Но эти мысли не отразились на его лице, когда он сказал:

— Я думаю, что ты и Джонни устали и голодны, — он взял Джонти за руку. — Я подготовил вам комнаты внизу, дорогая. И еще одну большую дополнительную комнату возле кухни.

Джонти затаила дыхание, когда Джим провожал ее вниз по лестнице. Комната возле кухни… Она жила в такой же всю свою жизнь, не считая небольшого промежутка времени, проведенного на ранчо. Она уже привыкла к этой жизни, и ей нравилась свобода.

— Почему мне нельзя жить здесь, наверху? — начала Джонти, но потом замолчала, увидев, что мимо двери в обнимку с пьяным ковбоем прошла плохо одетая проститутка. Джонти покраснела и еле слышно сказала:

— О, понятно.

Ла Тор уловил разочарование в этих двух словах. Он смущенно почесал голову и сочувственно посмотрел на Джонти.

— Извини, дорогая, что я вынужден поместить тебя в те же условия, от которых ты страдала у Нелли. Но, — вздохнул он, — обычно пивные и проститутки находятся в одном месте. Мужчины не будут приходить в твою пивную, если наверху нет женщин.

— Я знаю, — Джонти пожала его руку. — Мне неплохо, — солгала она. — А сейчас, как ты правильно заметил, я устала и проголодалась, и хотела бы переодеться в сухую одежду. Поэтому, если ты проводишь меня до моей комнаты…

Несколько любопытных взглядов проводили промокшего, закутанного в плащ мальчишку и индейца, которые шли вслед за владельцем пивной. Однако, когда все трое скрылись на кухне, никто ничего не сказал. Никто даже ни о чем не спросил Джима Ла Тора.

Джонти сморщила нос, уловив запах подгорелого жира и застарелой пыли, когда они проходили через кухню в темную комнату. Ее аппетит сразу же пропал и Джонти засомневалась, что сможет что-нибудь съесть, приготовленное в этом помещении.

Она спокойно ждала, пока Джим на ощупь искал керосиновую лампу.

Послышалось чирканье спичек и большая комната озарилась светом. Джонти втянула носом воздух, оглянувшись вокруг. Комната была большой, в ней пахло свежим деревом и глиноземом, которым были заделаны щели между бревнами. Она посмотрела на пол. Он был сделан из грубых сосновых досок, но по нему в изобилии лежали яркие индейские тканые коврики. Коврики были на каждом из двух удобных плетеных кресел-качалок, один длинный коврик был постелен перед кроватью в углу, другой огромный — под столом, стоящим у окна, которое выглядывало на маленький участок, поросший сорняками.

«Ничего такого, на что можно было бы полюбоваться», — подумала Джонти, но, повернувшись к Ла Тору, который внимательно за ней наблюдал, восхитилась уютной комнатой. Ее взгляд блуждал по цветному одеялу, расстеленному на кровати, и по ярким голубым занавескам. Она еще шире улыбнулась, когда заметила в углу небольшую жаровню. Джонти могла подогревать на ней воду для сидячей ванной, варить кофе и по необходимости даже готовить.

Она подлетела к Джиму и крепко его обняла за пояс.

— Мне будет здесь так хорошо.

— Я рад, дорогая, — Джим обнял ее в ответ. — Я работал в ней несколько последних месяцев.

— Ну, тобой, конечно, можно гордиться. Единственное, что мне нужно, чтобы полностью почувствовать себя счастливой — это красивые платья, тонкое нижнее белье, нарядные туфли и отрастить волосы, — она дернула рукой белый материал, который болезненно сжимал ей грудь.

Улыбка Ла Тора поблекла, и взгляд стал серьезным.

— Что касается этого, Джонти, — осторожно начал он. — Я думаю, нам лучше подождать и не открывать пока твою тайну. Как ты сама видишь, у меня здесь те же условия, что и в доме Нелли. Может быть, даже хуже, если считать некоторых темных личностей, которые периодически появляются в городе.

— Но, дядя Джим, — застонала Джонти, поняв, что все ее мечты развеялись. — Неужели, я никогда не буду женщиной.

— Не плачь, милая, — Ла Тор приподнял ее лицо за подбородок и выругался про себя, заметив разочарование в ее голубых глазах, похожих на его собственные.

— Твое время придет, обещаю. Я планирую когда-нибудь купить ранчо, тогда ты сможешь иметь наряды, какие захочешь.

Он повернулся к Лайтфуту, который все это время молчал.

— Пойдем, Джонни. Я собираюсь заказать ужин и горячую воду для Джонти.

Когда его брат открыл дверь и шагнул на кухню, Ла Тор приказал Джонти запереть за ними засов.

Огромный пес ткнулся носом в ее руку и Джонти крикнула им вслед:

— Принесите Волку что-нибудь поесть.

Услышав смех, она поняла, что они выполнят ее просьбу.

Джонти заперла дверь на засов и начала более внимательно осматривать свое жилище.

Взгляд ее становился все тоскливее, пока она ходила по огромной комнате. Как бы уютно здесь стало, если бы она взяла с собой маленькие безделушки своей бабушки. Джонти вздохнула. Потеря этих безделушек была той ценой, которую ей пришлось заплатить, чтобы избавиться от Корда.

Как она будет проводить здесь время? Джонти мрачно размышляла, сидя и раскачиваясь в кресле-качалке. Она привыкла быть занятой с утра до позднего вечера. Конечно, ей будет нечем заняться.

Стук в дверь прервал ее невеселые мысли.

— Кто там? — она встала, так как Волк угрожающе зарычал, и его шерсть встала дыбом.

— Я принес тебе ужин, мальчик, — ответил низкий голос, — босс заказал его.

Джонти отперла засов, и ее едва не сшиб с ног огромный бородатый мужчина, зашедший в комнату с большим подносом. Он небрежно поставил его на стол и обернулся, уничтожающе посмотрев на нее.

— Отныне, молодой человек, ты будешь есть на кухне, у меня нет времени, чтобы подносить и уносить такому сопляку, даже если ты — племянник Джима, — он повернулся на каблуках и тяжелой походкой вышел из комнаты, задев входящего туда долговязого мальчишку с двумя ведрами горячей воды.

— Осторожно ты, жирная бочка, — огрызнулся подросток, так как горячая вода плеснула ему на ноги.

Толстый повар слегка шлепнул его по голове и захлопнул за собой дверь.

Молча, угрюмый мальчишка вылил два ведра в эмалированную ванну и ушел, тоже громко хлопнув дверью.

— Однако, — фыркнула Джонти, — у дядюшки Джима не самые дружелюбные помощники.

Хотя Джонти была уверена, что не сможет ничего есть, приготовленное на этой грязной кухне, ее голод говорил по другому, и, к ее удивлению, бифштекс оказался сочным и мягким, печеная картошка рассыпчатой, а каша с тушеным мясом была ароматной от приправ. Джонти едва смогла удержаться, чтобы не съесть долю Волка.

Кофе оказался свежим и ароматным. После ужина она погрузилась в ванну, прихлебывая маленькими глотками кофе, чтобы снять усталость. Через полчаса Джонти легла в мягкую постель, облегченно вздохнув. Снаружи дождь все еще хлестал по стеклу. Но она уже не слышала его, охваченная глубоким, крепким сном.


Конь устал и прихрамывал, когда вдалеке показались подножия гор. Корд тоже изрядно вымотался. Он устал от верховой езды, от твердой земляной постели и очень сильно проголодался. Утром у него кончились запасы еды, но он был полон оптимизма. После длительного торга со сварливым, старым владельцем ранчо, теперь Корд являлся собственником тысячи акров земли: половины в лесу и другой половины в лугах, включая ту долину, где паслись стада породистых диких лошадей.

У него в жилах играла кровь и по другой причине. Через полчаса он снова будет с Джонти и на этот раз заставит ее выслушать объяснения насчет Тины Терез.

Корд криво ухмыльнулся. Он не мог поверить в то, что, находясь в Эбилене двое суток, он не посетил ни одного публичного дома, и ему даже не хотелось этого. Ни одна, даже лучшая проститутка в городе, не могла сравниться с Джонти в постели.

Он обернулся и похлопал узел, привязанный к седлу, представив, как засияют ее голубые глаза, когда она увидит три платья, красивое нижнее белье и изящные туфельки, которые он прикупил в Эбилене, кроме того, еще куски ароматного мыла.

Корд громко рассмеялся, подгоняя Ронайда. Какие будут у всех удивленные лица, когда из дома выйдет Джонти, умопомрачительно красивая, в одном из этих платьев. Он представлял, как ткань будет плотно облегать ее упругую грудь, и тут же почувствовал, что возбуждается. Корд покачал головой, удивляясь самому себе. Стоило ему подумать о ней — и его плоть сходила с ума. Он был одержим желанием Джонти.

Корд добрался до подножия гор и вскоре остановил жеребца перед домом. Его лицо заросло темной бородой, выросшей за неделю. Он улыбнулся Джонсу и Тине, сидящим на крыльце.

— А где Джонти? — спросил он, поздоровавшись со всеми и спрыгнув на землю.

Джонс встал, откашлялся и, насупившись, ответил:

— Лайтфут и мальчишка убежали. Они уехали сразу же за тобой.

Корд долго и с недоверием смотрел на своего друга. Его глаза расширились от боли и потрясения. Он заломил руки. Она уехала.

Корд оперся на Ронайда, как бы ища поддержки, и тут до него дошло, как будто кто-то шепнул ему на ухо: «Индеец и этот бандит были родственниками». Корд грубо сквозь зубы выругался. Его одурачили. Индеец был послан в лагерь той ночью с единственной целью — присматривать за Джонти и забрать ее отсюда, если она захочет.

Корд ссутулился и бросил холодный взгляд на мексиканку. Причина отъезда Джонти была в том, что она застала его с этой сучкой. Он попытался подавить в себе это уныние и расправил плечи. Все, что нужно было ему сделать — это найти Ла Тора, тогда он найдет Джонти, и он должен поторопиться, пока дядя Джим не затащил ее к себе в постель.

Когда Корд заговорил с Джонсом, в его голосе послышалось какое-то неистовство.

— У тебя есть какое-нибудь представление, где может скрываться Джим Ла Тор?

Джонс почесал лысую голову.

— Я не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, но когда-то я слышал, как индеец и мальчишка говорили о Болтен Пасс, и я слышал, что они упоминали имя Ла Тора.

Корд кивнул, потупившись. Болтен Пасс был как раз подходящим местом, где мог скрываться этот бандит. Однажды он и сам там был, охотясь за мустангами. Из всех, деревень, в которых побывал Корд, эта была самая дикая и глухая.