Солнце продолжало клониться к западу, когда Корд, Джонс и Лайтфут сидели на крыльце и всматривались в направлении тропинки, идущей в гору. Волк периодически вставал, нервно похаживая туда-сюда, и, взволнованно вертя хвостом, поглядывал, не появится ли там стройная фигура.

Лайтфут нарушил повисшее напряженное молчание:

— Не мог бы ты полегче обращаться с ребенком, Мак Байн? Не удивительно, что он немного бунтует время от времени. Ты не даешь ему спуску.

Корд помрачнел от раздражения.

— Я буду полегче с ним обращаться, когда он избавится от девчоночьих привычек, которые ему привила Мэгги. Пока он не научится думать и действовать как мужчина, он может от меня ожидать только сурового обращения. — Корд с яростью взглянул на двух мужчин, осмелившихся противоречить ему.

Лайтфут взглянул на небо, скрывая свою усмешку. «Тебе придется долго ждать этого», — подумал он. Однако индеец ничего не ответил, и на крыльце вновь воцарилось молчание. По непроницаемому лицу Корда трудно было догадаться, что он точно так же волновался, как и его компаньоны, когда солнце коснулось края горы, а все еще не было никаких признаков Джонти. Корд знал, что ночь в горах была опасным временем для тех, кого она там застала. Лес в верхней части кишел голодными волками. В его глазах появилось чувство вины и угрызений совести. У ребенка не было оружия. Он окажется беззащитным перед любым, кто на него нападет.

Только он подумал об этом, как по ветру донесся вой волка. Когда Лайтфут вскочил на ноги и твердо сказал:

— Я посылаю собаку за мальчишкой, — Корд облегченно вздохнул.

Собака безопасно доставит Джонти домой, а Корд будет здесь якобы ни при чем.

Волк пулей понесся по приказу индейца, а дежурство продолжалось. Нервы Корда были настолько напряжены от беспокойства и вины, что ему казалось, они вот-вот не выдержат. Прошло почти полчаса, когда он с наступлением темноты решил оставить к черту свою гордость и отправиться за ребенком. Корд встал, и в этот момент стройная фигура, ковыляя и цепляясь за потрепанного в бою Волка, появилась во дворе.

Все трое бросились ей навстречу, а Джонти, всхлипнув, упала на руки к Лайтфуту.

— Боже мой, Джонти, ты выглядишь разбитой, — сурово произнес он, подхватив ее и держа на руках. Лайтфут понес ее к крыльцу и опустился на скамейку. — Давай снимем эти сапоги.

— И глоток воды, — чуть слышно выдавила из себя Джонти, прикусив губы, чтобы сдержать крик, когда с нее неосторожно сняли ее истершуюся обувь.

— Боже мой, взгляни на это, — Лайтфут с яростью глянул на Корда. — У него подошвы похожи на куски сырого мяса.

Джонс выбежал из дома с ковшом воды и, протянув его Джонти, тихо выругался, увидев ее ноги.

Корд присел на корточки рядом с разъяренным индейцем и, взяв Джонти за лодыжку, повернул ногу. Его лицо не дрогнуло от душераздирающего зрелища, которое представляли собой узкие подошвы Джонти, но в голосе появилась дрожь, когда он поднял Джонти и приказал:

— Принесите таз теплой соленой воды в его спальню.

Войдя в спальню, Корд положил Джонти на край кровати и молча стал закатывать брюки на ее ногах. Один раз он замер, пораженный стройностью ног, которые он обнажил. Ошеломленный, Корд бросил взгляд на Джонти, но тут в комнату вошел Лайтфут и поставил на пол таз с водой. Бросив рядом с ним полотенце, индеец отрывисто сказал:

— Я принес еще и бальзам, — он поставил маленькую баночку на прикроватный столик, добавив: — Обязательно помажь ноги, — Лайтфут не обратил внимания на пронзительный взгляд Корда и пошел к двери, но там остановился, чтобы дать последнее распоряжение: — И пусть лежит в постели несколько дней.

В ответ на холодное заявление индейца Корд сердито сверкнул глазами, и когда за ним захлопнулась дверь, Джонти приготовилась к тому, что на ее голову обрушится поток брани. Но, к ее удивлению, Корд продолжал молчать, заговорив только когда он опустил ее ноги в соленую ванну.

— Вначале будет ужасно больно, будет жечь, как огнем.

«Дьявол точно описал это», — подумала Джонти, вздрогнув от боли, когда ее нежная кожа почувствовала жалящий укус соленого раствора. Она импульсивно выдернула ноги из воды, но Корд обхватил ее за лодыжки и решительно опустил в воду.

— Не веди себя по-девчоночьи, — резко сказал он. — Скоро перестанет болеть. Соль заберет боль и затянет раны.

Джонти обнаружила, что его утверждение было верным, так как через несколько минут боль стала спадать, и ее заменило тепло, разливающееся по всем ногам. Когда она облегченно улыбнулась, Корд вынул одну ногу из воды и стал вытирать ее полотенцем. Она наблюдала за ловкими движениями его крепких пальцев, удивляясь их нежности. Если бы ее спросили час назад, она бы непреклонно заявила, что у этого человека не было ни капельки нежности по отношению к ней.

Джонти перевела взгляд на его лицо, озабоченно склоненное над ее ногами. Когда он начал вытирать вторую ногу, она подумала, что, может быть, сейчас, когда он немного остыл, он позволит ей объяснить, что она не била свою лошадь, что виновной была Люси.

— Корд, — робко начала Джонти, — что касается моей лошади. Я не била ее. Это была…

— Послушай, Джонти, — Корд вскочил на ноги. — Не начинай сначала. Просто считай, что тебе повезло, что ты так легко отделался. Если бы хоть один из моих мужиков так обратился с лошадью, я бы его самого отстегал кнутом.

От расстройства глаза Джонти наполнились слезами, когда Корд отрывисто бросил:

— Вотри этот бальзам в больные места, и, как сказал индеец, пусть твои ноги отдохнут несколько дней. Люси может выполнять за тебя твою работу, пока ты будешь лежать, — он остановился у двери и резко повернулся, как будто его внезапно посетила еще какая-то мысль. — Она позаботится и о тебе, — сказал он хрипло. — Я не хочу видеть здесь никого из мужчин. Понятно?

Дверь защелкнулась, и Джонти, уставшая от его оскорблений и высокомерия, схватила свой сапог и запустила им в дверь. Он не долетел до своей цели всего на один фут, и она откинулась на кровать, впервые в жизни желая быть мужчиной — сильным мужчиной, чтобы суметь сделать из этого злобного дьявола котлету.

Пока она так лежала, в ее памяти прокручивались события, произошедшие с ней сегодня.

Джонти пришла в сознание на горе от того, что кто-то облизывал ее шершавым языком.

— Волк, — проворчала она, отпихивая его голову, забывшись на мгновение и считая, что собака хотела поиграть с ней. Потом ее взгляд упал на огромную серую массу всего в нескольких футах от нее, и она содрогнулась, увидев порванную глотку и глаза, с такой яростью глядевшие на нее, а теперь неподвижно уставившиеся в небо. Если бы не Волк, то на его месте лежала бы она.

Джонти вспомнила, как сидела и крепко обнимала часто и тяжело дышавшую собаку, благодаря Бога. Потом, с трудом встав, она задохнулась от боли, которую почувствовала в ногах под тяжестью своего веса. Она немного постояла, подождав, пока пройдет легкое головокружение, потом повисла на Волке и, хромая, потащилась за ним.

Ей казалось, что она никогда не доберется до ранчо, как вдруг Волк тявкнул, и она увидела трех, спешащих к ней мужчин. «Что было в глазах Корда — раскаяние?» — подумала Джонти, засыпая прямо на покрывале в одежде.

Глава 10

Джонти проснулась в сумерках от воя волка. Она, вздрогнула, вспомнив того, который вырвал бы ей горло, если бы не вмешательство Волка.

Неожиданно Джонти вспомнила что-то намного более приятное и села, широко улыбнувшись. После четырех дней, проведенных ею в постели, Корд, наконец, разрешил встать. Раны на ее ногах полностью затянулись в течение двух дней. Но когда Джонти робко сказала, что может приступить к своим обязанностям, Корд прорычал, что можно занести инфекцию, и ей придется еще неизвестно сколько проваляться в постели. В Джонти вспыхнула злость. У него хватило наглости намекнуть, что она сама виновата в том состоянии, в котором находились ее ноги. Однако она ничего не сказала, а только потупила глаза, чтобы не доставить ему удовольствия обрушить на ее голову новый поток оскорблений в ответ на ее доводы.

Мужчины, после того, как Люси стала им готовить, на следующий же день пожелали видеть у плиты Джонти. На второй вечер она подслушала, когда все они сидели за столом, жалобы Джонса.

— Я не могу больше есть эти помои, Корд. А этот хлеб…

Что-то тяжелое ударилось об пол, и последовал громкий взрыв смеха, когда Джонни Лайтфут заметил:

— Даже Волк не может его разгрызть. Я лучше отниму это у него, пока он не сломал себе зубы.

Затем послышался громкий цокот высоких каблучков, и дверь кухни с треском захлопнулась.

— Стыдно, мужики, — Корд посмотрел на Джонса и Лайтфута, и в его глазах мелькнул озорной огонек. — Вы оскорбили ее чувства.

И опять все разразились взрывом хохота,

— Корд, серьезно, надо что-то решить с едой, — Джонс возобновил свои жалобы. — Ноги мальчика почти зажили?

Джонти не расслышала, что пробормотал в ответ Корд, но не прошло и двух дней, как он пришел к ней в комнату осмотреть ее ноги. Внимательно исследовав ее подошвы, он грубовато сказал, что она может вернуться к своим обязанностям.

Ей было любопытно, в каком состоянии находилась кухня. Джонти спустила ноги на пол и сняла рубашку и брюки с крючка, вделанного в стену. Она не могла представить Люси, убирающую за собой. Женщина была отъявленной лентяйкой, и все что ей приходилось делать, делала с неохотой. Джонти была признательна Джонсу за то, что он вызвался ухаживать за ее животными. Иначе Люси заморила бы их голодом.

А как Люси раздражало, что ей надо было ухаживать за Джонти! Она ухмыльнулась, ища свои ботинки. Джонти не стала относиться более снисходительно к проститутке. Особенно в тот первый день, когда у нее так сильно болели ноги, и такое неизгладимое впечатление произвела рана Красотки. Джонти требовала к себе так много внимания, что по раздраженному взгляду Люси было ясно, что та ее удавила бы.