До встречи с Сарой Энн он никогда не знал, что это за чудо — легкий, чуть влажный детский поцелуй. Как, впрочем, не знал и того острого, щекочущего ощущения, которое возникает от прикосновения к щеке шершавого кошачьего языка.

Теперь он это знал.

Бен очень дорожил своим новым богатством и не хотел, чтобы о нем знал еще кто-нибудь, а потому ограничился лишь сердитым взглядом в сторону миссис Фолкнер, когда вылезал из-под шлюпки с прижатым к груди мохнатым сокровищем.

Вдова скользнула взглядом по голой груди Бена, по его лицу: одна щека выбрита, на другой — вчерашняя щетина.

«Да у меня, наверное, еще и мыльная пена на лице засохла», — подумал он, мгновенно расшифровав ее взгляд, и принялся застегивать свободной рукой пуговицы на рубашке.

— Я не одет, простите, — сухо сказал Бен.

А ведь всего шесть месяцев тому назад ему и в голову не приходило позаботиться о том, как он выглядит. Бывало, что Бен возвращался в город после долгих недель, а то и месяцев погони за очередным преступником — обросший, грязный, в разодранном мундире, — и его ничуть не волновало, кто и как на него может посмотреть.

Однако теперь все стало иначе. Рядом с. ним была Сара Энн, родственница шотландских пэров, и уже одно это накладывало на Бена новые, неведомые ему прежде обязанности. Судьба девочки совершила такой крутой поворот, что Бен до сих пор не мог поверить в реальность событий последнего месяца. Тех событий, которые и привели их обоих на борт этого судна, направлявшегося в Шотландию.

Миссис Фолкнер еще раз окинула Бена каким-то странным взглядом и заметила:

— Ваша дочь — прелестное дитя, и ей вряд ли понравится ваш нынешний вид.

Бен всегда ненавидел женщин, сующих свой нос туда, куда их не просят, но на этот раз слова миссис Фолкнер доставили ему непонятную радость. Впрочем, почему — непонятную?

«Ваша дочь — прелестное дитя». Еще бы! Чудесное рыжеволосое зеленоглазое создание. Маленькая, но точная копия своей несчастной матери.

— Вы на самом деле так считаете? — нарочито равнодушно спросил Бен, надеясь поскорее ускользнуть от почтенной миссис Фрэнклин Т. Фолкнер с ее дурацкими вопросами. К тому же он сильно подозревал, что вдовой в данном случае могут двигать подспудные интересы. Точнее — один интерес: перезрелая незамужняя дочка. Бедная миссис Фолкнер! Да знай она побольше о прошлом Бена, она бежала бы от такого потенциального зятя, как от огня!

Впрочем, откуда ей что-либо знать о нем? Бен был достаточно осмотрительным и позаботился о том, чтобы пассажирам было известно лишь самое необходимое, а именно: мистер Мастерс — вдовец, совершает деловую поездку вместе с дочерью.

Бен всегда был осторожным человеком. Как и всякий полицейский.

Правда, к себе самому у Бена накопилась масса вопросов, которые требовали, но не находили ответа. Ну, например: если Сара Энн найдет для себя в Шотландии новый дом — и новую семью, которая возьмет на себя все заботы о девочке, — Бену придется вернуться в Америку. И тогда… Он знал, что в таком случае его сердце будет разбито, хотя готов был признать, что для ребенка гораздо лучше жить в собственной семье, а не в обществе отставного полицейского, который куда больше понимает в поимке преступников, чем в детских слезах. Ну а если с новой семьей у Сары Энн ничего не выйдет, то он, положа руку на сердце, будет только рад. Тогда они вместе с Сарой Энн вернутся в Америку, и Бен приступит к осуществлению своего заветного плана.

Кое-какие шаги в этом направлении Бен предусмотрительно успел сделать заранее. Так, например, он официально удочерил девочку. Это, кстати, могло пригодиться и в том случае, если ему придется вступиться за права Сары Энн — ведь если родственники признают ее, девочка станет потенциальной наследницей, и речь пойдет об огромной сумме. Что-что, но это-то Бен знал твердо: где большие деньги, там большие соблазны. А уж там, где деньги очень большие, непременно жди беды.

— Бедная сиротка, — вздохнула миссис Фолкнер. Нет, уходить она явно не спешила. — Вам просто необходимо вновь жениться, мистер Мастерс.

В глазах вдовы загорелся тихий огонек.

— Мать Сары Энн умерла всего несколько месяцев назад, — резко ответил Бен, мечтая положить конец затянувшемуся разговору.

— Но девочке так нужны материнские руки. Именно сейчас!

— Сейчас ей больше всего нужна Аннабел, — ответил Бен. — Извините.

Он повернулся и решительно пошел прочь. Вслед ему донеслось презрительное:

— Х-м! Какой заботливый папаша!

Бен не обернулся. Он только поморщился и решил, что сегодня они с Сарой Энн будут обедать в своей каюте. Это будет гораздо безопаснее, чем вновь оказаться за одним столом с миссис Фолкнер и ее дочкой, больше всего на свете озабоченной поисками жениха.

Войдя в каюту, Бен увидел Сару Энн. Она стояла с широко раскрытыми глазами, в которых блестели слезы. Губы девочки дрожали.

— Ты нашел ее! — восторженно закричала Сара Энн, мгновенно, как это умеют только дети, переходя от горя к радости.

Бен увидел ее улыбку, и сердце его переполнилось гордостью. Пожалуй, он не гордился собою так даже тогда, когда ему удавалось задержать самого отъявленного мерзавца.

Сара Энн бережно взяла кошку, увидела царапины на руке Бена и немедленно принялась отчитывать Аннабел.

— Дрянная кошка! — сказала она, но в голосе ее не было настоящего гнева, и Аннабел тут же это поняла. Она замурлыкала и принялась лизать щеки своей хозяйки — с удовольствием, но без малейшего раскаяния.

Сара Энн посадила кошку в корзину, прикрыла крышкой и легонько коснулась кровавых полос на руке Бена.

— Очень больно? — участливо спросила она. С того самого дня, когда Бен сказал, что она нужна ему, девочка необычайно серьезно заботилась о нем. В эти минуты она часто напоминала Бену свою мать, и он не уставал удивляться тому, как сочетаются в Саре Энн детская непосредственность и мудрость взрослого человека.

Он улыбнулся. Что значили кошачьи царапины для его шкуры, привыкшей к настоящим ранам!

— Нет, Ягодка, — сказал он, — мне совсем не больно. Но впредь нам с тобой нужно будет повнимательнее следить за Аннабел, чтобы она больше не удирала.

Сара Энн виновато посмотрела на Бена и предложила полечить его раны. Он согласился, и девочка принялась серьезно и сосредоточенно обрабатывать царапины на руке Бена, в точности копируя его самого, когда он занимался ссадинами на ее крошечных ручках.

Закончив возиться с царапинами, она попросила:

— Расскажи мне о моей новой семье.

Просьба была неновой. Бен уже не раз говорил с Сарой Энн о ее родственниках, но она готова была слушать его рассказы вновь и вновь — правда, делала это не очень внимательно, что, впрочем, было даже к лучшему. В рассказывании сказок отставной шериф был, скажем прямо, не силен.

— Так вот, — начал он, неторопливо растягивая слова. — Живут-поживают на белом свете две знатные леди. Леди Калхолм. А зовут их Элизабет Гамильтон и Барбара Гамильтон. Они были замужем за твоими дядями — Хэмишем и Джейми.

— Замужем за братьями моего папы, — уточнила Сара Энн.

Она никогда не знала своего отца, да и не могла его знать. Он умер еще до рождения Сары Энн. Умер прямо за карточным столом, оставив Мери Мэй в незавидном положении — беременная вдова известного карточного шулера. После рождения дочери Мери Мэй устроилась официанткой в салун. Ну а где салун, там и бандиты. Мери Мэй связалась с ними, и потянулась, потянулась ниточка, пока ее не оборвала та шальная пуля. М-да. Незавидное наследство досталось Саре Энн от матери.

Правда, теперь перед девочкой замаячила перспектива другого наследства, куда более привлекательного, чем первое.

Оказалось, что непутевый отец Сары Энн был, ни много ни мало, третьим сыном шотландского маркиза. Все братья умерли бездетными, и таким образом Сара Энн оказалась единственной наследницей и титула, и огромного состояния. Поначалу Бен никак не верил этой истории — уж слишком она смахивала на сказку, но поговорив с Сайласом Мартином, убедился в том, что все это — истинная правда. Сайлас Мартин, прокурор, до своего переезда в Америку жил и работал в Шотландии, хорошо знал семью Гамильтон и даже был в свое время их поверенным в делах, так что у Бена исчезли все сомнения.

Узнав правду, Бен не стал скрывать от Сары Энн того, что в Шотландии у нее есть шанс найти свою настоящую семью и, кроме того, стать богатой наследницей. Он рассказал ей все, несмотря на сильное искушение оставить эту историю в тайне в угоду своим собственным чувствам и планам. Вот так и получилось, что, пробыв опекуном Сары Энн всего несколько месяцев, Бен свернул свою только что начатую юридическую практику в Денвере, собрал нехитрые пожитки и вместе с девочкой поднялся на борт судна, отплывавшего в Шотландию.

Размышляя о своем, Бен тем временем не забывал и про сказку для Сары Энн.

— Правильно, — принял он поправку своей слушательницы. — А значит, они — твои тетки.

— А кто там есть еще? — нетерпеливо спросила Сара Энн.

— Твой кузен Хью, — неторопливо продолжал Бен. Он постарался выговорить это имя без раздражения. Одним фактом своего появления на свет Сара Энн лишала Хью Гамильтона права на наследование титула, и Сайлас Мартин поведал Бену о том, как Хью пытался дать ему взятку лишь за то, чтобы адвокат был не слишком усерден в поисках отца девочки. Бен был бы не против узнать, насколько далеко может зайти Хью Гамильтон в своих амбициях.

А затем на семью обрушилась вереница неожиданных смертей. Слишком неожиданных, чтобы такой человек, как Бен, смог поверить в их случайность. Семья Гамильтон дрогнула под этими ударами, за которыми полицейский глаз Бена усматривал чью-то жестокую направляющую руку. Он не верил в проклятие, и в сглаз, и в рок, но если бы верил, то пример семьи Гамильтон мог бы стать самым ярким доказательством того, как превратна и непредсказуема бывает судьба.

Впрочем, Бену было безразлично, с чем он столкнулся — с темными силами ада или с преступниками из плоти и крови. Пока он жив, он не подпустит ни тех, ни других и на пушечный выстрел к Саре Энн.