– Эй, знаешь, как пользоваться этой штукой?

Женщина остановилась, подумала и покачала головой.

– Пятьдесят баксов, и я дам тебе частный урок. И даже отсыплю патронов. Как насчет такого?

– Двадцать, – к своему удивлению, выпалила Грейс.

– Тридцать пять. Это мое последнее слово.

– Заметано.


– О Боже, Грейс, пожалуйста. Не стреляй! – всхлипывал Дэйви Баккола.

Но она смотрела на происходившее словно со стороны и была странно спокойна. Даже с некоторой брезгливостью слушала, как подонок молит о пощаде. Искаженное перепуганное лицо было залито слезами и соплями. Словно какие-то слова могли заставить Грейс изменить свое решение!

– Давай папку.

– Папку?

– Информацию, которую ты мне обещал. Ту, которую должен был мне передать на Таймс-сквер, помнишь? Прежде чем ты обезумел от алчности и согласился продать меня за двести штук?

– Все не так, Грейс. Я старался защитить тебя.

Грейс чуть прижала курок указательным пальцем.

– Еще раз соврешь, и, клянусь Богом, я разнесу тебе голову!

Дэйви захныкал от страха. Она не шутила. Это была не та Грейс Брукштайн, которую он видел в Бедфорд-Хиллз. Совершенно другой человек!

Холодный. Безжалостный. Готовый на все.

– А информация у тебя есть, верно, Дэйви? Ради тебя самого надеюсь, что на этот раз ты не солгал.

– Нет-нет, все у меня здесь.

Он упустил награду, но все еще надеялся найти покупателя на свой золотой рудник секретов.

До сих пор ни один редактор журнала ему не ответил, но Дэйви надеялся.

Он полез под кровать.

– Стоп! – скомандовала Грейс.

Детектив замер.

– Держи руки так, чтобы я их видела! Положи их на макушку.

Дэйви повиновался.

– Прекрасно. А теперь выходи на середину комнаты и стань на колени.

Дэйви понял, что это конец. О Боже! Классическая поза казнимого. Она выстрелит ему в затылок.

– Пожалуйста, Грейс…

– Заткнись!

Осторожно, продолжая целиться в Дэйви, Грейс встала на четвереньки, сунула руку под кровать и вытащила конверт из коричневой канцелярской бумаги.

– Этот?

Детектив кивнул.

– Как только ты оказалась бы в безопасности, я собирался отнести материалы к адвокату. Клянусь! Я помог бы тебе подать апелляцию.

Грейс прижала конверт к груди, нежно, как возлюбленного, и сняла пистолет с предохранителя.

– Ты это показывал кому-то? Полиции? Прессе?

Дэйви яростно затряс головой:

– Нет. О существовании этой информации знаем только ты и я.

Ответ оказался правильным, Грейс улыбнулась. Дэйви сразу стало легче. Пожалуй, он уцелеет.

Грейс подняла с кровати подушку и, держа ее перед пистолетом, холодно сказала:

– Ты предал меня. Знаешь, Дэйви, как наказывают предателей?

Не успев ответить, он услышал приглушенный хлопок, сопровождаемый ощущением чего-то мокрого и теплого в нижней части тела.

И все померкло.


Митч Коннорс обозревал сцену преступления. Гостиничная горничная, позвонившая в полицию, истерически рыдала. Кроме того, она так плохо говорила по-английски и была настолько перепугана, что полицейский не знал, чего ожидать. Но определенно не такого.

Митч, не сдержавшись, расхохотался:

– Это не смешно!

Посреди комнаты валялся Дэйви Баккола, голый и связанный, как курица, шнуром от оконных жалюзи. И действительно походил на курицу! После того как он отключился, кто-то – скорее всего Грейс – намазал его гелем для волос и вывалял в перьях. Перья из гостиничных подушек прилипли к ногам и рукам. На лбу несмываемым маркером было выведено слово «предатель». Сам маркер торчал из задницы Дэйви, как термометр.

– С того места, где я стою, приятель, это выглядит довольно смешно, – заверил Митч, которому Грейс нравилась все больше и больше.

Единственная пуля застряла в стене у окна. Ниже грудой лежала вонючая мокрая одежда детектива. Должно быть, Баккола так перепугался, когда Грейс выстрелила в подушку, что потерял контроль над мочевым пузырем.

– Она психованная, – всхлипывал Дэйви. – Могла меня убить! Я желаю защиты!

– Да, а я желаю, чтобы Жизель Бундхен слизывала с моих яичек взбитые сливки. Но такому не бывать, – сухо сообщил Митч. – Кто-нибудь, развяжите его. Если мне еще хоть секунду придется обозревать эту поганую задницу, понадобится хороший психотерапевт. А вдруг я никогда не смогу взять в рот куриное мясо?

– Может, стоит сначала сделать снимки, босс? Задокументировать сцену преступления, и все такое…

– Для кого? – ухмыльнулся Митч. – Для полковника Сандерса?

– Для вас все шуточки!

Дэйви изо всех сил старался изобразить негодование, но когда из задницы торчит маркер, это, согласитесь, нелегко.

– Грейс Брукштайн угрожала мне пистолетом. Вооруженное ограбление! И вам все безразлично?

– Вы, Баккола, мне абсолютно безразличны. И о каком вооруженном ограблении вы говорите? Что она украла?

Дэйви замялся.

– Либо говорите правду, либо я оставлю вас здесь, в таком виде.

– Если скажу, получу защиту от полиции?

Митч шагнул к двери.

– Подождите! – завопил Дэйви. – Ладно-ладно! У меня было досье. Информация о гибели ее мужа. Мы думаем… уверены, что Ленни Брукштайн был убит.

– Что?!

– Я работал с Грейс. Расследовал дело. Поэтому она и сбежала из Бедфорда. Плевать ей на деньги. Она хочет одного: узнать, кто убил ее мужа. Кто ее подставил. Она хочет отомстить.

Митч прекрасно понимал ее желание. Он даже вспомнил, что Грейс говорила ему по телефону. Что не она украла деньги. Что кто-то подставил ее и мужа.

Возможно ли это?!

– Почему ты не сказал раньше, черт возьми?! – завопил Митч, но, не успев договорить, уже понял ответ. – Собирался продать информацию, верно? Жадное дерьмо…

Баккола молчал.

– И ты отдал ей документы?

– Пришлось. У нее был пистолет.

– А у тебя – копия, верно? Скажи мне, что у тебя есть копия.


Менее чем в трех милях от отеля Грейс лежала в ванне, в сотый раз перечитывая то, что удалось собрать Дэйви.

Внезапно она вскочила. Вот оно! Черным по белому.

Она знает, кто убил Ленни!

Что ж, охота началась.

Глава 22

Эндрю Престон шел вниз по Уолл-стрит со знакомым чувством стеснения в груди. Новый роман Марии в самом разгаре. Все признаки налицо. Ящик ночного столика, забитый чеками на белье «Ла Перла». Бразильский воск для коррекции линии бикини, который она купила после путешествия в Гонконг. Этим утром она даже пела в душе арию из «Травиаты».

«Если бы только я не любил ее так сильно! Ничего бы этого не случилось!»

Половина шестого. Улица заполнена служащими биржи, спешившими домой. С тех пор как Престон начал работать в отделе поглощения и слияния огромной компании «Лазард», приходилось часто засиживаться до девяти-десяти часов. Но сегодняшний вечер был посвящен тренажерному залу. Лечащий врач Эндрю не раз подчеркивал, как важны регулярные физические упражнения: «Ничто не способно так эффективно противостоять стрессу, как хорошая партия в пинг-понг. Нет смысла быть большой шишкой на Уолл-стрит, если сердце сдает уже в сорок пять. Понимаете, о чем я?»

Эндрю понимал. Хотя справедливо ли определение «большая шишка»? Мария, во всяком случае, его таковым не считала. Каких бы высот он ни достиг, сколько бы денег ни сделал, этого всегда было недостаточно…

Винтажный «Астон-Мартин-DB5» был припаркован в подземном гараже, в четырех кварталах вниз от офиса. И машина и гараж стоили чудовищно дорого, но приезд на работу в авто был одной из немногих маленьких поблажек, которые позволял себе Эндрю.

Помня о своем сердце, он спустился в гараж пешком, а не в лифте. Нажал кнопку на пульте, чтобы открыть машину, прыгнул на водительское сиденье.

– Привет, Эндрю.

Он едва не вскрикнул.

На заднем сиденье, пригнувшись, пряталась Грейс Брукштайн. Она держала пистолет и улыбалась.

– Сколько лет, сколько зим…


Митч Коннорс не верил собственным ушам.

– Сэр, при всем моем уважении к вам, это чушь собачья. Нам придется вновь открыть дело о смерти Ленни Брукштайна в связи с открывшимися обстоятельствами. Если мы этого не сделаем и правда всплывет позднее, скажут, что мы утаили улики…

Когда Митч наконец развязал Дэйви Бакколу, красный как рак частный детектив вручил ему флэшку, как оказалось, содержавшую информацию настолько взрывоопасную, что Митч распечатал ее и немедленно отнес боссу.

– Никто ничего не утаивает! – отрезал лейтенант Дюбре. – Откровенно говоря, Митч, не понимаю, почему вам не терпится начать новое расследование, когда вы умудрились изгадить даже то, которое ведете сейчас. Грейс Брукштайн опозорила вас! И не только вас! Весь департамент выглядит по-идиотски!

– Знаю, сэр. Но если ее муж действительно был убит и расследование было намеренно уведено в другую сторону, произошла судебная ошибка.

– Ошибка? – фыркнул Дюбре. – Оставьте меня в покое, Митч. Договорились? Богатый жадный поганец, который подмял под себя этот город. Если кто-то и прикончил старика, поверьте, сделал миру большое одолжение. И никому нет до этого дела, а меньше всех – мне.

Митч молчал. Неужели Дюбре сказал все это всерьез? Расследование смерти Ленни оказалось на поверку сплошным подлогом. Коронер вынес вердикт о самоубийстве, потому что Америка заранее осудила бывшего любимца. Ленни Брукштайн – вор, алчный мошенник, обобравший бедных и разоривший собственный фонд.

Но если Америка ошибалась?

С самого начала расследования Митч испытывал к Грейс Брукштайн противоречивые чувства. Первоначальная жгучая ненависть, которую он разделял вместе со всеми, быстро сменилась смесью жалости и, как ни противно признать это, уважения. Грейс оказалась храброй, решительной и находчивой – качества, которые он до сих пор считал в основном мужскими. И все же, когда он столкнулся с Грейс во плоти, ее лицо в окне вагона было воплощением женственности: уязвимое, сострадательное, доброе.