Лейтон гордо выпятил подбородок, расправил костлявые плечи и выпалил:

– Этот человек – мошенник и самозванец. Нет никакого поэта по имени Фрэнсис Коббалд из Линкольншира.

Черт побери! Адам предполагал несколько причин странного поведения Лейтона, но такого заявления не предвидел. Оттягивая время, решая, как лучше поступить, он с важным видом вышел в маленький круг.

Эдвард с озабоченным выражением лица возник из тени стоящего неподалеку вяза вместе с Дженет и Мириам. Ребекка выглядела ужасно расстроенной, но, к счастью, молчала. Мак смотрел так, будто собирался отправить парня прямо в ад и даже дальше. А по дорожке, прогуливаясь, приближались леди Грейсон и лорд Бенджамин Сиверс. Адам определенно достиг своей цели. Отступить в такой момент было немыслимо.

Он одновременно метнул два ножа, оба с громким стуком воткнулись в центр груди Наполеона. Адам повернулся, выставил ногу, как заправский щеголь, уперся одной рукой в бок, а другую небрежно опустил и поклонился под бешеные аплодисменты толпы.

– Похоже, меня раскрыли.

Заинтригованная, толпа притихла, когда Адам подошел к Ребекке и взял ее за руку.

– Смеем ли мы рассказать им правду, моя дорогая?

Ребекка только кивнула.

– Мои благосклонные зрители, боюсь, мистер Лейтон прав.

Шепот пробежал по толпе. Лейтон, надоедливый фигляр, самодовольно раздувался, как рождественский гусь. Глядя прямо на Сиверса, Адам продолжал:

– Признаю, что я не тот, кем кажусь. Моя жизнь – что-то вроде маскарада. – Когда Ребекка вонзила ногти в его ладонь, Адам взглянул на нее. Она явно осуждала его. – Я не из Линкольншира и простого происхождения. Я сын служанки из таверны, покинутый и презираемый титулованным отцом, который отказался признать меня.

Адам слышал приглушенные восклицания «О Боже!» и «Какой стыд!», даже «Не в первый раз». Он напомнил себе поблагодарить Мака за идею.

– Увы, вы видите перед собой человека, который обязан всем только самому себе, верящего во всеобщую доброту и безграничный дар прощения во имя человеколюбия. Леди Ребекка, так же как и ее родители, знала о моем происхождении и все же приняла мое предложение. – Совершенно довольный собой и своим представлением, Адам поцеловал руку Ребекки. – Все это во имя любви.

Некоторые женщины вздохнули. Пожилые лорды переглядывались, как если бы отец Адама всегда был в их узком кругу друзей. О Боже, одна женщина даже вытерла слезы на щеках. Джереми Осуина нигде не было видно, но Бенджамин Сиверс стоял как столб, расширенными глазами неотрывно глядя на Керрика.

«Вот так», – подумал Адам. Дело сделано, оставалось только ждать.

Желая продолжить разговор, Барнард что-то бессвязно залепетал. К счастью, Эдвард справился с ситуацией более чем искусно. Он выступил вперед и резко приказал:

– Заткнись, Барнард! Что касается меня, то я хотел бы, чтобы мой будущий зять бросил еще пару ножей. Готов поспорить, что он сможет метнуть три ножа сразу и попасть в три разных портрета старины Бонапарта. Что скажете? Кто готов поставить на это?

Ничто не могло бы заставить события принять другой оборот быстрее, чем пари. В тот же момент Барнард был забыт. Позже, за закрытыми дверями, в своих гостиных или спальнях, когда будет нечем заняться, они вернутся к этому. Одно было совершенно ясно – маскарад леди Физерстоун сегодня вечером будет, без сомнения, интересным.

Глава 19

Адам прошел через огромные западные двери Вестминстерского аббатства, следуя по стопам монархов, короновавшихся после Вильгельма Завоевателя. Чувство торжественности охватило его, когда он вступил в священное сооружение. «Прекрасное место, – подумал он, – для таинственной встречи и, очень может быть, последнее для меня».

Пока его глаза привыкали к полумраку собора, он перебирал пальцами бумажку в своем кармане. Посланец доставил записку сразу после возвращения Адама из Грин-парка. Инструкции были очень точные. Встретиться в Углу Поэтов в аббатстве в четыре часа.

Эдвард и Мак доказывали, что ему не следует идти одному, пока Адам наконец не смягчился. Он позволил Маку прийти заранее и спрятаться где-нибудь неподалеку от предполагаемого места встречи. Адам не слишком беспокоился. Его возбуждала перспектива получить наконец ответы на свои вопросы. По крайней мере он надеялся на это:

А еще он мог погибнуть.

Адам прохаживался под сводчатым потолком, который навевал мысли о небесных вратах. Стук каблуков по каменному полу сопровождал его продвижение вдоль монументов покойных королей и королев под изысканными витражами окон, пока он наконец не достиг южного нефа – последнего пристанища величайших поэтов Англии. Их произведения обеспечили им бессмертие.

Запах свечного воска пропитал все вокруг; струя холодного воздуха пробежала по плечам Адама. Он натянул повыше на шею воротник пальто и нащупал в кармане нож. Незаметно оглядываясь по сторонам, он ждал у гробниц Чосера и Спенсера, как собрат-поэт отдавая должное своим уважаемым предшественникам. «Где же Мак?» – подумал он.

– Вижу, вы получили мое приглашение.

Кровь забурлила в венах Адама, проясняя сознание и обостряя ум. Он хорошо знал это чувство и обрадовался ему. Он медленно повернулся налево, где стоял, прислонившись к мраморному бюсту, лорд Бенджамин Сиверс. Его лицо скрывала тень, но пистолет, аккуратно засунутый за пояс брюк, был на виду. Не имея возможности разглядеть, в каком настроении Сиверс, Адам просто кивнул:

– Интересное место для встречи, сэр.

– Я подумал, это как раз то, что нужно, если я собираюсь встретиться одновременно с покойником и поэтом, мистер Коббалд. Или, вернее, Адам Хоксмор, граф Керрик?

Все замерло, как будто обитатели гробниц задержали дыхание в ожидании ответа Адама.

– Интересная теория, лорд Сиверс. Граф умер.

Сиверс подошел ближе, его шаги по каменному полу повторило эхо.

– Действительно. Жаль, однако. В наши дни очень трудно найти преданных солдат.

Выбор был за ним, Адам знал это. Сиверс предлагал ему высказаться или уйти. Адам решил, что ничего не потеряет, а приобретет много, если Сиверс согласится помочь доказать вину Осуина. Адам медленно пошел к монументу Шекспира. Когда Сиверс последовал за ним, Адам тихо спросил:

– Что вы надеетесь получить от нашей встречи, лорд Сиверс?

– Я бы спросил у вас то же самое. Я предположил, что ваше представление сегодня днем, вызывающее воспоминания о наших совместных днях в Оксфорде, было адресовано мне. Или я ошибся?

Адам усмехнулся.

– Нет, мне необходима ваша помощь.

– Учитывая, что военный департамент объявил вас предателем, это явное замалчивание. – Голос Сиверса был холоден, как мраморная плита, на которую он опирался. Ничто не указывало на то, что они с Адамом когда-то принадлежали к одному кругу. – Хотя я и решил, что в это трудно поверить, когда впервые услышал новости, я был взбешен. Леопард причинил Англии слишком много бед. Я сам хотел найти вас и всадить пулю в голову. Но у меня было время остыть. Раз уж вы оказались в Лондоне, я могу только предположить, что вы хотите что-то доказать. Надеюсь, что это ваша невиновность. Поскольку мы были друзьями, я решил оправдать вас за недостаточностью улик прежде, чем свяжусь с властями. У вас есть пять минут. Пройдемся?

Они пошли к лестнице, ведущей к часовне Генриха VII. Сразу за бронзовыми воротами тянулись флаги ордена Бани, как два ряда солдат в ярких разноцветных мундирах. Они обрамляли изящный изгиб сводчатого каменного потолка, его нежный, в виде веера, узор – само по себе произведение искусства. Адам остановился у входа в часовню.

– Меня подставили.

– Интересное заявление. Кто? Зачем?

– Именно эти вопросы я задаю себе последние несколько месяцев. Уверен, я уже приблизился к разгадке. Проблема в том, что у меня нет доказательств. Мое выступление сегодня было устроено для того, чтобы выманить настоящего шпиона.

Спина Сиверса закаменела. Его глаза опасно сузились, а рука легла на рукоятку пистолета.

– Вы ведь не думаете, что я...

– Вообще-то да. Я рассматривал такую возможность.

– Мне следовало бы пристрелить вас.

Солдат до мозга костей, Сиверс носил свою гордость как хорошо сшитый мундир, прикрываясь самообладанием, как щитом. Адам небрежно перешел к искусно сделанной гробнице Генриха и его жены Елизаветы.

– У меня были причины. Помните ту ночь в «Красном гусе»? – Когда Сиверс кивнул, Адам добавил: – Лорд Джереми Осуин тоже был там.

Сиверс минуту стоял молча, потирая подбородок.

– Да. Он тоже встречался с женщиной. Однако я не разговаривал с ним. Я, помню, подумал, что это странно, что он в таверне, а не на балу у герцогини Ричмонд.

Священник в капюшоне прошаркал в часовню и стал менять свечи. Он медленно продвигался к гробнице последнего короля.

– Вот именно, – прошептал Адам, двигаясь к противоположному углу часовни и гадая, не Мак ли это внезапно ударился в религию. Это предположение заставило его улыбнуться.

– Вы думаете, Осуин и есть Леопард?

– Он был там в ту ночь с темноволосой женщиной. У Леопарда, предположительно, была темноволосая сообщница. Осуин был посвящен в детали планов английской армии и мог передвигаться, в сущности, везде, где хотел. Он легко мог подстроить доказательства моей причастности к предательству. У меня состоялся короткий разговор с ним той ночью, и даже тогда мне показалось, что он ведет себя странно. Но я не придал этому значения и не делал выводов, пока не вернулся домой и не узнал, что меня подставили.

Расхаживая вокруг искусно сделанных железных канделябров, Сиверс сказал:

– Если то, что вы говорите, – правда, я оказал вам очень плохую услугу. Я сообщил в военном департаменте, что встретил вас вместе с женщиной. Я заявил, что она легко могла быть сообщницей Леопарда.

– Могу я спросить почему?

Сиверс взъерошил свою шевелюру, вид у него был явно расстроенный.