— Нет, — покачала она головой. — Ему больше нравятся актриски.

У Бена пересохло во рту. Нет, Эндрю Камерон был больше чем другом для нее, он чувствовал это, но Элизабет, без сомнения, верит в то, что говорит.

— Не думаете же вы, что… — Элизабет остановилась на полуфразе.

— Я уже не знаю, что мне думать, — сухо ответил. Бен, — но я всегда привык отвечать выстрелом на выстрел. И не прощаю тех, кто устраивает мне ловушку.

Объяснение вышло туманным, и Бен не был уверен, что Элизабет поняла его — до тех пор, пока она не заговорила.

— И часто вам приходилось стрелять?

Бен задумался. Отвечать ему придется, но его ответ потянет за собой новые вопросы. Готов ли он открыть Элизабет свое прошлое?

— Оставайтесь при своих секретах, — холодно бросила она, заметив его нерешительность. — Я вовсе не желаю их знать.

— Элизабет, — мягко произнес Бен.

— Я не знаю, кто вы и что из себя представляете, — сказала она. — Хотя какое-то время назад мне казалось, что знаю.

Она сглотнула и затем продолжила:

— Вы — хамелеон, Бен Мастерс. Ну что ж, теперь вы получили Калхолм. Наслаждайтесь!

В голосе Элизабет было столько гнева, что Бен ослабил хватку, и Элизабет тут же отдернула руку, словно от прикосновения к ядовитой змее.

— Старый маркиз подарил мне Шэдоу, и я надеюсь, что вы не станете отбирать у меня его подарок! Я покину Калхолм как только смогу.

— Нет, — возразил Бен. — Это же ваш дом.

— Уже нет. А может, и никогда не был им, — сказала Элизабет. — Убежище — да, но не дом. — Бен наклонился к Элизабет, но та отпрянула.

— Нет, — сказала она, — не приближайтесь! — Она смотрела на него с вызовом, только губы ее слегка дрожали. Элизабет стояла вплотную к стене и при попытке отстраниться уперлась в нее спиной. Сейчас она была похожа на испуганного олененка, загнанного охотниками. Дрожь пробежала по ее телу, и Элизабет невольно вспомнила ту, другую дрожь, которая охватывала ее рядом с этим человеком. Что же она натворила! Впустила этого мужчину в свою постель и в свою жизнь с такой доверчивостью и теперь жестоко расплачивается за это! Бен поднял руку и нежно коснулся лица Элизабет. Она вздрогнула, словно его рука была раскаленным железом.

— Нет, — прошептала Элизабет и облизнула пересохшие губы. — Нет, — тихо повторила она.

Залетевший в развалины ветерок растрепал ее волосы. Гнев, пылавший в груди Элизабет, был так силен, что ветерок показался ей не прохладным, а раскаленным, как в пустыне.

— Бен… пожалуйста… — потерянно сказала она.

Он наклонил голову и прижался губами к ее губам. На какое-то мгновение она застыла, а затем, почти против воли, принялась страстно отвечать ему. Он обнял ее, она обвила его своими руками — поначалу робко, неуверенно, а затем все крепче. Горячая волна страсти зародилась в душе Бена, и по тому, как откликнулось на нее тело Элизабет, он понял, что они оба сгорают от одного и того же желания.

Бен негромко застонал, когда Элизабет прижалась к нему в страстном ожидании. Ее тело трепетало в его руках, и он чувствовал эту дрожь каждой клеточкой своего тела. Чувствовал и все сильнее сжимал Элизабет в своих объятиях.

Он знал, что должен остановиться, но не мог. Он был целиком во власти чувств. Но что двигало им? Желание? Страсть? Любовь?

Из груди Элизабет вырвалось рыдание, и Бен испытал мучительную боль. Он закрыл глаза. Почему он всегда доставляет страдание тем, кого любит? Когда же он научится верить людям?

Что он творит? Он должен отпустить Элизабет, пока не совершил того, что позволит ей назвать его подлецом. Зачем он распаляет в ней желание? Куда заведет их обоих это безумие?

Бен бессильно уронил руки.

— Прошу прощения, — сказал он. Второй раз за последние полчаса.

Элизабет испытующе посмотрела на него.

— Вы когда-нибудь кому-нибудь способны поверить? — спросила она наконец. Он ответил после долгой паузы:

— Давно уже никому не верю.

— Это из-за Клэр?

— Не только, — пожал он плечами.

— Из-за матери Сары Энн? Вы никогда не говорите о ней.

Он помолчал еще немного и неожиданно признался:

— Она могла бы жить, если бы не встретила меня.

— Могла бы?

— Она была бы жива, — поправился он. — Я… Я втянул ее в одну историю…

Элизабет напряженно задумалась, нахмурив брови.

— Вы вините себя в ее смерти?

Бен молчал, но в его молчании слышалось раскаяние — такое сильное, что даже воздух, казалось, сгустился и застыл.

— Это потому что?..

Ему не хотелось ничего объяснять. Даже думать не хотелось — почему. Да и зачем объяснять? Бену оставалось лишь одно — вернуться домой, в свою родную Америку, наладить понемногу жизнь и постараться сделать все, чтобы Сара Энн поскорее забыла про Элизабет.

Пустые надежды.

Бен невнятно пробормотал слова извинения и повернулся, собираясь уходить.

Элизабет остановила его, взяв за руку.

— Бен?..

Он обернулся, заглянул в ее глаза, и у него перехватило дыхание. В ее глазах он прочитал надежду. Надежду и желание.

Она снова повторила его имя и коснулась пальцами груди Бена.

— Бен, я не хочу, чтобы ты уходил. Я хочу… — Она не договорила, встретившись с ним взглядом. Затем обхватила рукой его шею и прижалась губами к его губам.

20.

Прежде чем Элизабет успела перевести дыхание, Бен крепко обнял ее, приподнял над землей и жадно прильнул губами к ее рту. Она не сопротивлялась. Напротив, прижалась к нему всем телом.

В глазах Бена оставалось сомнение, в них читались грусть, и угрызения совести, и раскаяние, и от этого сердце Элизабет болезненно сжималось. Неожиданно она поняла. Он был испуган — даже больше, чем она сама, и причиной тому был страх потерять человека, которого он позволил себе полюбить. Полюбил, несмотря на то, что те женщины, которых ему довелось полюбить, покидали его — предавая или умирая. И еще он боялся, что и Элизабет может, как и они, покинуть его.

Ужасная это штука — неверие. Элизабет знала это. И хотела доказать Бену, что она другая, что ей он может верить.

Она должна доказать ему это, потому что очень любит его.

Она распахнула двери своей страсти и заманила Бена в ее сети. Заставила его потерять голову.

Бен продолжал целовать Элизабет, забыв обо всем на свете, потеряв контроль над временем и над собой. Она и не хотела, чтобы его что-то сдерживало. Ей хотелось познать его. Всего. Все его секреты, все его тайные мысли.

Когда Бен, осыпав горячими поцелуями шею, склонился к ее плечу, Элизабет отклонила голову, облегчая ему задачу. Когда его руки осторожно скользили по ее телу, она придвинулась, подставляя свою грудь. А когда он поднял ее блузку и припал губами к торчащим, упругим соскам, все тело Элизабет содрогнулось от страсти.

Она стала медленно сползать вдоль стены, увлекая Бена за собою. Наконец они оба оказались на земле. Бен скинул жилет и теперь нащупывал негнущимися пальцами пуговицы на брюках. Она принялась помогать, сгорая от страсти. Наконец раскаленное естество Бена обрело свободу.

— Элизабет, — яростно прошептал он и принялся стаскивать с нее бриджи. Она помогала ему с той же яростью и с тем же нетерпением. Элизабет опрокинула Бена на спину и стала опускаться на него сверху, не в силах больше терпеть ни секунды. Его огромное тело казалось расслабленным, но вдруг стремительно приблизилось и заполнило собой пылающую от страсти Элизабет.

В душе ее причудливо смешались восторг и печаль. Она знала, что жизнь ее никогда не станет полной без этого человека. А он тем временем проникал все глубже и глубже, до самых потаенных уголков, казалось даже — до самого дна ее души, до самого сердца.

Она словно со стороны услышала свой собственный крик. Их тела двигались в простом и вечном ритме. Движение становилось все быстрее, а крик Элизабет — все громче. Он рвался наружу из ее пересохших губ неудержимо и властно, словно птица, взмывающая к небесам. Их тела продолжали свой эротический танец — танец, которому уже тысячи лет. Элизабет ощущала себя вне этого мира, а Бен тем временем входил в нее снова и снова, и ей казалось, что еще немного, и она не выдержит, взорвется. Тело Бена содрогнулось в серии сильных коротких толчков, и Элизабет почувствовала внутри себя горячую влагу. Бешеная скачка сменилась ощущением радости и удовлетворенного покоя — чудесное, неведомое ей прежде состояние.

Она коснулась пальцами щеки Бена и почувствовала, что она, несмотря на холодный день, покрыта мелкими капельками пота. Бен тяжело дышал, постепенно успокаиваясь, становилось расслабленным и его тело. Но они пока еще были единым целым — он и она, и от этого на сердце Элизабет стало светло и радостно. Ее собственное дыхание успокоилось, и только тело все еще продолжало мелко вздрагивать в волнах утихающей страсти.

— Элизабет, — тихо сказал он и легко провел пальцем по ее лицу, щеке, шее. Она прочитала в этом прикосновении любовь, и нежность, и заботу. Лицо Бена разгладилось, стало мягким и добрым.

Она улыбнулась, провела тыльной стороной ладони по его щеке, пытаясь безмолвно сказать о своей безграничной любви. Ей хотелось кричать от счастья, но она молчала и только продолжала гладить его щеку.

Ей не хотелось слов. Не хотелось торопить события. Она подождет того дня, когда он сам поймет, как любит ее, как они нужны друг другу. Она знала, что Бен поймет — если уже не понял.

Бен поцеловал ее руку, задержал ненадолго губы на нежной коже, затем медленно оторвал их.

— Холодно, — сказал он.

— А я и не заметила, — улыбнулась она в ответ.

И правда, если что-то занимало ее сейчас меньше всего, так это погода.

Они медленно поднялись, и Бен помог Элизабет одеться. Сейчас, когда их тела не были больше прижаты друг к другу, Элизабет ощутила холодок и поежилась. Бен заметил ее жест и накинул на плечи Элизабет свою куртку.

Но если она и дрожала, то не от холода. Ее тело все еще содрогалось от недавно пережитого наслаждения.