– Куда вы меня везете?

Не отрывая глаз от дороги, Гэвин Уильямс отнял руку от рулевого колеса и сильно ударил Грейс по лицу.

– Не смей раскрывать рот, пока не разрешат!

Грейс от шока потеряла дар речи и осторожно поднесла ладонь к пульсирующей болью щеке. Вторая рука была прикована наручниками к пассажирской дверце. Сталь натирала кожу. Она старалась сидеть смирно, чтобы кольцо наручников не задевало запястье.

И тут Уильямс заговорил, бормоча себе под нос, как наркоман:

– Я думал, в ФБР все будет иначе. Но конечно, ошибся. Метастазы распространяются по всему организму: невежество, глупость. Поэтому Господь и послал меня. Благословил даром мудрости и предвидения. Дал мужество действовать.

Грейс почувствовала, как сильно бьется сердце.

«Нужно как-то сбежать от него».

С тех пор как они покинули Дилвин, Уильямс все больше углублялся в глушь. Ландшафт казался ей зловещим. По обе стороны заброшенной дороги виднелись густые заросли вонючего сумаха, разбавленные редкими орешинами. Сумерки сгущались.

– Конечно, Бейн ему доверял. Как и все они. Он умнее Бейна. И Брукштайна тоже. Но меня ему не перехитрить!

– Кому? – не выдержала Грейс и зажмурилась, ожидая очередной пощечины. Но на этот раз Уильямсу, очевидно, хотелось поговорить.

– Мерривейлу. Кому же еще, – презрительно выплюнул он. – Пытался унизить меня. В Женеве. Он был там и раньше. Вместе с Ленни. Заставил Бейна отстранить меня от следствия. Но моя работа еще не закончена. Я открыл его тайну.

Гэвин улыбнулся. В глазах сверкнуло безумие.

– Тайну?

Уильямс рассмеялся:

– Он убил вашего мужа, дорогая. Разве вы не знали?

Грейс молчала. Уильямс продолжал говорить:

– Мерривейл вылетел в Бостон в день шторма. Полиция была слишком ленива, чтобы проверить журнал регистрации «Кейп эйр». Пришлось мне все сделать самому. Едва приземлившись, он немедленно вернулся обратно. Вертолетом добрался до яхты Ленни. Заметьте, было очень рано, шторм еще не начинался. Они выпили, причем Мерривейл добавил снотворное в стакан твоему мужу и потом сделал свое дело. Кстати, Ленни был обезглавлен. И очень неумело. Мерривейл, должно быть, рубил ему шею, как ствол дерева. Твой дружок детектив тебе не рассказывал про это?

Он явно наслаждался ее ужасом, как кот, играющий с мышкой, перед тем как проглотить.

– Именно Джон Мерривейл украл деньги «Кворума». После того как разделался с твоим стариком и убрал с дороги тебя – кстати, это было легче легкого, – он подружился с безмозглым фатом Гарри Бейном. «Джон наш основной специалист в этом расследовании, – передразнил он мягкий баритон Бейна. – И вам не стоит злить его, Гэвин!»

Болван! Все это время истина была прямо у него под носом. Смердела, как труп твоего мужа. Но Гарри ничего не хотел видеть!

Грейс пыталась осознать сказанное. Очевидно, у этого человека поехала крыша. И все же она верила – Уильямс сказал правду. Он действительно проверил регистрационный журнал. Это Джон украл деньги. Джон убил Ленни. Интуиция с самого начала не обманывала ее. Почему Грейс себе не доверяла?

Как хорошо, что Уильямс узнал правду о Джоне. Должно быть, он понял, что она жертва. Что ни она, ни Ленни ничего не украли.

Грейс открыла рот, чтобы поблагодарить его, но не успела: Гэвин ударил ее в грудь так сильно, что она потеряла сознание.


Она промокла до нитки. Уильямс лил Грейс на голову холодную воду. Она по-прежнему сидела в машине, с включенным на всю мощь кондиционером, и дрожала от холода.

Уильямс отодвинул ее сиденье назад, насколько это было возможно, а потом навалился на пленницу. Та пронзительно вскрикнула и стала вырываться, ожидая неизбежного. Но Уильямс не пытался ее насиловать. Только прижал предплечьем ее ноги, не давая двигаться. Закрыл глаза и принялся декламировать то, что звучало как заклинание:

– Грешники будут перемолоты его зубами и растают… желания грешников да погибнут… и даже во тьме свет просияет для праведных… Господи, убереги меня от зла…

– Я невиновна, – взмолилась Грейс, – и вы это знаете!

– Ты виновна! – прорычал Гэвин, лицо которого исказили ненависть и безумие. – Все вы: ты, твой гнусный муж, Мерривейл… Все вы одинаковы: богатые паразиты, банкиры, считающие себя лучше нас, простых смертных. Лучше меня! Ты мерзкий червь. Разложившийся, больной червь. Но не отчаивайся! Я послан, чтобы очистить тебя.

Он схватил с заднего сиденья бутылку воды и снова вылил на голову Грейс.

– Крещу тебя этой водой в надежде на раскаяние.

Жидкость оказалась ледяной. Грейс зажмурилась, стараясь отдышаться.

Когда она снова открыла глаза, Уильямс открывал пластиковую канистру с керосином, после чего стал медленно лить вязкую субстанцию на волосы и одежду Грейс.

– Пришло время второго крещения. Крещения огнем. Я всего лишь орудие в его руках. Он очищает ток от плевел, собирая зерно в амбары.

Голос Гэвина звучал все более громко, возбужденно. Безумец отодвинулся от Грейс и резко открыл дверь, к которой была прикована ее рука. Та взвыла от боли, чувствуя, как выворачивается плечевой сустав. Ее мучитель отбежал от машины.

– Он сожжет грешников очистительным огнем, – все еще бубнил Уильямс, вытаскивая из кармана спички.

Грейс всем телом подалась вперед и лягнула его в пах. Он взревел от боли и уронил спички.

– Сука! – выкрикнул он, надвигаясь на нее подобно разъяренному быку. Ввалился в машину, впился ногтями в ее лицо. Ногти оставили глубокие кровоточащие царапины. Грейс запустила зубы в его руку. Гэвин охнул и на секунду отпустил жертву. Но гнев был сильнее боли.

«Я должен уничтожить ее! Должен избавить Америку от грешницы. Вырвать раковую опухоль, пока она не пожрет всех!»

– Кайся! – прошипел он, как клещами сжимая шею Грейс и пытаясь вдавить большие пальцы ей в глаза.

Грейс ощущала, как стучит в висках кровь. Она задыхалась. Боль в плече была такой острой, что странно, как это она еще оставалась в сознании.

– Кайся, грешная дочь Евы!

– Сам кайся, паршивая задница! – Грейс изо всех оставшихся сил нанесла выученный на занятиях карате рубящий удар по шее Гэвина Уильямса. И услышала странный треск, словно ветка сломалась. Руки Уильямса обмякли, как у игрушечного робота со сдохшими батарейками. Он сполз на пол. Голова болталась под немыслимым углом, будто головка цветка на сломанном стебле. Глаза все еще были открыты, застывший взгляд выражал не ненависть, а неверящее изумление.

Грейс дотянулась до лацкана его пиджака и подтянула труп поближе к себе. Дело двигалось медленно, но наконец она сумела сунуть руку в его нагрудный карман, где, подобно самородкам в ручье, поблескивали ключи от наручников.

Замок открылся легко, но каждое движение отзывалось невыносимой болью в плече. Грейс вскрикнула, пытаясь выбраться из машины. Слезы боли смешались с кровью из нанесенных Уильямсом царапин. Занимаясь гимнастикой, она не раз видела девушек с вывихом плеча, и поэтому знала, что делать. Плюхнувшись прямо в грязь, прижавшись спиной к боку машины, Грейс стиснула зубы.

Раз… два… три!

Боль была неописуемой. Но облегчение было мгновенным и сладостным. Грейс наслаждалась каждым моментом. Она расхохоталась звонко, искренне, как человек, радующийся тому, что остался в живых.

Когда силы вернулись, она подошла к телу Уильямса, забрала бумажник и все ценные вещи, которые смогла найти. Поднялась, зажгла спичку и бросила в машину. Дождалась, пока пламя охватило труп Гэвина Уильямса, и долго стояла, согреваясь теплом костра. До чего же хорошо!

Она жива.

Свободна.

Но дело еще не закончено!

Глава 32

Кэролайн Мерривейл уселась за туалетный столик и принялась наносить на лицо увлажняющий крем. В сорок лет у нее не было морщин, что весьма ее радовало. Кэролайн никогда не была классической красавицей, как Грейс Брукштайн, но имела вкус, чувство стиля и знала, как ухаживать за собой.

Сейчас она размышляла, чем заняться. Джон рано утром уехал в аэропорт. Гарри Бейн отправил его на Мюстик на поиски очередного кусочка гигантского пазла «Кворума». Но прежде Кэролайн вынудила мужа заняться с ней сексом, фотографируя в самых унизительных и «живописных» позах. Командовать Джоном в постели всегда было для нее удовольствием, но сегодня она наслаждалась больше обычного. За последние недели Кэролайн заметила перемену в своем апатичном, вялом супруге: уверенность, от которой ей становилось не по себе. Он практически выбегал из дома по утрам, спеша поскорее добраться до работы. И даже рассказывал о событиях дня – можно подумать, ее это интересовало!

«Гарри Бейн сказал то-то и то-то. Агентство было довольно моей работой над тем и этим…»

Кэролайн специально дождалась этого утра, чтобы проучить Джона. Он несколько дней подряд только и говорил, что об острове Мюстик, а она то и дело старалась его уязвить. По вечерам высказывала все, что думала: он на побегушках у ФБР, их бесплатный лакей, и сколько это будет продолжаться? Давно пора вернуться к работе, основать собственный фонд и делать настоящие деньги! В Ист-Хэмптоне продается поместье Билли Джоэла, которое тот, после третьего развода, не пожелал оставить себе. Кэролайн давно мечтала заполучить его.

– Миссис Кэролайн?

Сесилия, экономка Мерривейлов, робко постучала в дверь спальни.

– К вам джентльмен. Ожидает внизу.

Кэролайн злобно уставилась на нее. Голая до талии, с толстым белым слоем крема на лице, она походила на воина маори, только без татуировок.

– Похоже, что я готова принимать гостей? – прорычала она.

Сесилия попыталась отвести взгляд от сосков хозяйки, больших, темных и отвратительных на вид, похожих на гниющие грибы.

– Он спрашивает мистера Джона. Из полиции. Сказал, что подождет.

Митч тем временем оглядывал просторную гостиную Мерривейлов. Самым поразительным предметом здесь были, возможно, золотые каретные часы в стиле Людовика XV на каминной доске. Вульгарные и уродливые, они, однако, стоили целое состояние. Впрочем, в комнате все говорило о серьезных деньгах: тяжелые шелковые шторы, антикварная французская мебель, персидские ковры, вазы эпохи Мин.