– Ну! – капризно протянул он. Один-ноль, любопытство одержало победу над хамством.

– Что было в той пудренице? – помявшись, поинтересовалась я. – Ведь не пудра же «Шанель», верно?

– Издеваешься что ли? – хохотнул Петр.

– Нет. Просто мне кажется… Мне кажется, что я не все вам тогда передала, – лихорадочно сочиняла я, – просто я тут заглянула в сумку, с которой приехала… и увидела… Короче, там, кажется, немножко рассыпалось. Вот.

– Правда? – недоверчиво переспросил Петр. – Если так, то ты просто мой ангел-хранитель. Извини, что накричал на тебя, я просто сегодня немножко не в духе… Сашулечка моя лапулечка. Может быть, приедешь? Угощу тебя кофейком. У меня есть кексик.

Я подозрительно нахмурилась – с чего он вдруг стал таким добрым, как мультипликационная Баба Яга, приманивающая наивных детей конфетками.

– Ты уж прости, сам я приехать не смогу… Зато угощу тебя в качестве компенсации.

– Я на диете, – брякнула я, – что ж, может быть, и правда лучше нам встретиться лично…

– Ах, какая остроумная девушка, – он залился наигранным, но довольно бодрым смехом, – ты же понимаешь, что я имею в виду не кексик. А коксик, прости за каламбур. Ха-ха, как смешно звучит – кексик и коксик. Так когда ты сможешь меня навестить? Не пожалеешь, ведь кокаин, который ты привезла, оказался первосортным!

* * *

Иногда собственная безалаберность идет мне на пользу. Будь я аккуратисткой, так непременно навела бы порядок в сумочке, с которой ездила в Венецию. Выбросила бы все лишнее, а остальное педантично разложила бы по кармашкам и отделениям. Но нет – с момента моего возвращения прошло почти две недели, а в сумке по-прежнему царил вопиющий бардак. Зато среди истрепанных путеводителей, визитных карточек ресторанов, использованных салфеток для лица, подобранных на морском берегу красивых камешков и прочей сентиментальной чепухи мне удалось отыскать спичечный коробок, на котором был записан телефон Валюши, моей соседке по авиакреслу.

Валюша долго не могла вспомнить, кто же с ней говорит. А когда вспомнила, вместо того, чтобы вежливо поприветствовать меня, вскрикнула «Ой!» и бросила трубку. Сначала я списала эту странность на телефонные помехи. Но и в следующее раз мое приветливое «Алло» было прервано канонадой коротких гудков. Пришлось мне, дозвонившись до нее еще раз, скороговоркой высказать свою проблему:

– Тольконебросайтрубкуэтооченьважно! – прокричала я.

Прогресс – на том конце провода послышалось напряженное сопение.

– Валя, я попала в беду, и только вы можете мне помочь, – облегченно вздохнула я.

– Вот еще, – немного напряглась Валюша, – попали в беду, так вам и надо. А я здесь вообще ни при чем. И прошу больше по этому номеру не названивать.

Я поняла, что мое ликование было преждевременным, и непонятно что втемяшившая в свою голову Валя сейчас снова бросит трубку.

– Мой любимый, тот, о котором я рассказывала в самолете, втянул меня в историю с контрабандой! Поэтому мне просто нужно знать…

– Да ладно вам, – неожиданно грубым голосом перебила меня Валюша, – меня вот что-то никто в историю с контрабандой не втягивал. Потому что нормального человека втянуть в такое невозможно. А на вашем месте… На вашем месте мне было бы просто стыдно звонить приличным людям! Я вообще могу заявить о вас в милицию!

– Я тоже, – обрадовалась я, – Валя, я тоже хочу заявить в милицию. Правда боюсь, что ею здесь не отделаться, потребуется вмешательство Интерпола. Мы должны его арестовать.

– Кого? – опешила Валюша.

– Моего бывшего, – как можно более весомо, по слогам, произнесла я, – я только что узнала, что он… – я никак не могла подобрать правильное слово, потому что определение «преступник» казалось мне каким-то чересчур уж инфантильным, – … что он втянул меня в криминальную историю.

– И что вы хотите от меня? – ее голос сорвался на хрип. Бедная Валюша нервничала.

– В самолете я давала вам почитать журналы. И вот теперь мне надо узнать, что там было? Может быть, вы нашли что-то между страничками. Я же заметила, что вы сыпанули от меня, как от прокаженной, стоило нам приземлиться. И тогда я списала это на тараканов в вашей голове. Но теперь понимаю, что это вовсе не вы странная, а…

И тут Валюшу прорвало, как сломанную канализацию:

– И вы еще смеете говорить, что я странная! – взревела она. – Может быть, я и странная, а вы зато извращенка! Да как вы могли подсунуть мне такое! Или вас возбуждает реакция окружающих?!

От нехорошего предчувствия у меня даже потемнело в глазах. Нет, я не села – я рухнула на диван.

– Валя, что там было? Что было в тех журналах?

– Порнушка там была, вот что! – голос из репертуара скандальной торговки семечками уступил место истошному визгу. – Детская порнография!! Я потом неделю уснуть не могла, так переживала. Мне бы дать волю, поубивала бы вас всех!

– Детская порнография, – эхом простонала я, – понятно… Спасибо за посильную помощь.

Но Валюша уже меня не слушала. Все-таки у нее сдали нервы. В качестве собеседника мне были навязаны равнодушные телефонные гудки.

* * *

Когда моя соседка Верунчик зла на весь мир, к ней лучше не подходить ближе, чем на несколько метров – в противном случае решительного смельчака может попросту убить током.

В очередной раз я встретила ее в подъезде, когда бежала сломя голову на работу, чтобы поделиться со Степашкиным своим открытием. Мое настроение было приподнятым, что по утрам со мной случается крайне редко. Еще бы – ведь впереди маячила перспектива раскрутить настоящее журналистское расследование! Да иные мои коллеги полжизни такой возможности ждут. А мне вкусная тема, можно сказать, сама приплыла в руки.

Ну и наплевать, что мужчина, которого я полюбила, оказался преступником, хладнокровно втянувшим меня в криминальную авантюру. Зато я могу разоблачить его на страницах газеты и получить за это международную репортерскую премию. Ох, я поднимусь на сцену, и на мне будет новое вечернее платье, желательно длинное, с пышной газовой юбкой, а мои накрашенные профессиональным визажистом (ха-ха – можно дать подработать Петру!) губы будут скорбно сжаты.

«Да, мне было и правда очень сложно, – мудро улыбнувшись, скажу я, – но я справилась. Я всегда знала, что все проходит, в том числе и боль. Мне так хотелось поскорее забыть эту историю. Но я нашла в себе силы, чтобы рассказать все людям. Может быть, кому-то мой опыт покажется полезным, а кого-то он просто развлечет… Знаете, есть в жизни такие моменты, когда нужно собрать волю в кулак».

Даже когда я просто об этом думаю, на глаза наворачиваются слезы. Представляю, как будет рыдать весь зал. Возможно, среди зрителей окажется какая-нибудь чересчур впечатлительная барышня, которая после моего выступления отбросит коньки от сердечного приступа, и тогда у меня есть шанс прозвездить в вечерних новостях. Но даже если нет – все равно мне же премию дадут. А это как минимум тысяч двадцать долларов, предлагать меньше матерому журналисту за кровью выстраданный репортаж просто неприлично. Съезжу наконец в Париж, и куплю себе мечтанную норковую шубку халатного фасона, и приглашу всех подружек в ресторан…

Так что мысли мои были очень даже благостными, когда дорогу мне преградила разъяренная Верунчик, глаза которой молнии метали. Взглянув в ее перекошенное лицо, я даже вздрогнула. Выглядела она превосходно – для того, чтобы непослушных детей пугать. Вот-вот, и начнет трансформироваться в кровожадного оборотня.

– Верка, – отшатнулась я, – что случилось?

– Вот ты-то мне и нужна, – срывающимся голосом сказала Верунчик, – я до тебя уже три дня дозвониться не могу.

– А что такое? – насторожилась я. – Если это из-за соли, которую я одалживала на прошлой неделе, то ты не волнуйся, я могу вернуть…

– Да при чем тут дурацкая соль! – досадливо отмахнулась она. – Мне и соль-то в последнее время не нужна. Весь день глаза на мокром месте, впору наплакать себе в суп и жрать солененькое.

Я осторожно взяла ее за руку. Унизанная разнокалиберными перстнями конечность предательски дрожала.

– Расскажи, – вздохнула я. Ничего страшного, супер-расследование может полчасика подождать. Такие репортажи не стареют.

– Меня ограбили, – всхлипнула Верунчик, – я тебя предупредить хотела.

– Да ты что? – перепугалась я. Квартирная кража – вот моя навязчивый кошмар. Я с самого детства этого боюсь.

– Брось ты это дело, Санька, – Верунчик по-мужски утерла нос тыльной стороной ладони.

– Какое? – не поняла я.

– С иностранными мужиками по Интернету знакомиться. Мало здесь у нас своих козлов, так мы еще и зарубежных зачем-то приваживаем. Какой же дурочкой я была!

– Постой-постой… Тебя ограбил твой иностранный друг, так что ли?

– Да!! – взревела фурия. – Вшивый французишка, которого я и в глаза-то не видела!! Надо было сразу послать его подальше, как только я взглянула на его фотографию! Чернявый весь такой, страшненький. Тьфу!

– Постой, – встряхнула головой я, – но если тебе так показалось, зачем же ты с ним встретилась? Зачем вообще ему написала?

– Ты не понимаешь, Санька… – вздохнула Верунчик, – да я же всю жизнь хотела попасть в Париж! Это ж мечта у меня такая.

– Но не таким же образом ее исполнять, – пробормотала я, – ну и как тебе Париж?

– В том-то и дело, что до Парижа я не добралась. Все началось, как всегда. Мы переписывались, пару раз мило поговорили по телефону…

Я недоверчиво хмыкнула:

– Каким же, интересно, образом? В телефонной беседе твой любимый иностранный язык – язык тела – не пригодится.

– Да ладно, – снисходительно усмехнулась эта чудо-женщина, – как будто бы я французских слов не знаю. Амур, тужур, лё дирижабль.

– Дирижабль-то тут причем?

– Звучит уж больно красиво, – мечтательно протянула она, – Но неважно. Все было как всегда. Я дала ему номер своей кредитки, чтобы он перечислил деньги. И пароль.