Нора Хесс - Шторм

– Не уходи, ведь здесь тебе так хорошо.

– Но так я могу просто раздавить тебя, дорогая, – улыбнулся он нежно, убирая прядку волос с покрытого испариной лба Шторм, – ты такая маленькая, такая хрупкая.

Шторм провела кончиком языка по своей верхней губе и произнесла озорным тоном:

– Хрупкая? Но ты всего лишь несколько секунд назад совершенно не помнил об этом.

Видя, что глаза Уэйда потемнели, она попросила его, раздвигая бедра: – Может быть, ты придумаешь что-нибудь, чтобы не давить на меня всем своим весом.

Ее откровенное движение, и дрожащий от вожделения голос заставили Уэйда приготовиться к новой атаке.

– Ты хочешь, чтобы я сломал себе спину? – спросил он хрипло, приподнимая над ней верхнюю часть тела.

– Да, – вздохнула Шторм, дрожа всем телом, когда Уэйд подсунул руки под ее ягодицы и слегка приподнял ее бедра над кроватью.

– Уэйд, – прошептала она единственное слово, сорвавшееся с ее уст, словно молитва. А он между тем, крепко держа ее бедра, медленно вошел в ее лоно.

Восточный край неба начал уже понемногу розоветь, когда Уэйд и Шторм утолили, наконец, свой ненасытный голод, утомившись после бессонной ночи. Шторм свернулась калачиком, уютно устроившись у него под боком, и моментально уснула с улыбкой на бледном и усталом, но счастливом лице.

Уэйд любит ее. Это было главное. Обняв спящую Шторм, вдыхая запах ее нежного тела, Уэйд не спал. Он мрачно глядел в окно, за которым занимался рассвет. Он все-таки сделал то, чего ни в коем случае не должен был делать. Он переступил через запрет и ему теперь нет прощенья. Он потерял контроль над собой. Шесть долгих лет он жил скрепя сердце, не смея делать то, что сделал сейчас. И самое страшное в его поступке то, что он дал Шторм надежду, которой не дано было никогда осуществиться.

Он обманул ее.

Шторм заворочалась во сне и прильнула к нему всем телом. О Боже, а что если она зачала ребенка от него?!

– Умоляю тебя, Господи, – горячо зашептал он, – не допусти этого. Обещаю тебе, что больше никогда не дотронусь до нее.

Он осторожно высвободил свои руки, в которых покоилось ее теплое, безмятежно спящее тело, нежно поцеловал разрумянившуюся во сне щеку и выскользнул из-под одеяла. Уэйд натянул брюки и накинул рубашку, не застегивая ее. Затем он подхватил свои сапоги, стоявшие рядом с парой изящных домашних туфелек. Бросив последний долгий взгляд на женщину, с которой он сегодня всю ночь занимался любовью, Уэйд быстро покинул комнату.

Шторм проснулась от ярких лучей утреннего солнца, бивших ей прямо в лицо. Она лениво потянулась, охнула от ломоты во всем теле и повернулась к Уэйду. И тут же надула губки от разочарования и обиды: он, оказывается, уже встал. Она ласково провела рукой по его подушке и положила ладонь на вмятину, оставшуюся от его головы. Мечтательная улыбка заиграла на ее губах. Она вспомнила в подробностях всю их ночь, все невероятные вещи, которые они выделывали друг с другом. Если ей нужны были доказательства любви Уэйда, то она их с лихвой получила этой ночью. Каждый его поступок, каждое движение, каждое ласковое слово ясно свидетельствовали о любви к ней. Тепло разлилось внизу ее живота. Что за счастье заниматься с ним любовью каждую ночь! Томная улыбка заиграла на ее устах, и она опять сладко потянулась. Нет, если они поженятся, они, пожалуй, убьют друг друга своей ненасытностью и неумеренными ласками.

Приподнявшись на локте, Шторм прислушалась к тишине, царящей в доме. Всё было подозрительно тихо. Может быть, Уэйд пошел искупаться на реку. Вдруг она услышала бой часов и задохнулась от изумления. Десять часов! Не может быть.

Джейк, наверное, умирает от голода. Вскочив с кровати, она торопливо умылась в белом тазике и оделась. Ровно через полчаса она вошла в комнату Джейка с сияющими глазами.

– Прости, что я так поздно принесла тебе завтрак, Джейк, – произнесла она, ставя перед ним блюдо с ветчиной и яичницей, а также поджаренный хлеб. – Я просто проспала.

Джейк взглянул на ее озаренное счастьем лицо.

– Похоже, вы с Уэйдом проболтали всю ночь, – сказал он.

– Значит, ты знаешь, что он вернулся? – Шторм старалась говорить обычным тоном, но голос выдавал ее.

– Да, я говорил с ним рано утром, – Джейк упорно избегал ее взгляда.

– Наверное, он тоже голоден. Я разыщу его и узнаю, сколько яиц разбить ему в яичницу на завтрак.

Джейк внезапно сосредоточенно занялся размешиванием сахара в чашке с кофе, и Шторм вся похолодела, сразу же догадавшись, что что-то случилось. И одновременно она поняла, что не готова выслушать то страшное, что сейчас скажет Джейк.

Она уже сделала движение, чтобы убежать из комнаты, но Джейк опередил ее.

– Его нет дома, дорогая, – произнес он надтреснутым старческим голосом. Холодный ужас почти парализовал Шторм. Она сцепила замком руки, чтобы не выдать их дрожи, и подняла на Джейка внезапно потемневшие глаза.

– Да? А ты знаешь, куда он поехал?

Джейк не отрывал взгляда от своего завтрака, и, казалось, миновала целая вечность, прежде чем он произнес своим сипловатым голосом:

– Он выехал очень рано. И сказал, что собирается навестить эту женщину, Сейлз.

Шторм попыталась что-то сказать и не могла, язык не слушался ее. Она чувствовала себя не просто оскорбленной, но оскверненной. Уэйд направился из ее объятий прямиком в объятия Джози. Все ее мечты, мысли, надежды – все пошло прахом. Она ничего не значила для Уэйда. Она значила для него не больше, чем любая другая женщина, с которой он занимался любовью.

Как будто откуда-то издалека она услышала голос Джейка, озабоченно спрашивающего:

– С тобой все в порядке, Шторм?

Шторм заставила свои губы разжаться.

– Все хорошо, – сказала она как можно более спокойно. – Думаю, мне надо уже начинать собирать свои вещи. Пора отправляться домой.

Она повернулась к дверям, но остановилась, когда снова заговорил Джейк.

– Мы с Уэйдом просто не знаем, как и благодарить тебя за то, что ты пришла сюда и присмотрела за мной, пока сын был в отъезде. Мне будет очень не хватать того солнечного света, который ты принесла вместе с собой в наш дом.

Причем, поверь, я вовсе не имею в виду вымытые окна.

– Я как-нибудь зайду навестить тебя, – выдавила Шторм из себя заведомую ложь, отлично зная, что ноги ее больше не будет в доме Мэгэлленов.

– А ты пока, – улыбнулась она Джейку, – береги себя.

«И ты тоже, дорогая», – печально подумал Джейк, глядя вслед этой трогательной отважной женщине. Если бы он сейчас мог добраться до своего сына, он, пожалуй, наставил бы ему шишек и синяков.

Вернувшись в комнату Уэйда, Шторм, отведя глаза от измятой постели и разбросанных простынь, собрала свои вещи и сложила их в седельную сумку. Ей надо было уйти прежде, чем вернется Уэйд. Она испытывала к нему такую жгучую ненависть, что успокоить ее мог только какой-нибудь дикий поступок по отношению к этому мужчине, нанесение ему увечья или смертельного оскорбления. Поэтому Шторм хотела уехать поскорее домой.

Когда Шторм с глазами, полными слез, еле сдерживая их, покидала двор Мэгэлленов, за ней из укрытия с тоской раскаянья и невыразимой нежностью следили серые глаза Уэйда.

Уэйд водил своего жеребца на пастбище, расположенное позади конюшни, там его никто не мог видеть, и вот теперь тайком вернувшись в конюшню, он залез там на сеновал и упал на охапку душистого сена. Его терзало чувство вины. Он обманул отца, сказав ему, что едет навестить Джози, зная, что тот сообщит об этом Шторм. Это было трусливо и подло с его стороны, вовлекать отца в нечестную игру, которую он вел со Шторм.

Но он готов был скорее застрелиться, чем сказать Шторм, чтобы она позабыла ночь, которую они провели вместе. Сказать ей, чтобы она не придавала никакого значения случившемуся. Он не смог бы вынести выражения боли и затравленности в ее милых, любящих глазах.

Когда Бьюти, переходя на легкий галоп, исчезла из виду, унося прочь свою всадницу, Уэйд упал ничком, зарывшись лицом в сено, он ненавидел самого себя, он ненавидел весь мир.

Со дня поспешного отъезда Шторм из дома Мэгэлленов прошло пять недель. На душе у нее царили мрак и уныние, как будто темные тучи навсегда закрыли от нее ясное солнышко. Она автоматически следовала заведенному порядку, выполняла работы по дому и односложно отвечала на вопросы Марии и Кейна, которые пытались втянуть ее в разговор. Экономка часто тайком всматривалась в лицо Шторм, пытаясь распознать причину ее скверного расположения духа. Но Шторм была внешне совершенно спокойна, и выражение ее лица не выдавало внутренней угнетенности и глубоко затаенного горя.

Только оставшись одна, ускакав далеко от людей верхом на Бьюти, Шторм позволяла своему страданию и отчаянью выплеснуться наружу. Только маленькая лошадка Шторм слышала ее рыдания и горький лепет сквозь слезы.

Сегодня Мария попросила Шторм сделать последние покупки ко дню Благодарения, который как раз приходился на завтрашний день. И Шторм, пустив Бьюти шагом, неспешно двинулась по направлению к Ларами.

Завтра за праздничным столом будет немного народа. Конечно, соберется вся их семья, а также Рейф и старый Джеб. Неизвестно, правда, сможет ли приехать Джейк. Что же касается Уэйда, то Кейн сообщил пару дней назад, что он проведет праздники в Шайенне.

Шторм нахмурилась. Вне всякого сомнения, он будет праздновать вместе с той женщиной, с которой Бекки видела его.

Въезжая в Ларами, она все еще думала об этой загадочной женщине и спрашивала себя: неужели она и есть старая любовь Уэйда? Первым, кого Шторм увидела в городе, был Уэйд. Он шагал по улице прямо навстречу ей. Она притворилась, что не заметила его, натянула поводья у мелочной лавки и спешилась. Торопливо привязав Бьюти к коновязи, она собралась уже войти в магазин, но Уэйд схватил ее за руку. Она попыталась вырвать руку, но от этого хватка его стала только крепче.