Я так и не узнал, какая из этих вилл принадлежит Сильвии, поскольку и не пытался узнать. Катил себе по холмам, пока не свернул налево на Малхолланд-драйв и по ней доехал до самого конца, там уже нет асфальта, так, какой-то проселок вдоль армейской базы. И вот среди заросших лесом холмов и каньонов — безлюдных, диких, словно тысячу лет назад, а ведь все это в черте города, — я свернул на обочину, заглушил мотор, достал сигарету и расслабился.

Я устроил себе праздник, я отмечал свое скромное торжество: рента уплачена, кое-что лежит в бумажнике, и на ближайшие шестьдесят дней есть чем оправдаться за свое незавидное, убогое существование во вселенной Ни для кого не было тайной, что я попиваю, иной раз даже сильно, случается мне прихватить на такие праздники и какую-нибудь женщину, к которой я не испытываю решительно никаких чувств, довольно и того, что она понимает: пригласили ее для того, чтобы она разделила с человеком ложе и дала ему возможность слегка отвлечься. Хотя вся эта терапия ни черта не стоит по сравнению с утром вот здесь, в конце Малхолланд-драйв, когда покуриваешь сигарету да слушаешь, как жужжат насекомые, согретые солнцем.

Глава IV

Книжный магазин «Драйден» на улице Санта-Моника, сразу за поворотом с Роксбери-драйв, принадлежит миссис Энн Гольдфарб, она же в нем и занимается всеми делами. Про книги она знает, наверное, больше всех в мире, и это благодаря ей магазин не уступит в Лос-Анджелесе ни одному другому, а прибыль приносит приличную, потому что расположен в Беверли-Хиллз, может быть, лучшем во всей Америке месте для книжной торговли. Я ее называю просто Энн, а не миссис Гольдфарб — муж ее погиб в войну с экипажем корабля «Бойз», — потому что принадлежу к числу постоянных покупателей, причем старых, и к тому же время от времени мы вместе обедаем или ходим в кино. Случается, она приглашает меня к себе домой, когда собираются люди, причастные к литературе. Маленькая она такая, полненькая женщина лет сорока, хорошенькая, глаза ярко-голубые, только вот волосы на этой умной головке седеют, а она и не думает как-то скрывать свой возраст.

Она одна из немногих, кого я могу считать в Лос-Анджелесе настоящими друзьями, вот и сейчас, только я вошел, заулыбалась, рукой мне машет, шутит, что, мол, охотно бы уступила мне свой магазин, жаль только денег я все никак не соберу его купить. Я побродил вдоль стеллажей, пока она не отпустила очередного покупателя, и тут она подошла, ласково поздоровалась и сообщила, что получена новая английская книга о хеттах.

— Беру, — отозвался я, — у меня теперь работа появилась, а с нею деньги, на книги и на марихуану хватит.

— Вот славно, Мак, что работу достали, а то я уж беспокоиться начала.

— Работа как работа, к хеттам никакого отношения не имеет. Да и надоели мне эти хетты. Вроде ацтеков — империя огромная, а постоять за себя не умели. Знаете, у меня такая теория, что цивилизацию или народ можно ценить лишь в том случае, когда они вызывают чувство уважения.

— Если бы вы читали курс в университете, я бы уж выбрала время на ваши лекции ходить, Мак. Честно.

— Да у вас времени нет хотя бы раз в неделю со мной пообедать. А где поэзия, Энн, там, где всегда стояла?

— Что это вдруг на вас нашло? — заинтересовалась она. — Как-то не припомню, чтобы вы поступились своей шотландской бережливостью и тратились на всякие пустяки вроде стихов. Да, там же, где всегда стояла. Смотрите, а я пока клиентом займусь.

Я перешел к стеллажу с поэтическими сборниками, стоявшими по алфавиту от Айкена до Чиарди и отыскал там «Погасшую луну» Сильвии Вест. Крохотная книжка, шестьдесят одна страница — четыре экземпляра на полке, не так-то мало для сборника никому неведомого автора. Энн, вернувшись, застала меня перелистывающим страницы.

— «Погасшая луна». Вы что, знакомы с Сильвией Вест или для вашей работы потребовалось?

— Послушайте, Энн, самое замечательное в наших отношениях то, что я никогда не интересуюсь делами магазина «Драйден», а вы делами детектива Маклина. Так?

— Так. А теперь расскажите, зачем вы изучаете эту книжку.

— Почему нет? Тут же книжный магазин, разве не так?

— Пока еще так. Но вы никогда ни одного сборника не купили, никогда даже не заглядывали в эту секцию и вообще относительно современной поэзии мнение у вас прямое, хоть и дикое.

— Ну, а вдруг эта книжка совсем другая. У вас, вижу, четыре экземпляра стоят. Бестселлер, что ли?

— Нет, — улыбнулась Энн. — Никакой не бестселлер. К вашему сведению, Мак, стихи бестселлерами вообще не бывают. Стихи, за очень редким исключением, не окупают даже затрат на печатание. А если окупают, это целое событие. Поэзию почти не приобретают, я имею в виду современную. Даже библиотекари покупают совсем мало.

— Тогда что же это за издатели, которые берутся ее выпускать? — поинтересовался я.

— Престижное издательство, Мак, для поддержания своего престижа обязательно выпускает за год несколько поэтических сборников. Книжки маленькие, так что убытки вполне компенсируются тем, что издатель числится в ряду меценатов. А бывают издатели, которые поэзию любят, да что там любят, просто боготворят. И такие охотно пойдут на убытки, лишь бы искусство у нас в Штатах не задохнулось. А задохнуться оно вполне может, сами знаете.

— Знаю, как не знать.

Тут ее опять отвлек покупатель, и, пока Энн отсутствовала, я прочел несколько стихотворений. Когда она ко мне вернулась, я спросил, не пришлось ли автору выпускать сборник за свой счет.

— Таких авторов мы иначе, как нарциссами, не называем, Мак. Противные они. Человеку не удается пристроить рукопись нормальным путем, тогда он идет в издательство, оплачивает все расходы за бумагу, переплет и прочее, да еще надо что-то самому издателю заплатить, а все ради чего? — собой полюбоваться, как Нарцисс, вот, дескать, книгу выпустил. В любом деле какие-нибудь уроды подвизаются, вот и у нас тоже. Хотя настоящие издатели с ними никогда не связываются.

— А как по-вашему, Сильвия Вест могла бы заплатить издателю?

— Этому издателю никто не сможет всучить рукопись за деньги, Мак. Нет уж, ни за что! Да что это вы такой подозрительный? Неужели стихи настолько плохи?

— Мне трудно судить.

— Совсем нетрудно, перестаньте. И мне совсем нетрудно. Читала, не все, но читала. И мне нравится. Вы не знакомы с Сильвией Вест?

— В жизни ее не видел. А вы?

— Я ее знаю, — сказала Энн.

— Хорошенькая, наверно.

— Да к тому же и умница. Высокая такая, видная брюнетка. Живет в Колдуотер-Кэньон и сюда иногда заглядывает, книги покупает. Я потому и сборник ее заказала, что она из числа моих покупателей, а потом пошли заказы — от ее друзей, думаю, — так что пришлось еще подвезти. Вот почему четыре экземпляра до сих пор стоят. Приобрести не надумали?

— Надумал, — ответил я.

Глава V

Разные бывают фараоны: одни берут, другие не очень. Я никогда к ним особого расположения не питал, но должен признать, что приходилось мне сталкиваться с людьми других профессий, и там брали все. Среди моих друзей полицейских сроду не бывало, хотя много ли у человека друзей, чтобы по ним обо всех судить? Да и сталкиваться с ними по-настоящему мне пока не доводилось. Пока еще мне как-то не случалось в темноте вдруг споткнуться о труп или выкрасть пистолет, чтобы предоставить улики, или там с кем-то начать сводить счеты кровью, защищая справедливость в собственном понимании. Частный детектив, который будет много про справедливость размышлять, вообще недолго продержится.

Короче говоря, фараон это фараон, пусть себе небо коптит, пока мне не мешает. Сержант Хаггерти из полиции Лос-Анджелеса относился к разряду берущих. И по мне так даже и хорошо, что он брал. Когда Питерсу требовался полицейский из берущих, он меня посылал к Хаггерти, и сам я шел к Хаггерти, если нуждался в какой-нибудь услуге полиции. Вот и сейчас отправился я к Хаггерти и сообщил ему, что мне требуется материал на Сильвию Вест, если у них таковой найдется, а также информация обо всех Сильвиях в возрасте до сорока лет, хранящаяся в их досье. Для себя я решил, что Вест — просто псевдоним, но, по непонятным мне самому причинам, был уверен в том, что Сильвия — ее настоящее имя.

Может, мне просто хотелось, чтобы ее действительно звали Сильвия. В жизни не было у меня ни одной знакомой с таким именем. А имя это мне нравится. Вот здорово, если бы она и впрямь оказалась Сильвией. А ведь бывают люди, которые ни за какие выгоды не расстанутся с именем, данным им при рождении, пусть даже это упрямство сулит им неприятности. Имя для них вроде символа, оно необходимо им не меньше, чем сердце или легкие, это как бы связь с душой, иначе пропадет чувство, что ты действительно обитатель этого мира, а не просто пыль на ветру. Если Сильвия такая, она останется Сильвией при любых обстоятельствах.

— Насчет Сильвии Вест будьте спокойны, — сказал Хаггерти, — а вот если всех Сильвий проверить, это вам влетит в круглую сумму.

— Понятно. Сколько именно?

— Сотенная.

— С ума сошли. Да за сотенную вы бы для Питерса нашу мэрию взорвали. Откуда у меня такие деньги?

— Придется где-нибудь найти.

— Ну и черт с вами, — сказал я. — У вас свои игры, у меня свои.

Повернулся и пошел, но Хаггерти меня нагнал, и мы торговались, пока не сошлись на двадцатке. Сведений о Сильвии Вест не оказалось ни в местном досье, ни в Сан-Франциско. Что касается других Сильвий, их было в указанной возрастной категории восемнадцать, и я просидел целый день, изучая фотографии, а также основные данные. Ни у одной из этих Сильвий не было и самого отдаленного сходства с той, что меня интересовала.

Глава VI