— О, значит, ты останешься ночевать! — Джонти опять обняла его.

— Почему бы и нет, — Джим дернул ее за нос. — Если ты найдешь мне постель, Джонти.

— Ты же знаешь, что для тебя всегда найдется место. Ты можешь спать на моей кровати.

Ла Тор откинул голову и засмеялся.

— Представляю, как я буду лежать в твоей мягкой кровати, а ты будешь спать на полу. Как раз у меня в санях спальный мешок.

Он прошел дальше в комнату и приветливо улыбнулся Немии, которая в смущении стояла неподалеку.

— Ты хорошо выглядишь, Немия, — потом оглянулся вокруг. — А где Джонни?

Джонти хихикнула.

— Ты можешь поверить в то, что он рубит для нас рождественское дерево? — она поспешила поставить на плиту кофейник. — Можешь представить, что нам с Немией пришлось выслушать, — она похлопала рукой по спинке стула. — Садись и выпей чашечку кофе, пока он вернется.

— У меня в санях есть несколько вещей, которые я бы хотел принести, — сказал Ла Тор и вышел на улицу.

Джонти с радостью стелила дяде Джиму постель. Ему понадобилось дважды выходить, чтобы принести «несколько» вещей. Пакеты, большие и маленькие, круглые и квадратные, теперь лежали под рождественским деревом.

А каким удовольствием было украшать дерево после ужина. Джонти сунула руки в рукава толстого шерстяного халата и завязала пояс. Давно уже она не чувствовала себя такой счастливой.

Даже Джонни помогал украшать дерево, хотя Немия, весело улыбаясь, ходила за ним и все перевешивала.

Джонти опустила ноги и сунула их в отороченные мехом мокасины, все еще вспоминая вчерашний вечер.

Когда они украсили дерево, заполнив угол в комнате, все сели возле камина, слушая последние новости.

У Тилли все было прекрасно, как уверял Джонти Ла Тор.

— Она командует на кухне, как опытный сержант в армии, отдавая приказы двум мальчишкам-мексиканцам, которых я нанял ей в помощники. Они ее до смерти боятся. Старушка Дженни? С ней тоже все в порядке. По-прежнему сидит на пороге, попыхивая своей вонючей трубкой, и каждый день спрашивает у меня, когда вернется Джонти.

— Разве Тилли не кормит ее горячим ужином по вечерам? — нахмурилась Джонти.

— Кормит. — Ла Тор отлил глоток виски из стакана, стоявшего у него под рукой, потом улыбнулся Джонти. — Я думаю, что старушка, так же как и я, просто скучает по тебе.

Джонти подвинулась к нему и взяла его под руку.

— Я тоже по тебе скучаю.

Ла Тор внимательно посмотрел ей в лицо, заметив в глубине голубых глаз оттенок печали.

— Ты счастлива здесь, Джонти? — спросил он. — Ты чувствуешь себя одиноко на этом ранчо, заваленном снегом? — он хотел спросить, скучает ли она по этому негодяю-ранчеру, но не стал. Чем меньше говорить о нем, тем лучше.

Джонти поспешно ответила, что чувствует себя абсолютно счастливой и никогда не унывает, что Джонни и Немия — прекрасная компания для нее. Она никогда не призналась бы, что жутко тоскует по Корду.

Джонти тихо подошла к большой фигуре, завернутой в одеяла, и присела рядом с ней на корточки. Она с нежностью посмотрела на любимое лицо, грубые черты которые смягчились во время сна. Джонти очень нежно любила этого человека. Он был ей как отец, хотя у нее в жизни его не было, и она не знала, что это такое.

Джонти вздрогнула, так как бездонные голубые глаза неожиданно открылись. Она подалась назад, ошеломленная, когда неподвижные губы расплылись в улыбке, потом нежно и страстно прошептали: «Клео, моя прекрасная Клео». Неужели дядя Джим перепутал ее с матерью? Она даже не подозревала о том, что он ее узнал.

Она осторожно потрясла Ла Тора за плечо.

— Это Джонти, дядя Джим.

Сонные глаза Ла Тора прояснились, и, оперевшись на локоть, он помотал головой, как будто стряхивал сон.

— Доброе утро, милая, — сказал он. — Почему ты так рано встала?

— Я хочу приготовить индейку, — она говорила шепотом, чтобы не разбудить Джонни и Немию. — Спи.

— Нет, буду вставать, — Ла Тор сбросил одеяло. — Я хочу сегодня днем поехать пораньше в город и не хочу терять время на сон, лучше побуду с тобой.

И они времени даром не теряли. Много смеха и разговоров было за завтраком, когда Джим разворачивал свертки, которые привез с собой. Он помнил обо всех. Там были: новая винтовка для Джонни с патронами и большой нож в кожаных ножнах. В глазах Джима мелькнул озорной огонек, когда он передал три свертка Немии. И хотя Лайтфут сердито смотрел, когда разворачивали свертки, Немия завизжала от радости. Там было шелковое платье, пара изящных туфель на высоких каблуках и ночная сорочка. Все ярко-красного цвета.

— Я не хочу, чтобы она была похожа на проститутку, Джим, — сердито проворчал Лайтфут и посмотрел так, как будто готов был схватить все подарки Немии и швырнуть их в огонь.

Немия улыбнулась и погладила сжатую в кулак руку Джонни.

— Немия будет надевать это только для тебя, — тихо сказала она, и он смутился от такого проявления чувств.

Больше он ничего не говорил о рождественских подарках.

Для Джонти там было теплое модное пальто, шелковый шарф, кожаные перчатки и флакончик духов.

— Я посылал девушек в Эбилен за украшениями, — пояснил Ла Тор, когда Джонти заметила, что она никогда не знала, что в Коттонвуде можно найти такие прекрасные вещи.

Когда развернули самый большой сверток, Джонти восхищенно вскрикнула. Она протянула руку и покачала красивую колыбельку.

— Какая прелесть, дядя Джим! — она погладила ладошкой мягкое крошечное одеяльце, сложенное поверх такого же маленького матраса.

— Я хотел купить пуховой, — пожаловался Ла Тор, — но Тилли сказала, что он будет слишком мягким, и косточки ребенка будут неправильно расти. Поэтому она сама его сделала. Может быть, камнями набила его старая карга.

Джонти улыбнулась, представив, какой спор, должно быть, разгорелся из-за постельки. Она посмотрела на Ла Тора, и извинилась:

— Прости, дядя Джим, но у нас ничего нет для тебя. Мы даже не предполагали, что ты доберешься сюда.

— Об этом не беспокойся, моя дорогая, — прервал он ее объяснение. — Видеть тебя и быть с тобой — для меня это самый настоящий подарок.

Индейку и гарнир съели сразу же после того, как развернули все подарки, а потом Ла Тору пришло время уезжать.

Джонти и Лайтфут проводили его на улицу, где лошадь в ожидании выбивала из-под копыт снег.

— Ну, Джонти, с Рождеством! — Ла Тор крепко обнял ее. — И береги себя. Не выходи из дома одна, без сопровождения Джонни, — в его глазах появилась грусть. — Я не хочу, чтобы ты упала и с тобой что-нибудь случилось.

Он забрался в сани и понукнул лошадь.

Джонти сквозь слезы смотрела ему вслед, пока он не исчез из вида. Тогда Джонни взял ее за руку и повел назад в дом.

Рождество прошло, наступил холодный январь, принесший с собой еще больше снега. Его сменил такой же холодный февраль, но, казалось, снегопады заканчивались.

«Слава Богу», — думала Джонти, глядя в окно. Ее нервы были натянуты, как струна, и она не могла дождаться, когда же, наконец, уляжется это белое одеяло, падающее с неба.

Ребенок сильно толкнул ее, и она потерла свой большой живот.

— Уже совсем скоро, малыш, — прошептала она. — Я буду держать тебя на руках».

Она уже собралась отойти от окна, как вздрогнула и прильнула к стеклу, напряженно всматриваясь. Джонти была уверена в том, что видела наездника на лошади, проскользнувшего из еловых зарослей к коровнику. Наездник подозрительно был похож на толстяка Понча.

У нее сердце екнуло от страха. Мог ли он каким-то образом узнать местонахождение Немии?

«Может быть, мне все это просто показалось», — подумала она, несколько минут напряженно глядя на деревья и не заметив там никакого движения. И все же к ней закралось сомнение. Она ничего не станет говорить Немии о своих подозрениях, возможно, лишь напрасно ее напугает, но Джонти не успокоится, пока не пойдет туда и не проверит, есть ли там следы лошадиных копыт.

Замотав теплой шалью плечи и думая о том, как было бы хорошо, если бы Джонни не пошел охотиться, она взяла винтовку и сказала Немии:

— Я пойду немного прогуляюсь до коровника, подыщу свежим воздухом.

— Иди осторожней, Джонти, — напомнила ей Немия. — И возьми с собой Волка. Ла Тор спустит с Джонни шкуру, если с тобой что-нибудь случится.

— Я буду осторожна, — успокоила она взволнованную женщину и едва успела ухватиться за дверной косяк, так как Волк чуть не сбил ее с ног, бросившись на улицу. — Может, мне бросить этого воина, — пошутила Джонти. — Не знаю, защитит он меня или сломает мне шею.

— Похоже, что он что-то учуял, — сказала Немия, увидев, как вздыбившись, собака побежала прямо к елям.

— Может быть, олень, — Джонти удалось сказать это спокойным голосом, хотя внутри все у нее тряслось от страха. — Я проверю, — бросила она через плечо, поспешив за Волком.

Огромный пес обнюхивал одно место, когда Джонти подошла к нему. Сердце бешено колотилось у нее в груди. Она не ошиблась. Она кого-то видела. И, судя по сильно утоптанному снегу, кто-то долго сидел здесь, наблюдая за домом. И по грозному рычанию Волка, обнюхивающего снег, она могла сказать, что это был человек, которого Волк знал и не любил.

Джонти со страхом вспомнила, что собака ненавидела толстяка, и когда Волк стрелой метнулся в заросли по следам, которые вели туда, она пронзительно закричала:

— Волк! Назад!

Понч мог прятаться где-нибудь поблизости и без колебаний убить ее любимца, ее защитника.

К счастью, Волк подчинился ее приказу, и она поспешно повела его назад в дом, каждую секунду боясь услышать сзади топот копыт.

Джонти обрадовалась тому, что, когда она вошла в дом, Немия была занята починкой рубашки Джонни и, даже не взглянув на нее, спросила:

— Это был олень?

— Да, — ответила Джонти, еще раз проверив, плотно ли она задвинула засов. Она повесила шаль и села рядом с Немией у огня. И пока индианка предавалась воспоминаниям о днях своей молодости, Джонти постоянно смотрела на часы, с нетерпением дожидаясь возвращения Лайтфута.