Чемодан отправился в багажное отделение, а вот по поводу всего остального пришлось поскандалить с чересчур ярко накрашенной стюардессой. Эта загримированная под звезду оперного театра курица имела наглость заявить, что мой багаж занимает отделения для ручной клади, предназначенные для десятка пассажиров. Можно подумать, ей непонятно, что одинокая девушка не может путешествовать без вещей. Как будто бы ей самой обычно не требуются сумки, чтобы вместить тонну косметики, которая впоследствии перекочует на ее недовольную рожу!

Ссора со стюардессой аукнулась тем, что мне не досталось третьей порции бесплатного вина. Поджав губы, эта злопамятная стерва заявила, что на каждого пассажира положено только две порции. В то время как сосед слева на моих глазах упился бесплатным алкоголем до такого состояния, что начал громко и фальшиво напевать русские народные песни, а потом уснул, а потом проснулся, но только для того, чтобы меланхолично наблевать в бумажный пакет.

В общем, из самолета я вывалилась злая, нервная и потная. Стараясь не упустить какой-нибудь пакет (а в связи с посещением «дьюти-фри» их количество возросло втрое), я отчаянно вертела головой по сторонам, высматривая Лерку. Подруга, как всегда, опаздывала. Это было досадно.

Я ведь терпеть не могу людные места. У меня никогда не получается занять правильное место в пространстве. Даже из метро я обычно выхожу с оттоптанными ногами, что уж говорить об аэропорте, полном опаздывающих нервных людей.

Под ногами все время оказывались какие-то суетящиеся люди; создавалось впечатление, что им доставляет какое-то особенное извращенное удовольствие якобы случайно выбить из моих рук сумку или пакет и ехидно говорить: «Сорри!» в ответ на мой стервенеющий взгляд. Особенно усердствовала одна стриженная швабра в темных очках, в носу которой поблескивала сережка с нагло поблескивающим бриллиантиком. Она натыкалась на меня чаще прочих.

Честное слово, я уже была готова на чистейшем английском языке разразиться недовольным экспрессивным монологом о том, что, мол, некоторые прокололи нос и думают, что им теперь все можно. Причем в этой парламентской речи слово «фак» повторялось бы так часто, как в речитативе гарлемского рэппера.

И тут швабра вдруг приподняла на лоб очки, хлопнула меня по плечу, расхохоталась и сказала:

– Ну, Кашеварова, ты даешь! Уже меня не узнаешь.

Уже готовое вырваться на свободу ругательство липким комком застряло в моем горле, я только и смогла, что, страшно выпучив глаза, прохрипеть:

– Лерка?!

– Я, – она покружилась передо мной, довольная.

А я смотрела на нее, раскрыв рот.

Всего за два месяца внемосковского проживания моя лучшая подруга изменилась так, что я не смогла разглядеть в ней привычную Лерку.

Куда делись лишние килограммы?!

Как за считанные недели она умудрилась похудеть до практически фотомодельного состояния? И эта короткая стрижка, и этот цвет волос, почти черный! Как природная блондинка могла додуматься сотворить с собой такое?! Хотя я не могла не признать, что шоколадный оттенок волос делает Леру невозможно хорошенькой. Да и стрижка ей идет.

Ко всему прочему, она была загорелой, как мулатка – настоящая жертва солярия!

И эта сережка в носу…

– Лерка! Зачем ты проколола нос?!

– Это все, о чем ты хочешь меня спросить? – усмехнулась она. – Пойдем в метро, по дороге поговорим. Это твои вещи? – она с ужасом оглядела пакеты, которые так и норовили выскользнуть из моих ослабевших пальцев.

– Я старалась брать по минимуму, – все еще не отрывая от нее взгляда, оправдалась я.

Мы прошли через турникеты и оказались в лондонской подземке – до того, как я туда попала, я думала, что самое сумасшедшее в мире метро находится в Москве. Стоило мне чуть-чуть зазеваться, как я едва не была сметена энергичной толпой. Разница состояла лишь в том, что топтавшиеся по моим ногам люди одаривали меня ничего не выражающей вежливой улыбкой и бормотали мимолетные извинения. В Москве же в подобной ситуации меня, скорее всего обматерили бы, беззлобно и буднично.

– Что за история у тебя с этим… как там его? – спросила Лерка, когда мы оказались наконец в вагоне.

– Аланом Джексоном, – подсказала я, поймав себя на мысли, что мне нравится произносить вслух имя незнакомца из Интернета.

– Я ничего не поняла. Ты что, ищешь по Интернету мужа-иностранца? Ты у нас совсем того? – ладошкой она выразительно постучала по моему лбу.

Я не обиделась. А на что тут дуться – ведь еще в Москве я успела привыкнуть к подобной реакции окружающих. Чего стоит одна телепередача – как вспоминаю об этом, покрываюсь противными колючими мурашками.

– А я считаю, что в наше время это самый перспективный способ знакомства, – привычно объяснила я, – сама подумай, где мне найти мужчину, если я целый день на работе?

– Ну… – она нахмурилась, – можно присмотреться к коллегам или…

– Шутишь? – перебила я, – ты ведь сама почти десять лет отработала в нашей редакции и знаешь, что там присматриваться не к кому.

– Согласна, пример неудачный. Но есть кино, кафе, клубы… – уже менее уверенно сказала она.

– И когда же ты в последний раз познакомилась с нормальным мужчиной в кино? – насмешливо поинтересовалась я. – В кафе девушки обычно ходят для того, чтобы обсудить мужчин, а не затем, чтобы с ними знакомиться. А клубы… Ну и зачем мне опоенные абсентом деграданты, которые на ночь глядя пообещают мне свое сердце в вечное пользование, а утром не вспомнят, как меня зовут?!

– Как безысходно все это звучит… – вздохнула Лерка.

– А что делать? – пожала плечами я, – это жизнь. Если хочешь найти свое счастье, сидеть сложа руки нельзя!

ГЛАВА 8

Лера проживала в крошечной квартирке на северной окраине Лондона. Тихая улочка с крошечными двухэтажными кирпичными домами и миниатюрными уютными садиками напоминала не частичку самой шумной европейской столицы, а провинциальный квартальчик. Потолки в Леркиной квартирке были настолько низкими, что мне с моим ростом почти метр восемьдесят все время хотелось втянуть голову в плечи. В крошечным комнатенках царил бардак. В раковине – гора невымытой посуды, на столе – какие-то объедки и почему-то грязные колготки, на полу – россыпь дисков и англоязычных книг, на журнальном столике – мешанина каких-то графиков. Даже для такой неряхи, как я, это перебор.

– Мы с моей соседкой быстро нашли общий язык, – улыбнулась Лерка, наткнувшись на мой недоуменный взгляд, – сначала мы пытались составить график дежурств. Но потом плюнули, потому что ни у Стейси, ни у меня нет времени на уборку.

– А кто такая Стейси? – немного ревниво удивилась я. – Твоя местная подружка?

– Моя флетмейт, – снисходительно объяснила Лера, – здесь так принято. Снимать целую квартиру слишком дорого, поэтому каждая из нас занимает комнату. Гостиная и кухня общие. Платим по триста фунтов в месяц.

– Сколько?! – ахнула я. – Эта грязная халупа стоит почти тысячу баксов в месяц?! Да в Москве за такие деньги можно снять хату с евроремонтом на Арбате.

– Здесь не Москва, – мягко возразила Лерка, – цены такие, что впору вешаться. Ничего, привыкнешь.

– И где же ты откопала эту Стейси? Учитесь вместе, что ли?

– Да нет. Мы познакомились по Интернету.

– Да ты что? – почему-то обрадовалась я. – А кто-то не верил в превосходство современных технологий.

– Стейси – моя соседка. Я с ней не сплю, – отрезала Лерка.

– А какая разница?

– Большая. Знакомиться по Интернету с мужчинами, на мой взгляд, есть первый признак старости.

– Что за бред? – удивилась я.

– Вовсе не бред, – серьезно сказала Лерка, – вот раньше мы совсем не суетились по этому поводу. Не прилагали усилий, чтобы с кем-нибудь схлестнуться. Мужики брались откуда-то сами собой. Иногда у нас были бойфренды, иногда не было, и в сущности, нам было на это наплевать.

– И что?

– А то! – торжествующе воскликнула она. – Если ты задергалась и начала проявлять повышенную активность, значит, чувствуешь, что время уходит и надо что-то делать!

– А что в этом плохого? – никак не могла понять я.

– Не хочу стареть, – как-то совсем по-детски заявила Лерка, – Кашеварова, я вовсе не собиралась тебя обидеть, но по-моему, вся эта идея с Интернетом просто унизительна.

Я ничего не ответила, но призадумалась крепко. Моя Лерка – не из тех отвратительных особ, которые начинают стервозничать на пустом месте, своим поведением тормозя инициативу подруг. Нет, она всегда говорит то, что думает, и за это я ее ценю.

Значит, вот как, выходит, мои чаяния выглядят со стороны? Не как головокружительная авантюра, а как жалкая попытка стареющей тетки схватить упущенное время за скользкий хвост?

А ведь я и сама недавно об этом думала. О возрасте своем, незаметно подкравшемся со спины. Хотя во время торжества всяких лифтингов и ботоксов глупо вообще произносить слово «возраст» вслух, а уж переживать на эту тему тем более. Но не я ли всего пару недель назад сетовала на неприкаянность, отсутствие динамики? Не я ли в вульгарнейшем платье ходила по улицам, жадно высматривая одиноких мужиков? Не я ли, в конце концов, позволила тату дел мастеру нарисовать чудовищного ящера на своей спине?

Кстати, а про ящера Лерка еще не знает. Представляю, как вытянется ее загорелая физиономия, если мне вздумается переодеться в ее присутствии.

Я покосилась на подружку, которая безмятежно рассматривала собственные ногти (кстати, в одном из них я заметила блеснувшее колечко, выглядело это очень экстремально). Пожалуй, признаюсь ей позже. У нее и так за сегодняшнее утро слишком много впечатлений.

* * *

Леркина соседка по квартире Стейси оказалась флегматичной девицей гренадерского роста. Рядом с ней я вдруг почувствовала себя почти Дюймовочкой, а ведь я привыкла смотреть на представительниц своего пола сверху вниз. Бедненькая, наверное, ей непросто умещаться в квартирке с такими низкими потолками.