Уинстон Грэм - Штормовая волна

— Ты знаешь, в кои-то веки я подумал, что Эддерли прав.

— Что? В чем? О чем ты?

— О том, что к деньгам нужно относиться как к чему-то неважному. Теперь, когда я владею оловянной шахтой и имею долю в плавильном предприятии и в прочих, деньги перестали играть для меня серьезную роль.

— А для меня они никогда ее и не играли, — ответила она. — Может, потому что я родилась дочерью шахтера. А может, потому что никогда не имела много денег. Я знаю лишь, что несколько монет в кошельке приносят мне радость, а когда их нет, мне грустно. По-другому не бывает.

— Но всё равно, Эддерли прав в этом, хотя неправ во всем остальном. В особенности неправ, если полагает, будто я буду стоять и смотреть, как он пытается наставить мне рога.

— Ты всерьез думаешь, что у него есть хоть малейший шанс?

Росс не ответил. Демельза резко села в постели, совершенно проснувшись.

— Росс, о чем ты думаешь? Ты всерьез считаешь... Потому что... Потому что однажды кое-что произошло, однажды у меня были чувства к другому, и теперь ты думаешь, что я сделаю это снова, с первым попавшимся под руку? Неужели из-за Хью Армитаджа я обречена находиться под подозрением в подобных же чувствах к любому, кто окажет мне знаки внимания? — Росс по-прежнему молчал, и Демельза воскликнула: — Росс!

— Нет, — вынес вердикт он.

— Этого больше не случится, уж точно не с человеком вроде капитана Эддерли.

— Тогда тебе следует яснее дать мне это понять.

— Как?

— Не поощряй его.

— Я его не поощряю! Я просто пытаюсь быть любезной!

— Зачем?

Она в отчаянии махнула рукой.

— Иногда, Росс, ты просто несносен. Правда. Я... я первый раз в Лондоне. Здесь совершенно другое общество. Я твоя жена, и куда больше, чем просто ношу твою фамилию, куда больше, после стольких-то лет. Я счастлива и с восторгом принимаю этот новый образ жизни. Ко мне подходит мужчина и говорит мне комплименты. Он... он образован, хорошо воспитан, член парламента. Мне следует повернуться к нему спиной, чтобы тебе угодить? Я должна дать ему пощечину, чтобы доставить тебе удовольствие? Мне нужно сидеть в уголке и не отвечать на его вопросы? Лучше бы я вообще не приезжала!

— Лучше бы ты вообще не приезжала, чтобы он тебя не лапал. Он, наверное, знает каждую косточку на твоей левой руке от запястья до плеча.

Повисла тишина.

— Тогда скажи, что мне делать, — попросила Демельза. — Хочешь, чтобы я уехала домой?

— Разумеется, нет!

— Тогда скажи, как мне себя вести.

— Ты прекрасно знаешь, как себя вести.

— Это несправедливо! — взбунтовалась Демельза. — Он не принял бы отказ. Он сказал, что в понедельник отвезет меня в Воксхолл, пока ты будешь в Палате.

— И ты пойдешь?

— Конечно же нет! Меня не будет дома или я буду плохо себя чувствовать. Лихорадка скорее всего остудит его пыл... Может, нарисую на лице прыщи и погляжу на него в окно... Росс, не позволяй этому испортить наше пребывание здесь...

— Да, конечно, — сказал он, обняв ее за плечи, — но невозможно постоянно сдерживаться и контролировать эмоции, а когда я вижу тебя в обществе другого мужчины, когда он к тебе прикасается, в голове или где-то еще всплывают прежние чувства, прежние мысли, прежние обиды. Хотя не так уж они стары.

Демельза прижалась к нему и долго молчала, но не спала.

На следующее утро принесли корзину с цветами. Росс хотел ее выкинуть, но Демельза не согласилась. Цветы всегда вызывали у нее интерес и доставляли удовольствие, не важно, откуда они взялись. А некоторые цветы в этом букете она никогда прежде не видела.

Воскресенье они провели вместе с Дуайтом и Кэролайн на верховой прогулке за деревней Хэмпстед, пообедали и поужинали тоже с ними. В понедельник снова доставили цветы. В половине шестого за Демельзой зашла Кэролайн, и они отправились в другой королевский театр, Ковент-гарден. Около девяти Демельза, решив, что она слишком много ест, отказалась от приглашения вернуться в Хаттон-гарден, чтобы поужинать, и сказала, что перекусит чем-нибудь легким дома. Кэролайн доставила ее домой и уехала, и Демельза вбежала в гостиную, увидев там свет. Она решила, что вернулся Росс, но обнаружила растянувшегося в кресле Монка Эддерли.

Он был в бледно-голубом сюртуке из превосходного шелка, сорочка украшена янтарными пуговицами.

— А, добро пожаловать, — сказал он, медленно поднимаясь. — Вы заставили меня ждать, но это неважно. Удовольствие всё равно больше.

— Как вы сюда вошли?

— Через парадную дверь и по лестнице, мэм. Это несложно.

Он склонился над ее рукой, и Демельза заметила шрам в волосах.

— Вас впустила миссис Паркинс?

— Да. Я назвался вашим братом. Простой трюк. — Он опустил край ее перчатки и приложил губы к обратной стороне запястья. — Я всегда первым делом полагаюсь на простые уловки. Кстати, в прошлом году был случай, когда я хотел войти в покои юной леди, а старая дракониха, ее матушка, караулила внизу всех входящих. Тогда я одолжил платье у швеи, и дракониха впустила меня, даже не взглянув! Из меня вышла вполне сносная девица.

— Простите, — сказала Демельза, — но я вынуждена попросить вас уйти, капитан Эддерли.

— Уйти? Я чем-то вас обидел? Как чудесно вы расставили мои цветы!

— Очень любезно с вашей стороны прислать мне цветы. — Демельза опустилась на колени и пошевелила угли в камине, чтобы дать себе время подумать. — Но это не дает вам право... право...

— С помощью уловки входить в ваши покои? Да будет вам. У меня не было другого способа застать вас в одиночестве.

— А зачем вам это?

— Посмотритесь в зеркало, дорогая.

— Я замужем, капитан Эддерли.

— О да. Это я знаю, — сказал он с легкой насмешкой.

— И моему мужу не понравится, если он обнаружит вас здесь.

— А он не обнаружит. Я оставил на улице человека, который задержит его достаточно надолго, чтобы я смог ускользнуть через заднюю дверь. Но вряд ли это произойдет раньше, чем через два часа. Они спорят по поводу ополчения.

— Прошу вас, уходите. Мне не хотелось бы звать миссис Паркинс.

— Мне тоже не хочется, чтобы вы ее звали. Но разве мы не можем хотя бы немного поболтать?

— О чем?

— На любую тему во вашему выбору. О жизни. О любви. Позвольте мне рассказать вам о человеке, которого я убил.

— В следующий раз.

Монк подошел к вазе.

— Взгляните на это. Видите? Вы знаете, как называются эти цветы?

— Нет.

— Георгины. Их привезли в Англию в качестве еды для бедняков вместо картошки. Но нахальным беднякам не понравился вкус, и теперь они продают не клубни, а цветы.

Произнося эти слова, он снова подошел к Демельзе, но она отодвинулась.

— Обратите внимание, что они не пахнут.

— Я заметила.

— Позвольте снять с вас плащ.

— Когда вы уйдете, — ответила она.

Глаза Эддерли сузились.

— Вы меня боитесь?

— Ни капли.

— Я вам не нравлюсь?

— Да.

— Звучит не очень уверенно. Вы боитесь того, что я могу сделать? У вас никогда не было другого мужчины помимо мужа? Разве вы не хотите испытать все любовные изыски?

— Разве вы говорите о любви, капитан Эддерли?

Он пожал плечами.

— Называйте это как хотите. Я могу научить вас всем премудростям.

На мгновение повисла тишина. Эддерли тихонько приложил пальцы к ее груди, легко, как кошачью лапу, и Демельза быстро отодвинулась.

— Видите? — спросил он.

Демельза обернулась.

— Что я должна была увидеть?

— Как быстро вы отзываетесь.

— Вы себе льстите.

— Вот как? Позвольте доказать.

Она покачала головой.

— Я так... сильно влюблен, — сказал он. — Не думайте, что это какая-то обычная прихоть. Вы очаровательны.

— Я польщена. Но...

— Давайте присядем, и я расскажу о ваших чарах.

— Простите.

— Почему вы так жестоки?

— Жестока? Вовсе нет! Просто я не чувствую того, чего вы от меня ждете.

— Это может измениться, уверяю вас. У меня есть для этого средства, если позволите объяснить.

— Не сейчас. В другой раз, сэр.

Они уставились друг на друга.

— Какой у вас странный говор, — сказал он. — Из западных графств, полагаю.

— Я из западного графства.

— Что ж, мне он нравится. Вы кричите, когда вас берет мужчина?

Она глубоко вздохнула.

— На мгновение я решила, что вы назовете меня ханжой, так что, наверное, мне стоит самой это сказать, чтобы вы не утруждались...

— Мэм, вы вложили в мои уста слова, которые я...

— Вы джентльмен?

Он вспыхнул.

— Полагаю, что так.

Впервые Демельза заметила на его щеках румянец.

— Тогда прошу меня простить, как вы уже отметили, я с запада и не понимаю лондонских манер, но разве не долг джентльмена уйти, если дама об этом просит?

Он прищурился.

— Лишь когда джентльмен уже вошел.

Это всё решило. Демельза потянулась к колокольчику.

— Я нахожу это... этот ответ оскорбительным. Прошу вас уйти.

Он еще мгновение поразмыслил, взвешивая все шансы. Потом вытащил платок и поднес его по очереди к обеим ноздрям.

— Пожалуй, отложим на другой раз.

— Будьте любезны.

Он издал короткий смешок.

— Вот значит как! Теперь я знаю, в чем дело. Вы боитесь не меня, а своего мужа! Он вас бьет?

— Да, часто.

— Когда его руки устанут, — сказал Монк Эддерли, — велите ему послать за мной. Доброй ночи, миссис Полдарк.