Но проститутка в должной мере ухаживала за Джонти не потому, что чувствовала свою вину или сострадание к ней, а, скорее всего, потому, что боялась не угодить Корду, если бы отказалась.

С тех пор как он отклонил Люси, она была осторожна, чтобы не дать ему повода выпроводить ее отсюда.

Одетая снова в свое ненавистное одеяние, кроме ботинок, которых не было в ее комнате, Джонти прошла по темному коридору и вошла в кухню. Тухлый запах сгоревшего топленого жира ударил ей в нос, пока она нащупывала коробок со спичками. Пальцы наткнулись на него, и, вынув одну, она зажгла ее, потом зажгла огонь в керосиновой лампе, стоявшей посреди стола.

Дымоход закоптился дочерна, и лампа не давала много света, но светила достаточно, чтобы увидеть состояние большой комнаты.

Все было покрыто жирной пленкой: плита, стол, даже окно над мойкой было забрызгано жиром. Джонти взглянула на пол и содрогнулась. В ее отсутствие мужчины даже не трудились вытирать ноги, прежде чем войти на кухню. Отмоет ли она когда-нибудь всю эту уличную грязь с пола?

— Сначала я поставлю кофе, — пробормотала сама себе Джонти, но тут зацепилась пальцем за скамейку, небрежно отодвинутую от стола. — Потом найду свои ботинки, — добавила она, скорчив от боли гримасу.

Пока варился кофе, Джонти обыскала каждый уголок на кухне, даже выглянула на крыльцо в поисках ботинок. Она не могла их найти.

— Ну, Волк, — она потрепала большую лохматую голову собаки, — должны же они быть где-то здесь, но куда-то спрятались. Пожалуй, мне придется ходить босой, как в детстве.

По особому аромату, исходившему от кофе, стало ясно, что он готов. Джонти налила чашечку и, ошпарив язык, сделала большой глоток дымящейся черной жидкости. Все четыре дня она мечтала о нем, выливая ту жидкую грязь, которую Люси называла кофе.

Джонти подошла с чашкой к окну и выглянула в него на задний двор. Рассвет был прохладным и свежим, и она глубоко вдыхала острый аромат шалфея, доносимый по воздуху. Сейчас Джонти вспомнила тот день, когда должна была лежать в постели, и вздохнула — у нее было слишком много работы, а мужчины должны были прийти завтракать.

Вода в большой кастрюле, которую Джонти поставила на плиту, уже закипела, когда она отошла от окна. Чтобы не обжечь руки, Джонти взяла полотенце и перенесла кастрюлю в мойку, добавив в воду побольше мыла, и принялась отмывать грязь и жир, которые оставила Люси.

Когда Люси вошла в кухню, Джонти уже выскребла стол и плиту. «Какое неприятное впечатление она, должно быть, производит на мужчин», — подумала Джонти, глядя на неряшливую проститутку, уставившуюся на нее подведенными красным цветом глазами. «Сука», — подумала Джонти, и начала отрезать тоненькие пластики бекона от большого куска, не обращая никакого внимания на проститутку. Когда нож впился в мясо, она почувствовала враждебность, исходящую от этой противной женщины, и знала, что та сейчас заговорит.

Джонти успела сосчитать до пяти, когда Люси насмешливо сказала:

— Самое время прекратить валять дурака и начать зарабатывать на свое содержание.

Джонти вдохнула побольше воздуха и повернулась лицом к проститутке.

— Ну, как видишь, я встала и занимаюсь делом. Ты можешь идти и начать зарабатывать на свое содержание.

Люси оскорбилась.

— А ты не хотела бы зарабатывать себе на жизнь таким же способом? — она самодовольно ухмыльнулась.

Джонти спокойно посмотрела ясными голубыми глазами в лицо Люси.

— Нет, если бы я от этого стала выглядеть и пахнуть, как ты, — она брезгливо окинула взглядом растрепанные волосы, измятое, грязное платье и добавила:— Не знаю, как только Ред может ложиться с тобой в постель. Я бы хотела, чтобы ты ушла в летний домик. От тебя провонялась вся кухня.

— Ты, чертов ублюдок, — Люси угрожающе шагнула к Джонти, но тут же быстро отступила, так как перед ней, настороженно рыча, возник Волк.

— Ты хотела что-то сказать, Люси? — Джонти вопросительно подняла брови.

Видно было, как у Люси на виске от злости пульсировала вена.

— Ты смелая только когда рядом с тобой эта скотина, — усмехнулась она. — Но когда-нибудь я застану тебя одну, и когда я это сделаю, тогда ты пожалеешь о своем остром языке.

— Ты имеешь в виду так же, как на прошлой неделе? — Джонти обернулась к Люси. — Когда ты ударила своим хлыстом мою кобылу?

— Именно так, — Люси отступила. — Только в следующий раз я ударю хлыстом тебе по морде. Посмотрим, какой ты станешь привлекательной для Корда и остальных мужчин. Тогда они больше не будут такими ручными с тобой.

Сжав кулаки, Джонти пошла на рассерженную проститутку.

— Если ты когда-нибудь еще ударишь своим хлыстом меня или мою лошадь, ты очень пожалеешь, старая шлюха. Я…

— Она больше никого и никогда не будет бить своим кнутом, — слова прозвучали, как гром среди ясного неба, прервав Джонти. Обе женщины обернулись и увидели Корда Мак Байна, стоящего в дверях. Во всем его облике была такая решимость, что Люси не смогла скрыть растерянности.

— Как, как, Корд, — запинаясь, пролепетала Люси. — Я думала, думала, что ты еще спишь.

— Но ты ошиблась, да?

И пока Люси молчала, угрюмо потупившись, Корд встретился взглядом с Джонти и долго смотрел ей в глаза. «Что хотели сказать эти серые глаза — прости?» — думала Джонти. Было ли в них раскаяние за то, что он использовал слова Люси против нее и несправедливо ее наказал?

Возможно, но она выслушала от него столько незаслуженных оскорблений, что не собиралась обманывать себя мыслью, что Корд изменит свое отношение к ней. Даже сейчас, когда он убедился в том, что Джонти не била Красотку, он будет упрямо считать, что ее нужно исправлять.

Джонти отвела взгляд, и Корд обратил внимание на Люси.

— Собирай свои тряпки. Ред отвезет тебя в Эбилен сразу же после завтрака.

Люси старалась не замечать ледяного взгляда серых глаз, но для нее это было невыносимо, и она, с ненавистью посмотрев на Джонти, ушла из дома.

— Сучка, — выругался Корд и перевел горящий взгляд на Джонти. — Почему ты не сказал мне, что это она ударила кнутом кобылу?

— Я пытался сказать, — ответила Джонти, накрывая на стол. — Я пытался сказать тебе дважды. Но ты был слишком увлечен моим истязанием, это доставляло тебе удовольствие. Ты не хотел и слушать никакого оправдания.

После небольшой паузы Корд сказал:

— Итак, ты считаешь, что я — порядочный ублюдок, да?

— Это неважно, что я думаю о тебе, — Джонти все еще избегала встретиться с ним взглядом. — Более важно то, что ты думаешь о себе. Корд Мак Байн?

Корд с минуту смотрел на выпрямленную спину, затем резко повернулся и вышел на заднее крыльцо. Джонти улыбнулась, и у нее поднялось настроение. Корд этого не сказал, но она чувствовала, что он недоволен собой.

— Поделом ему, правда, Волк? — сказала она собаке, прислушиваясь, как Корд умывается, сердито расплескивая воду по всему крыльцу. Она обернулась, все еще улыбаясь, когда на кухню вошли Джонс и Лайтфут.

— Мы так хотели увидеть тебя здесь, — сказал Джонс, положив что-то завернутое в бумагу возле скамейки.

Выходя вслед за Лайтфутом на улицу, чтобы занять очередь в умывальник, он бросил через плечо:

— Еще один день я поел бы помоев, которые готовила Люси, и со мной случилась бы неприятность.

Джонти жарила оладьи, когда услышала, как к ним присоединились Понч и Ред.

— Скажи, Корд, что это я слышал, будто Люси уезжает? — сразу же воинственно начал Понч. — Но ее месячный срок еще закончится через две недели.

— Ее срок закончился сегодня, — резко ответил Корд. — Когда я узнал, что это она ударила кобылу.

— Боже мой, я знал, что это так, — донеслось приглушенное восклицание Джонса, вытирающегося полотенцем. — В этом ребенке нет ни капельки подлости.

— Хорошо, — согласился с неохотой Понч. — Ясно, что тебя разозлило, но почему Ред повезет ее назад? Ведь привез-то ее сюда я.

— Я посылаю Реда, потому что он обернется в два раза быстрее, чем ты, — ответил Корд тоном, нетерпящим возражений, и пошел на кухню. За ним пошли Джонс и Лайтфут.

— Я-то уж точно рад буду посмотреть вслед Люси, — сказал Джонс, накладывая себе в тарелку оладьев. — Мы с Лайтфутом сможем перейти опять в летний домик. На полу спать чертовски холодно.

— Только после того, как там проветрят комнату и сменят все постельное белье, — согласился Лайтфут, передавая Джонсу сироп.

— Я же говорил тебе, Корд, — сказал Джонс с набитым блинами ртом. — И я и Лайтфут говорили тебе, что Джонти никогда не бил эту кобылу. Черт, — добавил он. — Мальчишка даже не носит с собой кнут. Я сомневаюсь, есть ли он у него вообще.

Корд сосредоточенно резал бекон и, не поднимая головы, признал:

— Значит, я поступил опрометчиво.

Джонс пробурчал что-то себе под нос, но разговор замяли, что совершенно не удивило Джонти. Мистер Корд Мак Байн не собирался дальше объясняться, и Джонс это понял.

Она налила всем по чашечке кофе, потом взяла свою и собралась пойти к окну.

— Подожди минутку, Джонти, — сказал Лайтфут. — У Джонса есть кое-что для тебя.

— Для меня? — Джонти очень удивилась и вернулась на место.

Джонс широко улыбнулся и, наклонившись, достал пакет, который он положил на пол до завтрака. Протянув его Джонти, он сказал:

— Я и ребята скинулись… ну, кроме, Понча, он сказал, что у него совсем нет денег, и купили тебе вот это.

Пока Джонти развязывала веревку, связывающую пакет, он с гордостью добавил:

— Я специально ездил в Коттонвуд, чтобы купить их самому.

Джонти развернула обертку и уставилась на новую пару ботинок — легких, из мягкой кожи. На ее глаза накатились слезы. Как заботливы были мужчины! Она бы хотела всех их расцеловать, но не осмелилась. Если бы она так по-женски проявила себя, Корд отослал бы ее вместе с Люси.

Она одела один ботинок на ногу, и он оказался ей впору.

— Откуда ты узнал мой размер? — она погладила мягкую кожу.