Элизабет с усилием сглотнула. Он что, намекает на нее?

— А вы останетесь здесь, если мистер Алистер подтвердит права Сары Энн на наследство? — спросила Элизабет.

— Не знаю.

— Вас могли бы назначить управляющим, — осторожно сказала она.

— Назначить меня могут, но справлюсь ли я? — неопределенно ответил он. — И вообще, пока что рано обсуждать эти вопросы. Спасибо вам за бренди, и за книги, и за разговор, леди Калхолм.

Элизабет сразу стало зябко. Последних слов она явно не заслужила. И уж никакого коварства в ее вопросах и в помине не было.

— Всего доброго, мистер Мастерс, — сухо ответила она.

Он немного помедлил и усмехнулся.

— Глуповато звучит, вы не находите?

— Не более глупо, чем «леди Калхолм».

Лед в глазах Бена стал таять, но Элизабет не могла не ощутить той преграды, что по-прежнему разделяла их невидимой стеной. Той преграды, которую она надеялась в один прекрасный день разрушить.

Она шагнула навстречу Бену, не желая отпускать его. Глоток бренди, взгляд — глаза в глаза, разговор, в котором они приоткрылись друг другу, — все это вместе вдруг нахлынуло на нее словно осенний шторм.

Его взгляд, казалось, проникал ей прямо в душу, рождая ответные, мощные волны. Элизабет крепко сжала кулаки, словно защищаясь от напора собственных чувств. А они продолжали бушевать в ней — новые, неведомые прежде. Ей захотелось коснуться пальцами этого сурового лица и почувствовать, как оно смягчается от ее ласки. Ей захотелось прижаться губами к этим не умеющим улыбаться губам. Желание было таким сильным, что ей казалось, она умрет, если не сделает этого.

Он протянул руку и провел ладонью по ее волосам, вновь безнадежно разрушив аккуратную прическу. Рука опустилась ниже, и палец Бена нежно очертил линию ее подбородка.

«Какие у него нежные пальцы, — промелькнуло в голове Элизабет. — Нежные и горячие!»

Она из последних сил боролась со своими чувствами. Бен считает, что ей что-то нужно от него. Пусть не думает, что она пускает для этого в ход свое тело. Господи, дай ей сил справиться с собой, с теми неведомыми ей прежде силами, что готовы разорвать ее сердце на части!

Бен наклонился и прижался губами к ее губам. Крепко. Нежно. Обжигающе.

Она хотела ответить ему. Жаждала ответить. Но какой-то внутренний сторож удерживал ее. Ведь если она ответит, он может утвердиться в худших своих подозрениях. Тело Элизабет разрывалось от желания слиться с телом Бена, но она усилием воли заставила себя отпрянуть. Опустив глаза, дрожа, она медленно попятилась назад.

— Элизабет?

Когда она подняла глаза, ей показалось, что на лице Бена промелькнула тень подозрения, даже цинизма. Она отступила еще на шаг, борясь с соблазном. Нет, нет. Нельзя, если она хочет сохранить хоть каплю уважения к самой себе.

— Я не хочу торговаться, — выдавила она из себя. Бен не ответил, но Элизабет догадалась, что он понял все. И отвернулась, чтобы он не заметил слезинку, скатившуюся из ее глаз.

— Но я тоже не торгуюсь, Элизабет, — наконец сказал он. — Я думаю…

— Хотели посмотреть, как далеко я могу зайти? — вспыхнув, спросила она. — Что ж, теперь вы это знаете. Далеко. К моему глубокому сожалению.

Элизабет дрожала. Ей и в самом деле было холодно. Ужасно холодно. Весь жар как-то разом покинул ее тело, и оно стало холодным и безжизненным, словно ледяным.

— Прошу вас, уходите, — срывающимся голосом попросила она.

Тишина. Затем — прикосновение твердой ладони к плечу. Не в силах сопротивляться, она повернулась, чтобы вновь оказаться лицом к лицу с Беном. Его пальцы снова обхватили ее подбородок, подняли вверх лицо, заставив еще раз заглянуть в пронзительные, бездонные глаза.

— Простите, — неожиданно сказал Бен, и Элизабет увидела на его лице неподдельное раскаяние.

— Не нужно, — прикусила она губу. — Я просто подумала… Я просто не подумала…

— Я не очень хорошо разбираюсь в эмоциях, но по-настоящему понимаю желания. Я полагал, что понимаю, чего вы хотите. По крайней мере, чего вы больше всего хотите. Или здесь, в Калхолме…

— Убирайтесь к черту! — воскликнула в ярости Элизабет и выбежала из библиотеки, громко хлопнув дверью. Господи, какой же дурой она казалась самой себе! Она на одном дыхании взлетела вверх по лестнице, заперлась в своей спальне, и тут ее вновь начала колотить дрожь. Черт возьми Бена Мастерса! Она совершенно не понимала его. Было мгновение, когда ей показалось, что его влечет к ней так же, как и ее к нему! Но, быть может, он просто ее проверял?

Генри негромко заскулил, спрашивая разрешения забраться к ней на постель. Не дождавшись ответа, он решил, что разрешение получено, и стал медленно вползать. Обычно Элизабет забавляло то, как он это делает: приближается к ней, осторожно, неслышно переставляя лапы, подолгу застывая в неустойчивом равновесии. Но сегодня ей было не до его проделок. Она обняла пса за шею и прижала его к себе.

— О Генри! — всхлипнула Элизабет. — Что ж я натворила?

* * *

Бен нарушил все свои правила. Он выпил вторую рюмку. Затем — третью.

Господи, что за наваждение? Он просто помешался на ней.

И все же где-то в глубине мозга сидел червячок сомнения. «А может, она просто хочет получить с тебя то, чем ты вовсе не намерен делиться?» — нашептывал он Бену.

Ну нет! Пусть хоть все силы ада восстанут против него, он до последнего будет сражаться за права Сары Энн и никогда не позволит себе потерять ни голову, ни сердце.

Да… Но она была так хороша там, в библиотеке. Как блестели ее каштановые волосы в свете лампы, как нежно розовели щеки, как призывно улыбались губы… Элизабет вдруг казалась ему ожившей иллюстрацией из модного журнала. Вот, посмотрите: элегантная молодая леди в своем собственном доме, на фоне книг. Она — порождение этого мира, и она органично существует в нем.

А он, Бен, — чужак.

Проклятие! Да он никогда и не желал жить в этом искусственном мире марионеток!

Что она сказала? Что его могут назначить управляющим? Так вот в чем дело? Ей нужен управляющий, которым она сможет управлять. А он-то, дурак, развесил уши. Увидел чувства там, где их и в помине не было. Просто красивая женщина обратила на него внимание, и готово дело — закипела кровь. Но он-то прекрасно должен знать, что это всего лишь похоть!

Хватит с него одного раза! Чушь все это — все эти сказки про любовь между мужчиной и женщиной. В действительности есть только страсть, влечение и, если очень повезет, дружба — единственное настоящее чувство между людьми.

Все это было у него с Мери Мэй. Но при чем тут любовь?

Бен постарался не обращать внимания на неожиданное щемящее чувство одиночества, кольнувшее его в сердце.

Но разве он одинок? У него есть Сара Энн, и он по-настоящему верит в любовь между детьми и родителями. По правде сказать, это единственная вера, которая у него теперь осталась. Даже его незыблемая вера в то, что черное — это черное, а белое — белое, однажды — а все по милости мерзавца по имени Дьявол — пошатнулась.

Проклятие! Как бы ему навсегда забыть этого человека? Но не удается. Они живы в памяти — и взгляды, которыми обменивался Дьявол с женщиной, будущей его женой; и те жертвы, на которые каждый из них готов был пойти ради другого.

Бен прикрыл глаза, стараясь отбросить от себя воспоминания, слишком болезненные, ведь именно тогда его впервые посетили сомнения в собственной правоте и в справедливости закона, которому он служил.

Затем поставил, поморщившись, наполовину пустую рюмку на стол, загасил лампу и вышел из комнаты.

Он мало спал вчерашней ночью. Может быть, сегодня удастся заснуть?

Впрочем, в этом он не был уверен.

* * *

— А где леди Элизабет?

Сара Энн озабоченно оглянулась по сторонам. Слуги тем временем продолжали грузить багаж в готовую к путешествию карету.

Бен и сам хотел бы это знать. После той встречи в библиотеке, два дня назад, он видел Элизабет лишь мельком. Вчера она не вышла к обеду, а что касается похода на озеро, то словно и разговора никакого об этом не было.

Бен не винил ее. Сказать по правде, во всем виноват был прежде всего он сам. Он вел себя грубо, и оправданием ему могло служить лишь то, что он делал это для самозащиты, в ситуации, когда была задета его гордость. А отчасти еще и потому, что он подозревал Элизабет в желании использовать его в своих целях. А этого Бен не позволит больше никому и никогда.

Однако обиды Бен не чувствовал. Бог свидетель, он сам не раз использовал других людей для достижения собственных целей. Так ему ли говорить об обидах!

Он еще вчера хотел извиниться перед Элизабет, но нигде не смог найти ее. Бен пытался узнать о том, куда она девалась, у Каллума Траппа, но тот лишь хмуро пробурчал в ответ: «Это ее дело». В голосе тренера слышался намек на то, что некоторым любопытным тоже следовало бы заниматься своим делом, и Бен отступился от Каллума.

— Папа, — дернула его за руку Сара Энн. — А где Элизабет? Я хотела попрощаться с нею и попросить, чтобы она присмотрела за Пепперминтом.

— Она обязательно позаботится о Пепперминте, — ответил Бен. — Не сомневайся.

— Я хочу, чтобы Пепперминт поехал с нами.

— Знаю, милая, но мы будем очень заняты, и он станет скучать в незнакомом месте.

По лестнице спустилась улыбающаяся Барбара. В фиолетовом дорожном платье, в маленькой шляпке, лихо заломленной на одно ухо. Она была оживлена, а глаза лучились в предвкушении путешествия.

Она протянула Бену затянутую в перчатку ручку, и он помог Барбаре подняться в карету. У нее была очень нежная ручка. Ручка, не знавшая мозолей от верховой езды. Бен поднял в карету Сару Энн, подал ей корзину с Аннабел. Девочка наотрез отказалась расстаться даже на время со своей кошкой. Наконец, Бен и сам занял место в карете — между дверцей и корзиной.

— Я уверена, что вам понравится Эдинбург, — сказала Барбара. — И надеюсь, что вы все-таки согласитесь остановиться в нашем доме.