— Очень хорошо, — обрадовалась Пепита. — Она привыкла спать одна, но может испугаться в незнакомом месте.

Торквил Мак-Нэирн пронес Жани через дверь, соединявшую две комнаты, — ее открыла для него миссис Сазэрленд, — и очень нежно положил на кровать уже крепко спящую девочку.

Пока он делал это, миссис Сазэрленд готовилась к следующему этапу приема гостей.

— Я позабочусь о багаже и пошлю служанок распаковать то, что вам потребуется сейчас.

Она поспешила за служанками, и Пепита осталась с Торквилом Мак-Нэирном, оказавшимся, на ее взгляд, очень обаятельным человеком.

Она подумала, что ему, вероятно, двадцать семь или двадцать восемь лет, хоть он и казался еще моложе в сравнении с герцогом, — просто в нем ощущался авторитет и умение руководить, что не свойственно слишком молодым.

Он с улыбкой посмотрел на нее.

— Вы определенно произвели здесь сенсацию! Полагая, что ему должна быть известна история изгнания ее зятя, она сказала:

— Я подумала, — и, как стало очевидно, правильно, — что если б я обратилась с просьбой привезти сюда детей, то получила бы отрицательный ответ.

— Поэтому вы просто явились, как будто с другой планеты!

— Вам тоже так показалось? Я-то определенно чувствую себя так, словно мы пересекли полмира, чтобы попасть сюда!

— Неудивительно, что вы чувствуете себя уставшими, если преодолели путь от Корнуолла, заметил он.

Затем совсем иным тоном прибавил:

— Я страшно сожалею, что Алистера больше нет. Что произошло?

— Он… и моя сестра… утонули! Пепита произнесла это с дрожью в голосе. Ей все еще трудно было и думать, и говорить о случившемся без слез.

— И некому, кроме вас, заботиться о детях? — спросил Торквил Мак-Нэирн.

— Некому! — покачала она головой. — И мы не могли оставаться в их доме, как мне хотелось бы, поскольку у нас нет денег.

Он в изумлении уставился на нее, не в силах поверить ее словам.

Спохватившись, что, может быть, слишком доверительно беседует с незнакомцем, Пепита спросила:

— Простите за нескромность, кем вы приходитесь Алистеру?

— Я его двоюродный брат, но здесь я — только гость. Мой дом в десяти милях к северу отсюда.

Их разговор прервал Рори — он вбежал в дверь, выходившую в коридор.

— Пойдем, посмотри скорее!

— вскричал он. — Я вижу корабль из окна моей спальни!

— Только не высовывайся из окон, — предупредила его Пепита. — Они здесь так высоко от земли!

— Как ты думаешь, это не рыбацкое судно?

— не унимался Рори.

— Папа говорил, что здесь их много в море и они возвращаются в порт, наполненные сотнями и сотнями рыб.

Пепита взглянула на Торквила Мак-Нэирна, ожидая, что он ответит мальчику.

Он как будто понял ее, однако вместо ответа сказал:

— Я предлагаю вам пока оставить корабли и пойти со мной, молодой человек, и мы найдем того, кто даст вам что-нибудь попить и поесть. До ужина придется еще немного подождать, а вы, я думаю, уже проголодались.

— Я очень проголодался! — решительно заявил Рори. — Мне хотелось бы пресных лепешек, намазанных маслом и вересковым медом.

Это было первое, что они попробовали, только-только ступив на землю Шотландии, и Пепита, рассмеявшись, взмолилась:

— О, пожалуйста, не обращайте внимания! Мы не хотим доставлять вам столько хлопот.

— Здесь не будет никаких хлопот, — взмахнул он рукой.

— Пойдемте, молодой человек.

Мы найдем что-нибудь, дабы покончить с этой пустотой внутри вас.

Они вышли вместе, и когда Торквил Мак-Нэирн улыбнулся ей перед выходом, Пепита почувствовала, что нашла по крайней мере одного друга.

Она не ожидала такой чести, как предоставление ей трех служанок, чтобы распаковать одежду ее и детей.

Когда миссис Сазэрленд сказала им, чтобы большую часть вещей они оставили до завтра, девушка поняла: они поселились в замке, и герцогу будет, пожалуй, нелегко выселить их.

Пепита раздела Жани и дала ей немного теплого молока — девочка слишком утомилась и ничего больше не хотела.

Только когда она опять крепко уснула в уютной кровати, Пепита смогла подумать о себе.

— Через несколько минут вам нужно будет одеваться к ужину, — предупредила миссис Сазэрленд, — и я думаю, вы бы не отказались от ванны после столь длительного путешествия.

— Полагаю, мне следует сначала спросить, должна ли я ужинать с его светлостью, — ответила Пепита.

— О да, ма'ам! — = — воскликнула миссис Сазэрленд, словно не могла даже допустить мысли, что может быть как-то иначе.

Пепита же вовсе не была уверена в этом, и хотя миссис Сазэрленд убедила ее, что ее ожидают у герцога, она не могла отделаться от стесненности и тревоги, когда направлялась в апартаменты вождя.

Перед этим она пожелала спокойной ночи Рори, который, поужинав, сам улегся в кровать.

Ему, конечно, хотелось бы дождаться ужина у герцога, чтобы увидеть там множество новых, интересных вещей.

Но от усталости он совсем клевал носом.

В конце концов он без возражений согласился лечь спать и оставить на завтра все занимательные открытия.

Пепита, ощущая нервное напряжение от ожидавшей ее неизвестности, с наслаждением приняла ванну перед пылающим камином в своей спальне.

Усталость покинула ее тело, растворившись в теплой воде.

Затем она выбрала первое платье, висевшее в гардеробе рядом с другими, извлеченными служанками из чемоданов.

Это платье принадлежало ее сестре; оно было очень красивое и более изысканное, нежели все, что имелось у самой Пепиты.

Она одобрила этот случайный выбор, так как ей хотелось предстать человеком, способным обучать детей, чем она и занималась в Корнуолле.

Все время, пока они ехали в Шотландию, в глубине ее сознания гнездился страх, что герцог, ненавидевший сасенаков , сразу же откажется от ее услуг в качестве воспитательницы.

Эта мысль добавляла новые страхи к уже обуревавшим ее, и она пыталась не думать об этом.

Она знала, как трудно, не имея ни денег, ни опыта, заработать себе на жизнь!

И опять она почувствовала, что никто не сможет посодействовать ей, кроме Бога, который по крайней мере помог им добраться в целости и сохранности от Корнуолла до Шотландии.

Идя по коридору, она молилась о том, чтобы герцог, если он примет детей, не обращал на них свою ненависть и нелюбовь ко всему английскому.

Герцог ожидал ее в той же комнате, где они встретились сразу по прибытии.

Если он выглядел величественным и внушающим благоговение тогда, то теперь, в вечернем одеянии, с кружевным жабо вокруг шеи и в бархатном мундире с серебряными пуговицами, он был настоящим вождем.

Приблизившись к нему, Пепита заметила блеск топаза на рукояти его скина , а его нынешний спорран был еще основательней и богаче, нежели тот, что увидел Рори.

Так как она боялась опоздать, миссис Сазэрленд помогла ей одеться, и вот оказалось, что в комнате присутствует только герцог.

Теперь в ней не было ни Торквила Мак-Нэирна, ни другой фигуры, которую она едва различила, войдя сюда в первый раз.

Тогда она была столь возбуждена и расстроена, что поняла лишь: эта фигура — женщина, но в каком она родстве с двумя мужчинами, Пепита не представляла.

Теперь, присев в реверансе перед герцогом, она могла думать лишь о нем, и хотя он не хмурился на нее с такой яростью, как раньше, в глазах его угадывалась враждебность, а губы были сжаты в твердую линию.

— Я надеюсь, мисс Линфорд, — промолвил он, — что за вами хорошо ухаживают.

Она уловила саркастическую нотку в его голосе, но спокойно ответила:

— Все были очень добры к нам, ваша светлость. Как вы, должно быть, поняли, дети страшно устали. Они слишком малы для столь длительного путешествия.

— Путешествия, которое было совершенно излишним! — высокомерно заявил герцог.

— Напротив, ваша светлость, ему не было альтернативы!

— Почему не было?

Вопрос прозвучал резко.

— Потому что я больше не могла платить ренту за дом, в котором они жили, а мебель, лошадей и все, что принадлежало моему зятю, пришлось продать, чтобы оплатить его долги.

Она решила, что это удивит герцога, но он еще жестче сжал губы.

К тому же он бросил на нее пронизывающий взгляд, как будто подвергал сомнению правдивость ее слов.

Затем, движимый любопытством, он обронил:

— Алистер получил деньги его матери!

— Они были потрачены, ваша светлость, как и все, что имелось у моей сестры, и, по сути дела, все, чем владела я.

Ей показалось, будто герцог все еще не убежден.

— Мне трудно понять, как это случилось, молвил он, — если, конечно, не было каких-то экстравагантностей.

— Никаких экстравагантностей, — покачала головой Пепита. — Все стало дороже, чем раньше или чем в Шотландии. Уверяю вас, мой зять не позволял себе никаких излишеств, но нам необходимо было питаться!

Она говорила с некоторым надрывом, потому что чувствовала предвзятость герцога.

Да и как можно было без горечи думать о том, что при этой немыслимой роскоши в замке ее сестре приходилось жестоко экономить на всем, чтобы поддерживать относительный уют и благополучие в доме.

Алистер не мог позволить себе купить лошадей, о которых мечтал.

Словно прочитав ее мысли, герцог философски изрек:

— Как бы там ни было, мой сын сам избрал такую жизнь.

— Совершенно верно, ваша светлость, и он никогда не раскаивался в этом. Но я знаю, как тосковал он временами по Шотландии, и хотя он был очень счастлив с моей сестрой, он страдал без своего народа.

Теперь она говорила очень мягко и спокойно, понимая, что герцог вряд ли сможет ей возразить.

Прежде чем герцог ответил, в комнату вошел Торквил Мак-Нэирн и с ним — женщина, на которую Пепита по приезде не обратила внимания.

Оказалось, она довольно молода, не старше тридцати лет, и с первого взгляда было заметно, что она беременна.

— А, вот и ты, моя дорогая! — произнес герцог, когда она приблизилась к нему. — Я должен представить тебя нашей неожиданной гостье. Это, как ты знаешь, мисс Линфорд, невестка Алистера.