— Ну, поздоровайся пока с Пепперминтом, — сказал Бен девочке, — а я пойду взгляну на своего нового коня.

Он вопросительно посмотрел на Каллума, чтобы тот указал, куда ему идти.

— Он в крайнем стойле. Конек с норовом, — сказал Каллум.

В голосе тренера прозвучало неодобрение, но Бен решил не обращать на это внимания. Да, Бейли не был таким чистокровным рысаком, как остальные лошади в Калхолме, но он выглядел резвым и надежным.

— Я возьму его завтра утром.

— Сам я буду работать с Шэдоу, — ответил тренер. — А конюхи будут выезжать остальных лошадей. Вы сможете сами его оседлать?

— Не только смогу, но хотел бы всегда это делать сам, — ответил Бен.

— Отлично. Тогда, если вам больше ничего не нужно…

— Спасибо, мне ничего больше не нужно, — сухо сказал Бен. — И вообще, мне нужны только стойла — для пони и моего коня. А всю остальную работу я сделаю сам.

Бен обнял Бейли за шею и стал разговаривать с ним, желая, чтобы тот узнал хозяина и привык к нему. Конь внимательно обнюхал его, и Бен решил вернуться к Пепперминту и Саре Энн.

Девочка кормила своего пони овсом с раскрытой ладони. Ее отношение к животным: абсолютное доверие и полное отсутствие страха, порой пугало Бена. Он понаблюдал немного за трогательной картиной и вдруг услышал, как за спиной скрипнула дверь. Обернувшись, Бен увидел Мэйзи, горничную Барбары. Девушка выглядела запыхавшейся и взволнованной.

— Кошка… Собака… Кошка… Ваша светлость… Прошу вас, — бессвязно пробормотала она, переминаясь с ноги на ногу.

— Аннабел! — взвизгнула Сара Энн.

Она стряхнула с ладони остатки овса и опрометью бросилась в раскрытую дверь и дальше — к дому.

Бен в несколько прыжков догнал ее и вместе с ней понесся ко входной лестнице. Когда они подбежали к ней, дверь дома отворилась, и на пороге показалась ошеломленная Барбара. Бен едва успел проскочить мимо нее, как из глубины холла вылетели взъерошенные животные, за которыми гналась Элизабет.

Покачнулся и упал столик, грохнулась на пол, разлетаясь на мелкие осколки, фарфоровая ваза — и это, по всей видимости, была уже не первая ваза за сегодняшний день. Зашаталась стойка для зонтов, и они посыпались с нее градом, разлетаясь в разные стороны по паркету.

Неожиданно погоня изменила курс. Теперь уже не собака гнала кошку, а кошка — собаку. И гнала она ее прямо в столовую. Два клубка шерсти исчезли за дверью, и вскоре оттуда донесся оглушительный грохот. На шум начали со всех концов дома сбегаться слуги. Они летели к столовой, словно стая комаров. Вскоре на верхней площадке лестницы появился и ничего не понимающий Хью.

Элизабет громко звала Генри, но он, похоже, совершенно ничего не видел и не слышал в эти минуты — минуты упоительной охоты. Несколько секунд он гнался за Аннабел, затем она развернулась и погналась за ним. Ну, скажите, разве может нормальный пес оторваться от такого занятия?

Бен опустил на пол Сару Энн и решительно отправился пресекать беззаконие. Для начала он выбрал Аннабел, тем более что имел уже достаточно большой опыт охоты за этой милой киской. Ему почти удалось схватить ее, но в последний момент Аннабел увернулась, и Бен вместо кошки с размаху обхватил Элизабет, ловившую Генри. Та покачнулась, и только сильные руки Бена не дали ей упасть на пол. Голова Элизабет откинулась, волосы рассыпались по плечам, не сохранив и намека на изящную французскую прическу, что была так тщательно сделана перед ужином, а сама Элизабет… Сама Элизабет неожиданно испытала от прикосновения рук Бена удивительное тепло и нежность, затопившие ее сердце. Хотя обстановка к нежности не слишком-то располагала.

— Простите, — чуть слышно прошептала она, и Бена поразило выражение ее таинственно мерцающих золотистых глаз.

Но короткий миг очарования был грубо прерван: пара резвившихся животных вновь понеслась вперед, круша и сбивая все на своем пути. Бен услышал какой-то грохот и удивился, что в комнате еще осталось чему падать.

Он медленно разжал объятия, отпуская Элизабет.

Раздался лай Генри, и веселая парочка вновь вкатилась в холл. Бен выбрал подходящий момент, изловчился и сумел наконец-то схватить кошку. Недовольный тем, что игра закончилась так быстро и неожиданно, Генри подбежал к нему и изо всех сил ткнулся в ногу — ту самую, раненую. Бен пошатнулся, не устоял, и они втроем шлепнулись на пол. Бен ожидал, что сейчас раздадутся ахи и охи, но услышал лишь заливистый смех. Это хохотала Элизабет.

Бен перевернулся на спину, высоко подняв в руках Аннабел, которую умудрился не выпустить при падении, а Генри поставил ему на грудь передние лапы и печально заскулил, с тоской глядя на плененную партнершу по забавной игре. Аннабел мяукнула в ответ — грустно и обреченно. Смех Элизабет стал громче, и к нему присоединился еще один — звонкий, детский. Это хохотала Сара Энн. Стая слуг слетелась к лежащей на полу компании, но никто не проявлял желания связываться с Генри.

Бен сделал попытку сесть, и в конце концов это ему удалось. Его и самого разбирал смех. Он представил, как выглядит эта картина со стороны: огромного роста мужчина валяется посреди холла, поднимая над головой кошку, а его самого прижимает к полу лохматый волкодав. Да еще молчаливая и растерянная толпа слуг, беспомощно взирающих на все это.

Элизабет наклонилась и взяла Аннабел из рук Бена. Генри тут же отступился от своего пленника и направился следом за хозяйкой, не переставая с интересом поглядывать на кошку. Сара Энн перестала смеяться и решила высказать свое отношение к происходящему.

— Аннабел — дрянная кошка, — нравоучительно заметила она.

Справедливое наблюдение. Бен попытался встать, но смех, наконец, прорвал все преграды и выплеснулся наружу, не давая Бену пошевелиться. Он расхохотался — так, как не хохотал никогда. Безудержно, взахлеб, со слезами… Нет никакого сомнения в том, что слуги, продолжавшие стоять полукругом возле Бена, решили, что их гость спятил. Тут подбежала Сара Энн, уселась на Бена, обняла его и шепнула ему прямо в ухо:

— Я люблю тебя.

Эти три слова ошеломили Бена. Сара Энн еще никогда прежде не выражала своей любви словами. Бен всегда думал, что эти простые слова, если они будут однажды сказаны, заставят Сару Энн почувствовать свою уязвимость, зависимость. Поэтому, собственно, он и не надеялся их когда-нибудь услышать. И вот…

Он нежно прижал девочку к себе, ничуть не заботясь о том, как это может смотреться со стороны. Да, он сидит на полу посреди холла, и этот пол усыпан черепками, а вокруг растерянно толпятся слуги… Ну и что?

— А теперь, — сказал наконец Бен, стараясь, чтобы его голос не дрогнул. — Я полагаю, что твоей бестолковой кошке пора отдохнуть… И тебе тоже.

Он встал, наконец, с пола, не обращая ни малейшего внимания на продолжающих топтаться вокруг него слуг, поклонился со всем возможным в такой ситуации достоинством леди Барбаре и Элизабет. Провожаемая удивленными взглядами собравшихся в холле троица направилась к лестнице, ведущей наверх.

9.

Элизабет сняла с полок несколько детских книг и принялась бесцельно бродить по библиотеке. Она была в сильном замешательстве. Генри преданно плелся следом за нею, не держа зла на хозяйку за недавнюю взбучку. Во-первых, он эту взбучку заслужил. Во-вторых, Генри не умел долго обижаться. А главное, он знал, что Элизабет простила его и что он по-прежнему нужен ей.

А Элизабет тем временем думала о мужчине, который умеет посмеяться над собой.

Бен Мастерс — гордый человек. Это видно по тому, как он держит себя — независимо, уверенно. Так что дело тут, пожалуй, не в мужской гордости. Только человек, живущий в ладу с самим собой, может смеяться, оказавшись в подобной дурацкой ситуации.

Она вспомнила, как это выглядело, и невольно улыбнулась. В тот момент распростертый среди черепков Бен почему-то показался ей похожим на античного героя.

Генри Восьмой громко зевнул, привлекая к себе внимание.

Элизабет наклонилась и обняла его. Он опустил свою громадную голову.

— Не притворяйся, плут, я знаю, что ты ни капельки не раскаиваешься.

Элизабет застыла, услышав хрипловатый мужской голос. На пороге появился Бен Мастерс в простой рубашке и брюках из плотного хлопка. Рукава рубашки были закатаны, обнажая мускулистые руки, покрытые золотистым пушком. Элизабет никогда прежде не видела мужчин в брюках из хлопка, хотя сам этот материал знала и даже видела его в магазинах. Сейчас же она не могла не отметить, как ладно сидят эти брюки на Бене, обтягивая крепкие длинные ноги.

Их взгляды встретились, и Элизабет слегка покраснела.

— В Эдинбург я надену что-нибудь более подходящее, — сказал Бен. — Хотя эта одежда удобнее.

— Наденьте это, когда поедете в Эдинбург, — ответила Элизабет. — И любая леди будет… — Она смущенно замолчала.

— Будет — что? — с любопытством спросил Бен. Он сделал несколько шагов навстречу Элизабет, осторожно наступая на свою больную ногу.

Она заметила это и почувствовала жалость, смешанную с ощущением вины. Нет сомнения в том, что дают себя знать бесконечные приключения, обрушившиеся на него в Калхолме. И она, Элизабет, не последняя причина этих приключений.

Она не ответила на вопрос Бена. Ей очень не хотелось на него отвечать. Вместо этого она сказала:

— Мы с Генри доставили вам столько хлопот… Чем я могу вам помочь? Может быть, приготовить для вашей ноги мазь?

— Не беспокойтесь, — пожал Бен плечами. — Нижнего страшного. И на этих озорников я не сержусь. Лучше помогите мне, как и обещали, выбрать книги для Сары Энн.

— А как насчет капельки бренди?

— С превеликим удовольствием, — откликнулся Бен. — Особенно, если вы составите мне компанию.

Элизабет замешкалась. Леди не принято пить вместе с мужчинами — только во время обеда и только немного вина. Правда, у них там, в Америке, свои обычаи, более свободные. К тому же спиртное, может быть, развяжет ему язык, а ей так хотелось побольше узнать об этом человеке. Конечно, ей хотелось не только этого, но об этом Элизабет старалась не думать. Хотя попробуй не думай, когда каждый нерв буквально кричит, а все тело полыхает пожаром.