— Ага, вот, значит, как. Вы так ко мне неравнодушны, что захотите приласкать…

— Как вам не стыдно!

— Стыдно, ваше сиятельство, еще как стыдно! Шутки какие-то дурацкие произношу, прошу прощения… А только на пол все равно не лягу, и не уговаривайте!.. Могу разве предложить выход…

— Какой? — у Сони появилась надежда.

— Положить между нами обнаженный меч.

Он над нею смеется! Соня откровенно запаниковала. Ситуация становилась двусмысленной. Она не знала, что создал ее сам Тредиаковский. Когда хозяин спросил его, не желает ли он комнату с двумя кроватями, Григорий отмахнулся:

— На одну ночь-то? Ничего, мы с братом люди привычные, поспим и так…

А тому и лучше. По нынешним временам мало кто в одиночку путешествует, так что люди две кровати просят.

Между тем Тредиаковский как ни в чем не бывало обратился к Соне:

— Свечу задувать, Софья Николаевна? С вашего позволения, я у стенки лягу. Ежели вы так уж меня опасаетесь, можете в одежде почивать. Я отвернусь к стене да и в сон как в яму кану… Сильно храпеть стану, так вы меня за плечо потрясите.

Он и вправду сделал все как сказал. Задул свечу. В темноте Соня слышала, как он раздевается, а потом укладывается, шурша матрасом.

— Спокойной ночи, Софья Николаевна!

— Спокойной ночи, — пролепетала она, сжимая коленями дрожащие руки — она так и осталась сидеть на краю кровати.

Григорий немного поворочался и вскоре мерно засопел. Соня тоже хотела спать, но никак не могла заставить себя лечь рядом с ним. Пока они были на «вы» и между ними не было отношений больших, чем между людьми, объединенными одной службой, одной целью, они как бы оставались у той последней черты, перешагнуть которую Соня в глубине души панически боялась.

Страх этот, наверное, был глупого свойства. Ей казалось, что стоит вступить с Григорием в интимные отношения, как она станет уязвимой, доступной каждому мужчине. Любой из них будет недоумевать, чего она им отказывает теперь, когда ей больше нечего хранить.

Ей казалось, что церковный брак в какой-то мере защищает от этого страха, но только самую малость…

Вдруг оживший внутренний голос стал откровенно над нею потешаться. «Ты сидишь тут, дрожишь от страха, а твой напарник ни о чем таком и не думает. Сопит себе… Он прав — утром вам предстоит дальняя дорога, а ты, усталая, будешь, на лошади верхом едучи, засыпать!»

Григорий предлагал ей лечь в одежде или положить между ними обнаженный меч. Меча нет, одежда есть. Соня осторожно прилегла на самый край кровати. И не заметила, как заснула.

Разбудил ее, как, впрочем, и Тредиаковского, осторожный стук в дверь. Наверное, спросонья Соня подошла к двери и отодвинула щеколду.

— Не открывайте! — крикнул ей Григорий, но опоздал.

В комнату ворвались двое людей, опять в масках, вооруженные один шпагой, другой — пистолетом.

— Письмо королевы! — глухо приказал из-под маски мужчина, вооруженный шпагой. И для наглядности направил клинок в грудь ошеломленной Софьи.

Хорошо хоть не к горлу, как в прошлый раз Бернар… Она беспомощно оглянулась на стоящего у кровати Григория — и когда он успел одеться?

— Отдайте им это проклятое письмо, Софья Николаевна, — спокойно посоветовал он, — не станете же вы ради него рисковать жизнью. Наши заговорщики на этот раз вознамерились забрать его любыми средствами.

— Уж будьте спокойны, на этот раз заберем! — почему-то весело сказал один из непрошеных гостей. — Нам без письма никак нельзя возвращаться!

Письмо Соне отдавать не хотелось. Она столько перенесла, чтобы сохранить его, можно сказать, проскакала верхом пол-Франции. Из-за него погибло столько людей. И что, вот так взять и отдать?

— Поторопитесь, ваше сиятельство, — произнес второй явно измененным голосом. — Не тяните время, никто вам на помощь не придет. Сейчас глубокая ночь, все спят…

Княжне ничего не оставалось, как отдать незваным гостям письмо. Тот, кто его принял, молча поклонился Соне, затем посетители неслышно удалились, а Соня присела у стола и залилась слезами.

Тредиаковский подошел к ней и неловко погладил по спине.

— Полно, Софья Николаевна, полно, ничего страшного не случилось. Вы даже радоваться должны: благодаря тому, что вы отвлекли на себя внимание заговорщиков, настоящий курьер доставит письмо королевы брату. Вряд ли ему кто-то станет чинить такие же препоны…

Но чем больше он ее успокаивал, тем горше Соня плакала.

— Вам хорошо говорить, вы столько всего знаете и умеете, вы любите свою работу, а я? Я никому не нужна. Родной брат первым делом решил от меня избавиться. Жених бросил… Зачем вы согласились, чтобы я вам помогала? Чем может помочь такая неумеха, как я?

Григорий приподнял ее со стула и прижал к груди.

— Все, что вы говорите, это неправда. Вы слышите, Софья Николаевна? Соня, перестаньте!

Он стал целовать ее в мокрые от слез глаза. Обнимал ее все крепче, но она, вся в переживаниях, никак не откликалась на его объятия.

Молодой человек со вздохом отстранил ее от себя и проговорил несколько раскаянно:

— И жених вас не бросал. Это он в запале сбежал, вас не предупредив. А потом опомнился.

— Вы-то откуда об этом знаете?

Соня тоже вдруг осознала, что Григорий ее обнимал, а она ничуть этому не противилась… Но он упомянул о Леониде. От удивления слезы у Сони в момент высохли.

— Это вы так думаете или вам кто-то сказал?

— Я совсем недавно с ним разговаривал. На одном постоялом дворе.

— И вы сказали Леониду, где меня найти, как и о том, что вы со мной знакомы?

— Вот еще, ничего я ему не сказал!

— Не сказали? А почему?

— Пусть сам вас поищет, раз он такой везунчик! Мне-то в ваших розысках никто не помогал.

— Но вы куда лучше знаете Францию! — возмутилась Соня. — Вы умеете добывать сведения, а он военный, ему труднее делать это.

— Почему же, военная разведка поставлена у нас очень неплохо… Словом, пусть сам ищет, я ему не указчик. Неужели я похож на дурака?

Последнюю фразу Тредиаковский пробурчал себе под нос, но разгневанная Соня ее услышала.

— Похож, очень даже похож! Вы встретили соотечественника и не захотели ему помочь…

— Я встретил соперника! — скривил губы Григорий. — А для того, чтобы помогать сопернику, надо гораздо больше дури, чем у меня есть!

— Вы — соперник моему жениху? — язвительно осведомилась Соня. — Никакой вы не соперник! Я люблю Леонида и собираюсь выйти за него замуж.

— Это пожалуйста, собирайтесь. Как раз сейчас он мчит в город Нант на крыльях своей любви. Можно сказать, совсем в другую сторону. Отправитесь за ним, вернетесь в Версаль или поедете в Дежансон?

— Это не ваше дело. Куда хочу, туда и поеду! И вообще, какое вы имеете право вмешиваться в мою жизнь?

— Послушайте, да вы, оказывается, сварливая женщина. Недаром я до сей поры не связал себя узами брака. Возьмешь в жены вот такую, с ангельским личиком, а она — чистая дьяволица!

— Я — дьяволица?

— Вы — дьяволица!

Соня подскочила к Тредиаковскому и размахнулась, чтобы влепить ему пощечину. Он не отшатнулся, как сделал бы на его месте другой, а перехватил ее руку, так что княжна просто ударилась грудью о его грудь и попала в его объятия, будто в тиски. При этом ее руки легли ему на плечи и… они поцеловались.

Смутившись, она попыталась высвободиться, но не тут-то было! Григорий попятился назад, к кровати, и она вынуждена была семенить вместе с ним, пока он, ловко перевернувшись, не уронил ее на кровать и придавил своим тяжелым телом.

— Я знаю неподалеку одну православную церковь. Мы могли бы ее завтра посетить, — сказал он ей в самое ухо.

— Зачем? — тяжело дыша, спросила Соня.

— Обвенчаться, дура вы этакая!

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.