— Будет у тебя пони, будет. Я обещаю.

— А сказку мне расскажешь?

Бен подумал о стаканчике виски… о сигаре… и понял, что все это подождет. А пока — сказка.

Насчет сказок Бен, как уже говорилось, был не силен.

Да и откуда? Отец-то никогда не рассказывал ему сказок. В Бостоне Бену попалась на прилавке книжка со сказками. Он купил ее и честно заучил наизусть с дюжину. Вот ими-то и обходился. Несколько раз он попробовал было составлять из кусочков старых сказок новые, но из этого ничего хорошего не получилось. Сара Энн, как и все дети, была консерватором и жестко следила за тем, чтобы в сказках ничего не менялось. Как однажды рассказано, так и должно быть всегда. И никаких импровизаций!

— Однажды, давным-давно, — начал Бен. — В большом-большом замке жила-была принцесса.

— В замке? Таком же, как этот?

— В таком же, — согласился Бен.

— И у нее была кошка по имени Аннабел? — спросила Сара Энн.

— Да. Капризная кошка по имени Аннабел, — ответил Бен.

Аннабел обиженно покосилась на него зеленым глазом. Поднялась, выгнула дугой спину и принялась тихо, крадучись, пробираться по одеялу, выискивая себе местечко поудобнее.

— Она поняла, что это про нее, — хихикнула Сара Энн.

Бен согласно кивнул. Кто его знает? Может, эта мохнатая бестия и впрямь все понимает. Иногда Бену казалось, что нелегкая жизнь в бостонских трущобах действительно наделила эту кошку какими-то сверхъестественными способностями.

— Она не согласна с тем, что ты назвал ее капризной, — сказала Сара Энн. — Да ведь ты и сам так не считаешь, правда?

— Конечно, нет, — солгал Бен и скрестил перед лицом девочки пальцы. Это была их давнишняя привычка: если решил солгать — сделай этот жест.

— И она красивая, — добавила Сара Энн. Ну, на то, чтобы согласиться с такой ложью, никаких пальцев не хватит! Мало того, что эта киска царапалась как дьявол и ела словно голодный волк, у нее и голова-то была какая-то кривая, и левое ухо драное, и глаза разноцветные…

— Аннабел… необычная кошка, — осторожно сказал Бен.

— Что это значит не… необычная? — улыбнулась Сара Энн.

— Ну, не такая, как все, Ягодка.

— Но красивая, — утвердительно сказала она.

Бен, не желая втягиваться в долгую дискуссию, молча кивнул.

Сара Энн удовлетворенно вздохнула и сказала:

— Тогда продолжай.

И он продолжал еще несколько минут, пока не опустились над слипающимися глазами легкие ресницы. Девочка уснула, и Бен, поправив одеяло, еще несколько минут просидел рядом, с тихой радостью глядя на спящую. Постель была громадной, и Сара Энн вместе с Аннабел казались совсем крошечными на фоне бескрайней мягкой пустыни. Наконец Бен поднялся и погасил свет, оставив вместо ночника одну керосиновую лампу, в которой привернул фитиль. Затем он направился в соседнюю, маленькую комнатку, которая должна была стать его собственной спальней.

Не торопясь налил в стакан золотистой жидкости, тщательно обрезал кончик сигары. Вот теперь можно немного и расслабиться после тяжелого дня. Сигара, один стаканчик виски и — спать.

Виски было отменным, а сигара просто превосходной. Бен прикрыл глаза и перенесся мыслями домой, в Колорадо. Как он любил этот край, его горы, его небо, под которым так легко и свободно дышится! До чего же славно будет вернуться туда, открыть адвокатскую практику и спокойно жить…

Шотландия не для него. Конечно, он сделает все для Сары Энн, но потом…

Неожиданно вспомнилась колкая фраза Хью: «Вам нужны только деньги».

«Нет, Хью, ошибаешься. Не в деньгах дело, — подумал Бен. — Не нужны мне они. И Калхолм не нужен. И за столом одним с вами я сидеть не хочу — тошно смотреть, как вы постоянно грызетесь друг с другом. Вот устрою все дела Сары Энн и уеду. Месяца, скажем, через два. Но только не надейтесь — я с места не сдвинусь, пока не разберусь что тут к чему и не удостоверюсь, что после моего отъезда девочка останется здесь в полной безопасности».

Бен допил виски, докурил сигару, а затем, в силу многолетней привычки, достал свой пистолет. Тщательно осмотрел его, протер и сунул себе под подушку. Ощущение близкой опасности не покидало его с той минуты, как он ступил на шотландскую землю, а тот случай с ящиками в порту еще больше обострил его.

Случай с ящиками. Для кого-то, может быть, и случай, но только не для Бена. Он давно уже перестал верить в такие «случаи».

Бен погасил свет и вытянулся на простынях. С удовольствием вспомнил о том, что завтра они с Сарой Энн пойдут на конюшни. Хорошо! Он так давно не ездил верхом! Забытое наслаждение… И вот завтра… завтра…

Бен начал засыпать. Начинался сон, и в нем он снова видел себя гонящимся за преступниками. Господи, как просто все было тогда! Как определенно, ясно!

Белое и черное. Черное и белое.

Не то, что в Калхолме. Здесь все перепутано. И где черное, где белое — не разберешь.

5.

А к Элизабет сон никак не шел. Мысли ее постоянно возвращались к новому обитателю Калхолма. Она попыталась вспомнить Джейми, его тонкое лицо, нежные руки…

Но другое, обветренное лицо властно заслоняло, вытесняло из ее памяти образ покойного мужа.

Она никогда еще не встречала таких людей, как Бен Мастерс. Он, казалось, совершенно не заботился о том, что о нем могут подумать окружающие. И к чарам Барбары остался равнодушен. А как трогательно заботится он о Саре Энн! О ее, Элизабет, племяннице. Как он зовет ее? Ах да, — «Ягодка»!

Поначалу Элизабет, как и все обитатели Калхолма, думала, что американец вцепился в девочку ради ее наследства. Теперь ей так не казалось. Никакой, даже самый гениальный актер не смог бы придать своему голосу столько неподдельной, искренней нежности, сколько звучало ее в голосе Бена, когда он говорил с девочкой.

За обедом Элизабет почувствовала замешательство Сары Энн, несмотря на то, что девочка изо всех сил старалась скрыть его. Да что ж в том удивительного? Элизабет прекрасно помнила себя в этом возрасте. Она тоже часто чувствовала растерянность и смущение в присутствии взрослых. А Бен Мастерс сделал все, чтобы помочь Саре Энн освоиться, причем сумел сделать это так тактично, как не удавалось в свое время отцу самой Элизабет.

Потеряв надежду уснуть, Элизабет поднялась и накинула на себя халат. Подумала о том, как должна чувствовать себя Сара Энн, оказавшись в этом новом для нее месте — странном и пугающем. Нужно пойти и взглянуть на девочку — как она там.

Элизабет зажгла свечу и вышла из спальни. Коридор был темен и пуст. Пламя свечи бросало на стены странные колеблющиеся тени. Нет, Калхолм так и не стал для Элизабет родным домом. Укрытие, прибежище — да, но не более того.

Ноги Элизабет, обутые в мягкие туфли, бесшумно ступали по толстому ковру, покрывавшему коридор. Она миновала дверь большой спальни, где должен был спать Бен Мастерс, и подошла к следующей, что вела в маленькую комнатку, отведенную для Сары Энн. Элизабет прикрыла ладонью пламя свечи, чтобы не разбудить спящую, бесшумно открыла дверь и двинулась к постели. Уловила запах сигарного дыма, но не успела даже подумать в чем дело, как с постели навстречу ей рванулась большая тень.

Неведомая сила стиснула ей руку, рванула вниз и тяжело прижала к ковру. Свеча вылетела из руки куда-то в черную пустоту, а к затылку Элизабет прижалось что-то холодное и тяжелое. Металлическое. Пистолет? Да, похоже.

Элизабет негромко застонала.

— Какого дьявола? — раздался грозный мужской голос.

На то, чтобы ответить, у нее не было сил. То ли от того, что к ее затылку был прижат пистолет, то ли от того, что она оказалась прижатой к ковру Беном Мастерсом.

Совершенно голым Беном Мастерсом.

— Какого дьявола!

Эти слова сорвались с губ Бена раньше, чем он понял, что тело, которое распростерлось под ним на ковре, — женское, мягкое. Безоружное и едва одетое.

Женщина беззвучно извивалась, безуспешно пытаясь освободиться от его мертвой хватки. Чувствуя, как бушует в крови адреналин, как гудят натянутые нервы, Бен снова выругался. Правда, на этот раз — про себя. За долгие годы полицейской службы он привык в подобных ситуациях действовать автоматически, без раздумий. Так поступают хищные звери, когда выходят на охоту: сначала схватить, потом думать.

Итак, кого ему удалось поймать на этот раз?

Женщина перестала сопротивляться и затихла. Бен тоже попытался расслабиться, но это было не так-то просто сделать. Близость теплого женского тела, легкий запах ее духов заставили его собственное тело выйти из подчинения. Оно напряглось, и Бен понял, что это не осталось незамеченным женщиной, которую он продолжал прижимать к полу. Она издала странный звук — то ли негромко застонала, то ли всхлипнула.

Бен не видел лица женщины, но уже знал, кто перед ним. Точнее, под ним. Он узнал и запах духов, и формы тонкого, гибкого тела.

Элизабет Гамильтон собственной персоной. Почти голая, распростертая на полу, несомненно почувствовавшая пробудившееся в нем желание. Осознав все произошедшее, Бен похолодел.

Он ждал, что она вот-вот закричит, но слышал только ее нервное, срывающееся дыхание. Она снова сделала попытку освободиться, и на этот раз Бен отпустил ее. Вставая, она скользнула обнаженным телом по обнаженному телу Бена, и он не смог сдержать стона. Прикосновение обожгло его сильнее, чем знойный ветер юга, опаляющий всадника, летящего на своем коне сквозь бесконечность прерий.

Бен откатился в сторону и увидел на полу какое-то сияние. Огонь. Огонь от свечи, выпавшей из руки Элизабет.

Он молча оттолкнул в сторону поднявшуюся с пола женщину, схватил одной рукой горящую свечу, а другой загасил начинающий тлеть ковер. Затем одним прыжком влетел в постель и затушил свечу. Спальня погрузилась в кромешную тьму.

Ошеломленная Элизабет сидела, привалившись спиной к стене, безвольная, словно тряпичная кукла. Она не знала — плакать ей или смеяться. Глупо все получилось. С одной стороны, она чуть не устроила пожар, но с другой стороны, Бен Мастерс сам виноват: кто просил его выбивать из ее рук свечу?