди, Ир… Ну, допустим, с его женой понятно, новый муж, новые радости… А дочь? Она что, совсем его не простила?

– Ага. И знать даже не хочет! Он по первости все дозвониться ей пытался, так она даже номер телефона сменила. Отрезала от себя отца, как краюху хлеба.

– Бедная, бедная девочка… Тоже переживает, наверное…

– Ой, да бог с ними, Танюх! Нам их переживания без надобности. Главное, этот Саша нам подыграть согласился! Тебе то есть. Представляешь, как твой Сергей обалдеет, когда увидит свою благоверную где-нибудь в кафе с красивым мужиком? Он у тебя как, сильно ревнивый?

– Я не знаю, Ир. Я ему ни разу повода не давала. Ни малейшего.

– Это плохо, что не знаешь. Мужики в этих случаях вообще непредсказуемыми бывают. У моей подруги, например, муж тихоня тихоней, а как заподозрит чего – сразу в глаз бьет! А потом хватает документы и в суд разводиться бежит. Правда, до конца так ни разу и не добежал. С полдороги остывал да в дом возвращался, прощения просить. Ну да ладно, не об нем сейчас речь… Нам надо теперь подумать, как эту ревность в натуре организовать.

– А правда – как?

– Может, Машу попросить, чтобы она отца в кафе пригласила? Ну, якобы для разговора? Он придет, а она якобы опаздывает… А ты сидишь там с мужиком – вроде как не в курсе дел… А?

– Нет, нет! Машу в это дело впутывать не надо, что ты! Да и вообще… Как я ей все это объясню?

– Ладно. Действительно, Машу впутывать не стоит. А может, я Димку попрошу? А что? Он поймет…

– И Диму тоже не надо, Ир. Зачем ставить парня в неловкое положение?

– Ну да. Тогда мы вот что сделаем… Я сама твоего Сергея приглашу! Будто бы хочу с ним встретиться, о детях поговорить.

– Так он же тебя не видел никогда!

– Ну и что? Тем более, значит, познакомиться надо! Я баба простая, без комплексов, взяла да и пригласила!

– Ну…

– Да ладно, не нукай. Нормальный вариант. Все равно у нас других больше нет. Значит, так. Я звоню, твой Сергей приходит. А за столиком – вы с Сашей сразу ему в глаза бросаетесь. И обстановка чтоб у вас была такая… интимная. Цветы, шампанское, он твою руку в руке держит… Хотя руку не надо. Это уже лишнее. Просто смотрите друг другу в глаза, и все. А ты перед этим прическу наверти помоднее и косметики на морду лица побольше нашпаклюй.

– Да я не крашусь вообще-то.

– Ну и что? И хорошо! А для кавалера будто бы накрасилась!

– Ладно, я попробую…

– Вот и молодец. Так, теперь давай назначим день операции. Может, завтра?

– Уже завтра?!

– А чего тянуть? Хочешь, чтобы твой опять вместе с молодухой в командировку умотал? Он у тебя, я поняла, часто по командировкам-то мотается?

– Да. У него бизнес такой. Часто ездить приходится.

– Ишь как хорошо устроился, подлец…

– Ир, следи за словами. Он не подлец.

– Прости, Танюх. Само как-то вылетело. Прости. Чегой-то я и впрямь не того – свата в подлецы записала. Так на чем мы остановились, я забыла?

– На том, что уже завтра… Чтобы Сережа, как ты говоришь, снова в командировку не умотал.