При других обстоятельствах, в другой жизни, Митч мог бы влюбиться в эту женщину.

«Я мог бы спасти ее. Мы сумели бы спасти друг друга».

Усилием воли полицейский вернулся к реальности.

– Предположим, Леонард Брукштайн невиновен.

– П-простите? – растерялся Дюбре.

– Я сказал: предположим, он невиновен. Предположим, кто-то другой украл деньги.

– И кто именно? Зубная фея?

– Как насчет Эндрю Престона? Не хочу показаться неуважительным, сэр, но вы прочитали досье Бакколы? Престон годами воровал деньги из фонда!

– Жалкая мелочь, – равнодушно отмахнулся Дюбре. – Кроме того, всех служащих «Кворума» вывернули наизнанку во время расследования. Я знаю, что федералы не всегда бывают самыми острыми ножами из набора. Но вы действительно считаете, что к этому времени Гарри Бейн не прищучил бы того, кто заныкал наличные? Ваш частный детектив лает не под тем деревом.

– Может быть, – кивнул Митч. – Но разве мы не должны по крайней мере проверить все версии? Чем больше я углубляюсь в дело «Кворума», тем сильнее оно воняет.

– Так прекратите в него углубляться. У вас полно своей работы. Найдите Грейс Брукштайн и верните в тюрьму, где ей самое место.

Вернувшись к себе, Митч выключил телефон и закрыл двери. Действительно ли место Грейс Брукштайн в тюрьме? Теперь он не был так уверен.

Он пытался выбросить из головы крамольную мысль.

Ничего не выходило. Мысль пробивалась из глубин его подсознания, как сорняк – на солнце.

«Все это фарс. Расследование. Суд. Вообще все. Хорошо поставленный спектакль. Вернее, реалити-шоу».

Дюбре не интересовала правда. Как и массачусетсских копов, которые расследовали смерть Ленни. Как и коронера, прессу, даже ФБР. Мошенничество в «Кворуме» было художественным фильмом, и Америка выбрала на роли злодеев Грейс и Ленни Брукштайн. Никто не хотел иного финала, особенно теперь, когда заплатили за места и почти доели поп-корн.


Дюбре велел подчиненному забыть о полученной от Бакколы информации.

– Сотрите это, суньте в измельчитель, сожгите – мне начхать. Ленни Брукштайн мертв и похоронен.

Но Митч сознавал, что не в силах выполнить приказ.

Эта информация могла привести его к истине.

А если немного повезет, то и к Грейс Брукштайн.


Эндрю Престон стиснул зубы. Если ему суждено умереть, стоит по крайней мере попытаться сохранить достоинство.

– Все, что я ни делал, делал ради Марии. Поверь мне, Грейс.

Грейс потуже стянула шнур на его запястьях.

Они находились в Нью-Джерси, в заброшенном сарае, недалеко от шоссе номер 287. На улице было темно, моросил дождь. Холодные капли падали сквозь дырявую крышу сарая, пропитывая рубашку Эндрю. Столб, к которому он был привязан, больно врезался в спину.

– Не указывай мне, чему верить и чему – нет. Отвечай на вопросы! Сколько денег ты украл у Ленни?

– Я ничего не крал у Ленни.

Жесткое, ледяное дуло пистолета ударило в переносицу. Эндрю взвыл от боли.

– Не лги мне! У меня есть доказательства. Еще раз соврешь, и тебе не жить. Веришь?

Престон кивнул. Он верил. Будь перед ним прежняя Грейс, он воззвал бы к ее состраданию. Но очевидно, прежняя Грейс умерла и похоронена. Эндрю ничуть не сомневался: эта женщина без колебаний всадит пулю ему в череп.

– Сколько?

– Около трех миллионов. За много лет. Но я не лгал. Я ничего не крал у Ленни лично. Брал деньги у «Кворума». Но всегда намеревался когда-нибудь их вернуть…

– Но не вернул.

– Нет. Не мог. Долги Марии…

Он вдруг заплакал.

– Она так много тратила, что стала прибегать к услугам ростовщиков. У нее это что-то вроде болезни. Ничего не может с собой поделать. Я и понятия не имел, как далеко все зашло. Но однажды в дом пришли какие-то люди. Громилы. Убийцы.

Мне все равно, что было бы со мной, но они угрожали Марии. Показывали мне снимки. Не забуду этого ужаса, пока жив.

Грейс подумала о распухшем безголовом трупе Ленни, лежавшем на столе в морге.

– Ленни узнал о кражах?

Эндрю опустил голову:

– Да. Я думал, что замел следы. Комиссия по ценным бумагам и биржам проверяла нас. Но они ничего не обнаружили. Полагаю, Ленни оказался умнее их всех, вместе взятых.

– И поэтому ты убил его? Чтобы продолжать красть и платить гангстерам?

Эндрю с искренним изумлением уставился на нее:

– Убил? Я не убивал его, Грейс. Да, я обкрадывал «Кворум», и это было подло. Но я бы никогда и пальцем Ленни не тронул. Он был мне хорошим другом.

– Ради Бога, – с горечью бросила Грейс. – Ленни все знал! Они с Джоном обсуждали это в Нантакете. Ты боялся, что он тебя уволит или выдаст властям. Поэтому и расправился с ним.

Она сняла пистолет с предохранителя. Ее рука дрожала.

– Я не верю, что ты взял только три миллиона. Ты украл все эти миллиарды и свалил на Ленни!

– Неправда.

– Ты убил его! Я знаю, что ты! – истерически закричала Грейс.

Эндрю закрыл глаза. По крайней мере он умрет быстро.

Хотелось бы знать, станет ли Мария скучать по нему.


Митч Коннорс читал, лежа в постели. Дэйви Баккола был сукиным сыном. Но очень дотошным сукиным сыном. Детектив проделал серьезную работу. Конечно, большая часть расследования основывалась на неофициальных разговорах со служащими офиса коронера и нантакетской береговой охраны. Суд согласился бы выслушать показания менее половины из этих людей. Но общая картина была ясна: богач, окруженный фальшивыми друзьями, паразитами и прихлебателями, встретил свой ужасный конец.

Митч представил, как это же читает Грейс, и ему стало не по себе. Что она чувствовала, продираясь сквозь липкую полосу полуправды, жадности и обмана, сплетенную самыми близкими? Неудивительно, что после побега она не обратилась ни к одному из них. С такими друзьями и враги ни к чему!

Единственная проблема заключалась в том, что информации было чересчур много. Слишком у многих людей были мотивы и возможности разделаться с Ленни Брукштайном. Грейс идет по тому же следу, что и Митч. Кто будет первым?


Эндрю Престон открыл глаза. Он ожидал, что Грейс пристрелит его, и удивился, обнаружив, что ее щеки мокры от слез.

– Я хочу, чтобы ты признался, – всхлипнула она. – Хочу, чтобы покаялся.

– Грейс, мне действительно стыдно за то, что сделал, но я не убивал Ленни, и это правда. Вспомни, в день его гибели я был в Нью-Йорке.

– Знаю, что был. И знаю, что ты там делал. Платил наемному убийце!

Грейс сунула руку в рюкзак и вытащила снимок:

– Доналд Энтони Ле Брон. Полагаю, сейчас начнешь уверять, что не узнал его?

С лица Эндрю сбежала краска.

– Нет, я его узнаю. Ты права. Он наемный убийца. Работает на доминиканскую банду, известную как «ДНШ» – «Доминиканцы не шутят», – что, как оказалось, еще очень слабо сказано.

Он нервно хихикнул.

– И да, я нанял Ле Брона. Но не для того, чтобы убить Ленни.

– Продолжай, – разрешила Грейс.

– Они называли себя сборщиками долгов. Пришли в дом и показали снимки изнасилованных, изуродованных женщин. И пообещали, что Мария будет следующей. Потом, за месяц до бала в «Кворуме», один из них явился в дом. Принес отрубленный палец, завернутый в кухонное полотенце.

Эндрю закрыл глаза.

– К тому времени я выплатил все долги Марии. Но они явились получить проценты. Сотни тысяч. Я понял, что это никогда не кончится, но не мог обратиться в полицию – боялся, что там узнают об украденных мной деньгах. Поэтому я связался с Ле Броном. Он и его люди обо всем позаботились.

Грейс попыталась переварить услышанное. Узнав из документов о воровстве Эндрю и его контактах с бандой головорезов, она была уверена, что нашла убийцу. Вроде бы все встало на свои места: хищения, обнаруженные Ленни, были только верхушкой айсберга. На самом деле Эндрю, должно быть, уводил миллиарды из сундуков «Кворума», подделывая бухгалтерские книги так, чтобы свалить вину на Ленни. Потом он заказал Ленни профессиональному убийце и потирал руки, когда осудили Грейс. Но, выслушав Эндрю, увидев ужас на его лице при воспоминании об опасности, которой подвергалась Мария, Грейс поверила.

Эндрю Престон не имел отношения к убийству Ленни.

Это оказалось сокрушительным ударом.

– Ленни был мне как отец, Грейс, а я предал его, и буду жить с сознанием вины до конца дней своих. Но я никогда не желал его смерти. В отличие от Джека Уорнера…


Грейс читала досье и на Джека. Знала об игорных долгах и отказе Ленни их платить. Но вряд ли это могло считаться мотивом для убийства. Кроме того, у Джека было железное алиби. Береговая охрана нашла сенатора в сотнях миль от того места, где обнаружили яхту Ленни.

– Джек был зол на Ленни. Я точно знаю.

– Зол? – удивился Эндрю. – Он ненавидел его, Грейс. Ленни легко мог его уничтожить. Знал все его грязные маленькие тайны. Всем в сенате было известно, что Джек Уорнер был марионеткой «Кворума» и голосовал только по указке Ленни Брукштайна. Ленни выжимал Джека как мокрую тряпку. Парень просто дышать не мог.

Грейс недоверчиво уставилась на Престона.

– Уверена, все было иначе. Ленни никогда бы не стал шантажировать Джека. Да и вообще никого не стал бы.

Эндрю улыбнулся, вдруг увидев некое напоминание о прежней Грейс, доверчивой, обожающей, убежденной, что ее муж не способен ни на что дурное. Нет, он ее не винил. Эндрю лучше остальных знал, что это такое – когда любишь так сильно, что оправдываешь человека, несмотря на все доказательства противного.

– Грейс, – мягко заметил он, – что бы ни случилось с Ленни, это произошло в море во время шторма. Джек в тот день тоже решил поплавать, помнишь?

Грейс помнила. Джек, как и Майкл Грей, был опытным моряком.

«Достаточно опытным, чтобы каким-то образом пробраться на борт яхты Ленни и убить его? Бросить за борт, чтобы это выглядело несчастным случаем?»

Возможно…

– Попытайся найти леди по имени Жасмин, – посоветовал Эндрю. – Лучшего совета я тебе дать не могу. Может, она сумеет убедить тебя увидеть вещи в ином свете?