Len'a (crazy) в последнее время часто бывает бестактна. Ее демонстративное выпячивание богатства обосновано вовсе не стервозностью или желанием нас унизить. Просто богатство это (вместе с любовником по прозвищу Пупсик) свалилось на ее коротко стриженную голову так внезапно, что она не успела на него нарадоваться, поэтому мы на нее не обижаемся.

Len'a (crazy) – вовсе не сноб, косо поглядывающий на тех, кто искренне считает «Советское» шампанское напитком богов и покупает обувь на распродаже в магазине «Ж». Просто она еще не успела освоиться в неожиданно обрушившемся на ее голову мире богатства и вседозволенности.

Всего четыре месяца назад она и сама не могла представить – каково это, иметь собственную крышу, устланную норковыми шкурами, и небрежно хранить в домашнем баре коньяк, который стоит дороже лучших образцов отечественной автопромышленности. А потом познакомилась где-то со своим Пупсиком (до сих пор не могу запомнить, как его зовут), и пошло-поехало. Сначала она с бешеными глазами рассказывала нам, как для обновления гардероба ее водили в бутик, где один паршивый шарфик стоил больше трех сотен евро. А потом ничего, привыкла.

– Если ты, Глашка, влюбиться хочешь, поехали в субботу со мной. Один друг Пупсика устраивает в своем загородном доме огромную вечеринку. Будет много холостых мужчин, все – олигархи или почти олигархи.

– Лучше я стриптизера куплю.

– Ну и дурочка. Лучшее лекарство от депрессии – поход к Tiffany с кем-нибудь щедрым и влюбленным.

– А я бы съездила, – вдруг заинтересованно вмешалась Марина, – вдруг и в меня кто-нибудь влюбится, что я, хуже Глашки? Правда, в субботу у меня должна быть съемка…

– Успеешь еще в своей порнушке насниматься, – решительно перебила Лена. – Ya, ya, das ist fantastisch! Ox, девчонки, как бы мне хотелось, чтобы вы тоже… – она вздохнула, – тоже нашли себе… мммм… покровителей. Тогда мы бы вместе ходили по магазинам, переезжали из рестика в рестик и путешествовали…

Так и было решено – завтрашним вечером Len'a (crazy) попробует сделать из нас с Маринкой спутниц олигархов. Ну а пока…

Не знаю, наверное, за подруг, выгодно продавших свою свежую сексуальность заинтересованным богачам, принято радоваться от всей души. Но мне Ленку почему-то жалко. Помню, как несколько месяцев назад она торжественно сообщила нам эту новость: «Девчонки, кажется, я нашла мужчину своей мечты!» Мы думали, что это какой-нибудь очередной хиппующий поэт с труднопроизносимым псевдонимом, опытом отсидки за хранение марихуаны и глубокими, грустными глазами. И мы визжали, радуясь и предвкушая подробности. А Ленка посмотрела на нас как-то странно и протянула фотографию – у нее даже не нашлось слов.

На снимке был «мужчина мечты» – низкорослый лысеющий тип не первой молодости, с гордо выпяченным животиком пивного происхождения, лопнувшими сизыми сосудами на рыхлом носу и брежневскими бровями.

«Я все понимаю, всем молчать!» – резко скомандовала Лена, и мы принялись послушно ее поздравлять.

С тех пор прошло три месяца – впрочем, Лена мерила реальность не календарными днями, а преподнесенными ей дарами. Так и говорила: «Я позволила ему первый поцелуй спустя колечко, подвеску и норковый полушубок… А потом миновало еще три похода в ЦУМ, сшитое на заказ вечернее платье и босоножки Gucci – вот тогда я решила, что пора ему отдаться…»

Я все ждала – ну когда же ей надоест играть в евроремонтную давалку? Но летели дни, недели, месяцы, а Ленка и вовсе переехала к своему «мужчине мечты».


В загородный особняк олигархического приятеля Пупсика мы были приглашены к половине девятого.

Стоило мне увидеть разодетую Марину (сапоги-чулки из красного бархата, короткое платье с щедрым вырезом на спине, пушистый шарфик из страусиных перьев), как я поняла, что:

а) во флирт-поединке с олигархами у меня нет против нее ни единого шанса;

б) у нее, в свою очередь, нет ни единого шанса влюбить в себя кого-нибудь из них, потому что респектабельные мужчины не любят связываться с дамами, которые одеты, как звезды кордебалета трансвеститов.

Она была красива той отчаянной красотой, от которой замирает дыхание, убыстряется ток артериальной крови, а в голове снулыми черепахами начинают ворочаться нелицеприятные мысли, какой пластический хирург сотворил это совершенство и сколько это стоило. Красива и нелепа – нелепа до безобразия!

– Ну, как я выгляжу? – Настроение ее было приподнятым, Маринка уткнула кулаки в худосочные бока и покрутилась передо мной, как исполнительница роли снежинки на детсадовском утреннике.

– Э-э-э… – только и смогла протянуть я.

– И я того же мнения, – проигнорировав панику в моих глазах, Маринка поправила и без того идеальную прическу, – ну что, вперед, городские воительницы? Возьмем их штурмом, вырвем их сердца! Что-то мне подсказывает, что сегодняшним вечером в Москве уменьшится количество холостых олигархов.

Что-то мне подсказывало, что нас ожидает катастрофа. И предчувствие меня не обмануло.

Len'a (crazy) милостиво прислала за нами водителя своего Пупсика. Всегда предупредительный с нею, он почему-то решил, что мы прилетели на этот праздник жизни с планеты обслуживающего персонала, а значит, с нами можно общаться по-свойски. Всю дорогу он травил анекдоты, при этом норовя ткнуть Маринку, сидящую рядом с ним, пальцем под ребра. Анекдоты были либо бородатыми, как Карл Маркс, либо, по всей видимости, найденными на сайте porno.ru – с юмором ниже пояса и изобилием матерной лексики. Сначала мы старались держаться вежливо – изо всех сил улыбались и даже послушно посмеивались в тех местах, когда он замолкал и выжидательно на нас смотрел. Но наша покладистость стала катализатором, пробудившим ото сна наглость высшей категории.

Водитель поелозил широкой ладонью по Маринкиному колену, влажно сверкнул глазами и выдал:

– Девчонки, я знаю отличную сауну – в самом центре, на Тургеневской. Подтягивайтесь завтра, а? Я друга своего возьму, расслабимся.

Этого я вынести уже не могла. Пока более интеллигентная Марина краснела всеми видимыми из-под платья частями тела, я перегнулась вперед и строго попросила балагура угомониться, пригрозив неопределенными «проблемами». После чего мне было сообщено, что я «сука, завидующая более красивой подруге», а Маринке – что она «зажравшаяся сука, которую ждет одинокая старость».

Оставшуюся часть пути мы ехали молча.

Особняк, к которому нас доставили, был больше похож на сказочный дворец. Затерявшийся в высоких соснах, он был построен в стилистике средневекового замка. Состаренный кирпич, устремленные к рваным тучам башенки, узкие балконы, каменные ступени… Аллею, ведущую к замку, освещали факелы – настоящие, не электрические.

– Живут же некоторые, – присвистнула Маринка.

– У тебя есть шанс тоже тут поселиться, – подмигнула я. – Ленка говорила, на вечеринке будет много свободных мужчин.

На прощание водитель промчался мимо нас на предельной скорости, направив переднее колесо в неизвестно как оказавшуюся на выхоленной территории лужу. Я успела отскочить, а менее расторопной Марине досталось по полной программе – сотни брызг усеяли подол ее платья, точно звезды южное небо.

Вот такими мы и предстали перед встречающей нас Len'ой (crazy). Я – в простом черном платье, с распущенными волосами, в тщательно начищенных, но довольно потрепанных туфлях. И Марина – звезда кабаре, найденная под утро в канаве с похмельем и косметикой на лице.

Мы улыбнулись и горячо ее поприветствовали. У Лены вытянулось лицо.

– Это что? – наконец спросила она.

– Это – твои лучшие подруги, – с сарказмом объяснила я, – они полтора часа сюда добирались, специально не обедали в расчете на царский фуршет, нарядились в лучшие платья и по дороге едва не были изнасилованы неким хамом, которого ты же к ним и приставила.

– Вовчиком? – выпучила глаза Лена. – Шутите, что ли? Да он тише воды ниже травы. Иногда у меня создается впечатление, что он и вовсе разговаривать не умеет.

Я вздохнула. Ленин внешний вид был барьером, который точно невидимая электрическая ограда отделял ее от мира вовчиков, панибратских тычков в бок, матерных анекдотов и приглашений в сауну. В пышной юбке Oscar de la renta, в нарочито-скромном топе, с обвивающей шею тонкой цепочкой из белого золота с кулоном в виде стрекозы с брильянтовыми глазами – Лена была великолепна.

– Ладно, времени нет, – поджала губы она, – придется нам попросить жену хозяина одолжить вам платья. Вы не обижайтесь, девчонки, но в таком виде вас будут за официанток принимать.

Десять минут вялых препирательств с моей стороны и щенячьего восторга – с Маринкиной, и вот Лена выбрала для нас наряды. Мне достался атласный брючный костюм нежно-сиреневого цвета. Я была выше хозяйки гардероба на полголовы и крупнее на два размера. Поэтому ее брюки едва доходили до моих щиколоток, а пуговица не желала застегиваться (никто этого не должен был заметить из-за удлиненного пиджака). На мой взгляд, выглядела я как раздобревшая мать семейства, которая, распив с подругами по баночке химического палаточного коктейля на водочной основе, решила тряхнуть молодостью и позарилась на гардероб взрослеющей дочки. Но Len'a (crazy) безапелляционным тоном сказала, что укороченные брюки нынче в моде, и, вообще, я должна быть благодарна за то, что рядом есть такие честные и внимательные подруги, как она.

Марине повезло чуть больше – ей выдали черное платье на лямках, на первый взгляд абсолютно простое, но скроенное так, что недостатки фигуры, если они и были, теряли всякий смысл, а достоинства с такой наглостью выпячивались на первый план, что, если бы Марине в тот вечер встретилась Джулия Робертс, неизвестно, кто из них двоих перетянул бы на себя одеяло мужского внимания.

Мне были вручены темные тени для век и набор кисточек, а Марину опрыскали феромонными духами. Наконец Len'a (crazy) решила, что мы вполне готовы для миллионерских смотрин.

Когда мы с замирающими сердцами спускались по мраморной лестнице в гостиную, она, глядя в сторону, предупредила: