Эдвард в наступившем опять молчании решился наконец высказать свою мысль:

– В конце концов, Уоллес отличался не слишком высоким происхождением и не мог стать серьезным соперником для настоящих лордов. Зачем же им понадобилось его устранять?

Старший Брюс не сдержал раздраженного вздоха и сухо заметил:

– Добрый меч, Эдди, может заменить любое происхождение. А также значительно облагородить низкое. И наоборот...

Он не стал растолковывать, что хотел сказать своим «наоборот», а его брат не стал затруднять себя раздумьем, зато Джиллиана доняла сразу и благодарно улыбнулась Роберту...

Эдвард рано распрощался и ушел, и только тогда старший Брюс, вновь наполнив кружки медовым напитком, сказал Карлейлю, как бы продолжая давно начатый разговор:

– Так вот, по моему новому плану Шотландия должна избавиться от присутствия большей части английских войск к весеннему равноденствию будущего года. Непроходимая глупость нынешнего короля Англии дает нам слишком хорошую возможность, чтобы не воспользоваться ею. Надо приступать к действиям.

– Плантагенеты цепки и упрямы, – заметил Карлейль. – Даже те из них, кто не слишком умен.

– Верю, – согласился Роберт, – однако цепкость и упрямство нашего Эдуарда проявляются главным образом в отношении к своим фаворитам, а не к управлению государством. Мы должны отобрать назад утраченные за последние годы земли. Другого шанса может не подвернуться.

– Значит, – после некоторой паузы проговорил Карлейль, – как и было решено: через две недели идем на Линденросс, за ним – Эшинтон.

– Да. А потом Роксборо и Эдинбург. Стерлинг – в самом конце. Этот орешек крепче остальных.

– Мой отец разгрыз его, – осмелилась сказать Джиллиана.

– То же намерен сделать и я, – решительно произнес Брюс.

Разговор продолжался почти до полуночи, и Джиллиана, к своей радости и гордости, не ощущала себя посторонней.

Мужчины подробно обсуждали подготовку к каждой намеченной операции, способы ведения боя, и Джиллиана с интересом слушала их, не один раз испытывая острое желание вмешаться, но останавливая себя. До тех пор пока Роберт, к ее безмерному удивлению, прямо не спросил ее: что она знает и думает об особенностях боя в пешем строю против всадников?

Прежде чем открыть рот, она непроизвольно взглянула на Джона, и тот не мог скрыть недоумения, что позабавило Брюса.

Наверное, поэтому Карлейль довольно резко сказал ей:

– Ты вовсе не должна у меня каждый раз спрашивать разрешения на то, чтобы высказать свое мнение, жена!

– Но ведь речь идет о делах военных, – ответила она. – А ты, я знаю, хочешь, чтобы я навсегда прекратила боевые занятия.

Однако он не выказал намерения затевать спор в присутствии Роберта и просто попросил ее ответить. И она стала говорить, медленно и спокойно.

– Вы, , конечно, помните, как на нас напали к югу отсюда какие-то неизвестные люди. Я потом много думала о произошедшем бое, в котором мы одержали верх, хотя их оказалось намного больше. Главную роль тогда сыграла местность, поле действий. Если бы они сообразили атаковать нас в проходе между скалами, где было мало места для конного маневра, мы бы вряд ли вышли победителями. Вообще далеко не всегда выгоднее воевать верхом на боевых конях или с помощью луков и стрел. Хотя многие считают именно так...

– Да, – поддержал разговор Брюс, – лук в большей степени охотничье оружие. И потом насчет кольчуги. Если воин противника носит кольчугу, ты даже не знаешь, убила ли его твоя стрела.

– Но ведь не обязательно убивать, – осмелилась возразить Джиллиана. – Достаточно сбросить с коня. А если мы все в пешем строю, то можно таким образом заставить спешиться и противника. – Видимо, у нее пересохло в горле, она налила себе еще немного меда и добавила: – Мой отец еще говорил, что если противник превосходит вас числом, то вы должны превзойти его в военной хитрости, и тут уж не надо думать о правилах игры, а только лишь о победе... Соблюдение всех правил, говорил он, может привести к поражению...

Она замолкла. Мужчины тоже молчали.

– Сколько тебе исполнилось лет, когда Уоллес говорил о таких вещах? – нарушил молчание Брюс.

– Наверное, пять или шесть, – не сразу ответила она смущенно.

Роберт и Джон обменялись взглядами, последний взял Джиллиану за руку.

– Не надо стыдиться, моя любовь. Ты просто очень старалась стать хорошей дочерью.

– А теперь стараюсь быть хорошей женой. Легкая улыбка скользнула по ее губам.

Карлейль хмыкнул, Роберт сделал вид, что не услышал ее слов, и сказал:

– Я велел подробнее узнать про то нападение на горном перевале, и мне сообщили вот что: никто из нападавших не был жителем наших мест, никто не подбирал трупы, не хоронил их. У одного из умерших на левом плече татуировка – ветвь остролиста. Вот и все, что известно. Никаких медальонов, никаких расцветок одежды, по которым можно определить принадлежность к клану.

– Нам нужны более надежные лазутчики среди англичан, – заметил Карлейль. – Или просто добрые друзья. Такие, как принцесса Мария. Правда, она о многом не знает, а о многом знает, но не расскажет.

– Если брат Уолдеф отправится в Виндзор, – повторил Брюс свое недавнее предложение, – он может захватить письмо Джиллианы к принцессе.

– Я поговорю с ним, – сказал Карлейль. – Знаю, он тоскует по аббатству в Мелроузе, но также знаю, что ради Джиллианы он готов хоть на край света.

Она с удивлением взглянула на мужа, но тот не шутил. Не шутил, видно, и Роберт Брюс, когда добавил без тени улыбки:

– И я понимаю нашего славного монаха, Джон. Помнишь, как, увидев ее впервые, мы пришли к одному и тому же выводу: более удивительной девушки не найти во всей Англии, Шотландии, а может, и во всей Европе? – И, не давая Джиллиане прийти в себя от похвал, добавил: – Только такая и могла решиться на то, чтобы убить меня.

Джиллиана дернулась на своем мягком сиденье и резко склонила голову, что заставило Брюса пожалеть об очередной шутке, и он проговорил:

– Ладно, ладно, постараемся забыть о столь неприятном инциденте. Ведь если по-честному, в том, что произошло, виноваты все понемногу: и твой отец, и мы... А твоя мать? Ты помнишь ее? Она умерла вскоре после твоего рождения, да?

Карлейль напрягся, Джиллиана замешкалась, не зная, как ответить, но увидела, что ее муж протянул руку в сторону Брюса, привлекая его внимание к кольцу на своем пальце.

– Как? – произнесла она громким шепотом. – Ты знаешь?

– Да, – ответил Джон. – Брат Уолдеф рассказал мне. Так что, если собираешься быть незаконнорожденной дочерью своей матери, то не окружай свое происхождение тайной. Мать – все равно мать, какая бы она ни была!

Брюс нахмурился, понимая и не понимая, о чем идет речь, догадываясь и не ощущая уверенности, что его догадка верна.

– Неужели принцесса Мария? – спросил он. Безмерное удивление оттого, что такое могло прийти ему в голову, звучало в вопросе. Мария и в горах Шотландии почиталась как женщина праведная и обладающая высокой добродетелью.

Карлейль не дождался ответа Джиллианы и ответил сам: —. Нет, принцесса Джоанна. Ее старшая сестра.

– Господи! – воскликнул Брюс. – Воистину пути твои неисповедимы!.. Я ведь знавал ее. А и в самом деле... – Он уже заговорил спокойнее. – Теперь, когда я услышал... У нее в лице... у твоей Джиллианы... что-то от Плантагенетов.

Я вдоволь их повидал в свое время.

– Я опасался, Роберт, – признался Карлейль, – что тогда в зале ты начнешь ее при всех расспрашивать о матери. У нас тут не слишком любят Плантагенетов.

– Ну, они не любят больше законных Плантагенетов, – утешил его Роберт, – а в отношении побочных... Их такое количество!.. У одного Эдуарда семнадцать или восемнадцать, так я слышал. Зато его сынок не пополнил плеяду своими отпрысками... Нет, подумать только! Джоанна и наш Уилли! Даже вообразить невозможно!

Джиллиана сидела с опущенной головой. Карлейль погладил ее руку, она взглянула на него печальными глазами.

– Моя мать не хотела меня видеть, – тихо сказала она. – Так говорил отец. Я была только отцовской дочерью.

Не слишком охотно Брюс вернулся к прежней теме разговора:

– Да, Плантагенетам палец в рот не клади. Хваткое племя. Если бы наш Эдуард пошел в своего отца, мы бы с тобой, Джон, не сидели сейчас тут, в Канроссе, строя военные планы. Я бы торчал в лучшем случае на Гебридах, а ты... Даже не знаю... И не хочу знать, потому что ты здесь, со мной! И это главное...

– И нам здесь не нужны, – сказал Джон, – никакие Плантагенеты. А Джиллиана сейчас даже не Уоллес, но Карлейль. И всегда, пребудет ею!

Она взглянула на мужа, потом на Роберта, и ее сердце наполнилось радостью. Переполнилось ею.

Глава 14

Наутро они отправились к себе в Гленкирк вдвоем – Карлейль на Саладине, Джиллиана на смирной лошадке. Однако спокойствие животного и дамское седло ненамного способствовали удобству передвижения: Джиллиана чувствовала себя сегодня куда хуже в сидячем положении, нежели вчера за ужином у Роберта Брюса, на заботливо положенной подушке.

Горная весна расцвела во всем своем великолепии, благоухая вереском и другими ароматами, которые щедро разносил легкий теплый ветерок.

Карлейль хорошо понимал, что раны у Джиллианы еще не зажили и беспокоили ее. Но зная характер юной супруги, он не хотел наносить ей обиду неверием в ее способность мужественно переносить телесные страдания и потому не приставал с расспросами о ее здоровье. Когда сама сочтет необходимым, то скажет.

Джиллиана выдержала три с лишним часа верховой езды, достаточно неспешной и осторожной, что весьма не нравилось Саладину, и потом многозначительным взглядом в сторону Карлейля дала понять, что необходима остановка. Он сразу соскочил с коня и, сняв ее с лошади, легко поставил на землю, которая, показалось ей, заходила ходуном у нее под ногами. Но ощущение головокружения длилось недолго.