Финн, довольно привлекательный внешне, почти не уступал Тору в росте, но в отличие от него был не таким сильным. Этот плут и пройдоха в нужный момент умел напустить на себя ангельски невинный вид и выйти сухим из воды. Он до сих пор не был женат, однако успел наплодить множество внебрачных детей в норвежских поселках, разбросанных по побережью.

Тор оглянулся на Олафа и встал с валуна, на котором сидел возле самой воды. Солнце уже коснулось горизонта, а с крепостной стены по-прежнему не доносилось ни звука. Скоро наступит ночь. Они с братьями торчат под стенами уже целую вечность, черт знает сколько часов, а Ранкофф даже не вспомнил о них!

– Ты слышал, о чем я спросил тебя? – снова обратился к Тору Олаф по-норвежски.

– Я слышал тебя, – мягко ответил Тор по-английски. В отличие от Финна он никогда не срывал на Олафе свое плохое настроение и старался быть снисходительным к его слабостям. Олаф – его брат, и Тор любил его таким, каким он был – со всеми его достоинствами и недостатками. – Но я не знаю, сколько еще нам придется ждать.

– Так сына не принимают. – Олаф задумался, мусоля в руках кусок копченой пикши. – Вот если бы у Олафа был такой сын, как Тор, Олаф никогда бы…

– Заткнись, Олаф! – рявкнул Финн. Он сидел в стороне от братьев, прислонившись к стволу дерева.

Тор бросил на него суровый взгляд, и Финн продолжил гораздо миролюбивее:

– Олаф прав. Он не должен был с тобой так обращаться. Ты тащился сюда за тридевять земель, а получил от ворот поворот!

– Он пока не знает, с кем имеет дело. – Не в силах усидеть на месте, Тор прохаживался возле ручья, то и дело оглядываясь на крепость, темной громадой видневшуюся в вечернем сумраке. – Дай Бог мне только до него добраться! – ворчал он. – Он ответит за то, что бросил нас с матерью на произвол судьбы!

Тем временем Олаф дожевал свою рыбу и вытер руки о кожаные штаны:

– Олаф надеется, что там у них есть и хлеб, и мясо. И кровать. Сегодня я хочу спать в кровати.

Тор поскреб пятерней в затылке. Он с огромным удовольствием пообещал бы Олафу эту проклятую кровать – если бы мог. А вдруг отец так и не примет их до ночи? Или попросту выставит Тора за дверь, как наглого попрошайку?

Свой подбитый мехом дорожный плащ Тор всегда застегивал фамильной брошью лордов Форрестов. Эту застежку дала ему мать – единственный подарок, доставшийся ей от шотландца. Брошь должна служить доказательством того, что Тор говорит правду и лорд Ранкофф – его отец. Однако кто знает, захочет ли Манро Форрест признать Тора своим родным сыном?

Тем не менее он был полон решимости добиться справедливости. Манро Форрест получит по заслугам. Он еще десять раз пожалеет о том, что оставил Хенну с ребенком на руках и ни разу не поинтересовался ее судьбой! И вдобавок ему придется раскошелиться и поделиться с Тором своим богатством. Судя по этому огромному замку, у его хозяина денег куры не клюют. Тор заберет то, чем должен владеть по праву, и вернется на север с туго набитым кошельком. Да, ему не терпелось вернуться домой, в Найлендсби, родную деревню его матери, где длинные приземистые дома норвежцев стоят бок о бок с шотландскими хижинами.

Конечно, мать желала ему добра, когда уговаривала навсегда перебраться к отцу и начать новую жизнь. Просто она не могла знать, что место Тора не среди этих– людей, обитавших высоко в горах и никогда не видевших северного побережья. Не важно, что в его жилах течет шотландская и норвежская кровь, – Тор останется верен своим норвежским братьям и пламени их очагов, освещающих неприветливые на вид берега Северного моря.

Внезапно Тор резко обернулся: краем глаза он уловил какое-то движение на крепостной стене. Так и есть: давешний мальчишка, размахивая руками, старался привлечь его внимание.

Внизу медленно, со скрипом, опустился на место подъемный мост.

– Олаф! Финн!

Тор поспешил к стреноженному жеребцу, старательно щипавшему редкую траву, пробившуюся из-под снега.

– Не иначе как мой папаша готов прижать к груди блудного сына! – язвительно заметил Тор.

Братья переехали через ров и оказались во внутреннем дворе крепости. Здесь их уже поджидал все тот же рыжеволосый мальчишка.

Не спуская с него сурового взгляда, Тор соскочил на землю.

– Меня зовут Роб. Мой отец – стюард его милости.

– Без малого шесть часов, – проговорил Тор, буквально выплевывая из себя слова. – Из-за его милости мы шесть часов торчали посреди чиста поля!

– Пожалуйте за мной! – Роб, сделав вид, что ничего не слышал, повел чужестранцев через двор к цитадели. – Милорд предупредил, чтобы вы поспешили, потому что он не желает опаздывать домой к ужину. Миледи страсть как не любит, если его милость задерживается и приезжает не вовремя!

Тор переглянулся с братьями, не скрывавшими ехидных ухмылок. Неужели его отец такая размазня, что оказался под каблуком у какой-то бабы и даже не пытается это скрывать?

Следуя за Робом, Тор с братьями миновали массивные арочные двери, окованные железом, и оказались внутри цитадели, где свернули в тесный коридор и стали подниматься по узкой лестнице. Судя по всему, эта лестница находилась в башне: оштукатуренные стены сходились совсем близко, а ступеньки были очень крутые. Тору пришлось шагать с осторожностью, чтобы не оступиться и не свалиться на голову своим братьям.

Лестница привела их в просторный зал со стенами, обшитыми дубовыми панелями. Наверху, под самым потолком, были развешаны оленьи головы. В одном углу над залом нависал изящный балкон, а в другом был устроен огромный очаг, в котором горел жаркий огонь. Посреди зала стоял длинный обеденный стол. Тору бросился в глаза кувшин, полный эля, и он снова почувствовал жажду, мучившую его целый день.

В зале никого не было.

– Милорд сказал, что выйдет к вам через минуту! – как можно громче выкрикнул с порога Роб.

– Если он воображает, будто я готов снова ждать у моря погоды… – с угрозой в голосе начал было Тор, но осекся на полуслове. В противоположной стене зала была устроена дверь, искусно замаскированная под панель. Тор, войдя, не заметил ее, теперь же дверь распахнулась, и в зал вошел хозяин замка. – Вы и есть Ранкофф? – с угрозой в голосе осведомился Тор по-английски и шагнул в сторону незнакомца, окинув его подозрительным взглядом.

Лорд Ранкофф недовольно поморщился и хотел было ответить в том же духе, но в какой-то момент передумал. Что-то в облике этого незваного гостя показалось ему знакомым.

– Мы не встречались с вами прежде, сэр? – спросил он.

– С какой стати? – ответил Тор.

– Хенна… – неожиданно вырвалось у Ранкоффа. Он даже побледнел, пораженный своим открытием. – Боже милостивый… – продолжил он, внимательно всматриваясь в лицо пришельца, словно не верил своим глазам. – Вы не родственник Хенны? – спросил он дрогнувшим от волнения голосом.

Тор на миг растерялся. Вот и еще одна неожиданность! Согласно его плану, Ранкофф не должен был так легко догадаться, что между ним и Хенной есть какая-то связь! Такому высокородному лорду и спесивому богатею, каким воображал своего отца Тор, не полагалось помнить какую-то бедную вдову из норвежской деревни!

– Вы – ее сын! – догадался лорд Ранкофф и, неуверенно улыбаясь, шагнул вперед. Он пока и сам не знал, как отнестись к этой новости.

– Да, – ответил Тор. Он явно нервничал, отчего его акцент стал еще заметнее. – Я – сын Хенны… А вы – мой отец!

Глава 2

Тор смотрел прямо и с вызовом на изумленное лицо лорда Ранкоффа. Между прочим, глазами он был похож на отца, а всегда считал, что их синий цвет достался ему от матери!

– Вы – мой сын? – пробормотал Ранкофф. Он говорил по-английски с сильным шотландским акцентом, и оттого его речь казалась Тору странной и малопонятной. Он гордо вскинул подбородок и отчеканил:

– Я – сын Хенны! Тор Хеннесон, понятно? Моим отцом был шотландец. Их отряд проходил через нашу деревню лет тридцать назад. Мать говорила, что его зовут Манро Форрест. – Тор с таким отвращением выговорил имя своего отца, будто оно было горьким на вкус.

– Сын Хенны?.. Мой сын?.. – растерянно повторил лорд Ранкофф.

Тор был готов к тому, что он начнет отпираться или хотя бы потребует доказательств своего отцовства, но Манро стоял молча, не сводя с него пристального взгляда. Ну конечно, он наверняка заметил брошь у Тора на плече и узнал ее, только не спешит признаваться!

– Я ничего не знал, – наконец тихо промолвил лорд Ранкофф.

Манро Форрест был высоким мужчиной, хотя и не таким, как Тор, и даже красивым на свой манер – настолько, насколько шотландцы вообще могут быть красивыми. Зато его вид бесспорно свидетельствовал о благородном происхождении, богатстве, отличном образовании и прочих вещах, из которых и складывается облик настоящего аристократа, хозяина над землей и людьми. Тор невольно подумал, что даже у них, норвежцев, такой человек наверняка выбился бы в деревенские старейшины, а может, даже стал бы вождем клана.

Тор не подал и виду, что его решимость призвать этого человека к ответу начинает ослабевать. Он хорошо разбирался в людях и верил, что Манро говорит правду. Шотландец действительно ничего не знал о беременности Хенны. На его открытом лице читались лишь сожаление и горечь от давней разлуки.

Тор оглянулся и покосился на братьев, маячивших у него за спиной. Не хватало еще, чтобы они догадались о тех чувствах, что овладели сейчас его душой. Доблесть настоящего норвежца как раз и заключается в том, что он никогда не идет на поводу у своих чувств. Чувства и переживания – все это бабские штуки. А мужчине полагается быть хладнокровным и действовать расчетливо, не поддаваясь каким-то там чувствам.

– Это мои сводные братья, – проговорил грубым голосом Тор. – Олаф и Финн.

Оба небрежно кивнули.

Ранкофф все еще стоял у двери, из которой вышел, будучи не в силах двинуться с места. Тор слишком неожиданно ворвался в его устоявшуюся, размеренную жизнь.