– Нед! – позвала Шона громко.

Одна рука Старого Неда поднялась, словно готовая приветствовать ее, а потом снова упала на постель. Сторож громко всхрапнул.

Шона взяла старика за штанину и сильно потрясла.

– Нед! – крикнула она. – Нед, проснись!

Нед восстал, как Лазарь, вытаращив глаза. В следующую секунду он разинул рот и завопил, как банши.


В малой гостиной Гордон обратился к Фергусу:

– Что это такое?

Тот только покачал головой. Они оба посмотрели наверх.

Гордон поставил стакан на стол – старое доброе виски Имри – и встал.

Фергус махнул рукой:

– Сходи посмотри, что там стряслось. И постарайся не задушить мою сестру.

Гордон не стал ничего обещать и просто пошел на звук, взяв курс на семейные покои. Один раз он бывал там – навещал Фергуса, когда тот болел. Он ни разу в жизни не заходил в комнату Шоны, но точно знал, где она расположена. Второй этаж, третье слева окно, выходящее на Ратмор.

– Шона?

Из-за тяжелой, покрытой резьбой двери в конце коридора выглянула мисс Патерсон.

– Полковник сэр Гордон! Что вы тут делаете?

– Я услышал крик. Что случилось?

– Это все сторож.

Хелен отступила в сторону – почти что приглашающий жест. Гордон вошел в комнату. Нед сидел на краю кровати, возвышавшейся в центре комнаты, а Шона стояла рядом с ним и гладила его по плечу.

– Простите меня, мисс Шона, – лепетал он. – Я принял вас за привидение. – Он посмотрел на нее слезящимися глазами. – Я стараюсь спать днем, чтобы по ночам караулить призраков. Я тут не живу, правда. Нет, я бы никогда не осмелился занять комнаты лэрда.

– Все в порядке, Нед.

Он скорбно покачал головой:

– Это чтобы сбить призраков с толку. Чтобы они не знали, где я сплю.

Шона посмотрела на Гордона:

– Я думала, ты уже уехал.

Такого ледяного тона ему прежде слышать не доводилось.

Шона сошла с помоста, но не приблизилась к нему.

– Нужно помочь Фергусу устроиться тут, – сказал Гордон, сдерживая раздражение.

Не время сейчас цапаться с Шоной.

– Еще ничего не готово.

– А что нужно сделать?

– Проветрить тюфяки, простыни, вытереть пыль, снять паутину, вымести полы.

– Это все?

– Да, – ответила Шона.

Ее лицо было жестким. Она выглядела как будто пережила сотни разочарований, в ее глазах не было ни искорки юмора, веселья.

Гордон внезапно осознал, как скучает по той девчонке, которой она некогда была, по своей верной подруге в грехе и познании.

– Тогда я отвезу его в Ратмор, – сказал Гордон.

Шона сжала в кулаке ткань платья. Девушка, которую он знал, никогда не отличалась сдержанностью. Прежняя Шона высказала бы все, она бы дала волю раздражению, которое он теперь читал в ее глазах.

– Нед, выбери себе комнату на третьем этаже и живи там.

Старый Нед выпрямился и посмотрел на нее. Он явно не брился несколько дней, а одежду не менял и того дольше. Он медленно кивнул.

Неужели Шона настолько глупа, что верит, будто Нед ее послушается?

Она молча подошла к кровати и подняла бутылку виски. Взгляд, которым она одарила Неда, обещал ему продолжительную беседу о вреде пьянства – в другой раз.

– Мы с Хелен пойдем приготовим Фергусу комнату, – сказала она. – Тебе незачем беспокоиться о моем брате.

Она кивнула Хелен – и обе они направились к двери.

– Чем я могу помочь?

– Уезжай. Отправляйся домой. Нам и без тебя хлопот хватит.

– Шона.

Хелен перевела взгляд с него на свою нанимательницу.

Шона покачала головой, словно веля компаньонке умолкнуть.

– Спасибо, что привез Фергуса домой, – проговорила она, но во взгляде ее не было ни капельки благодарности.

Она злится, но не дает воли словам. И где это она научилась держать в узде свой норов?

Возможно, он знает ее не настолько хорошо, насколько привык считать. Однако ему хотелось ее узнать – и это осознание на секунду выбило воздух из легких. Эта женщина со сверкающими в гневе глазами и нежной улыбкой – воплощенное противоречие. А с Шоной Имри нужно держать ухо востро, неведение в данном случае опасно.

– Фергус не желает продавать Гэрлох, – сказал он, прекрасно понимая, что его друг не нуждается, чтобы кто-то говорил за него. Однако Гордон хотел уязвить Шону, нащупать границы ее терпения. – Зачем ты это делаешь?

Она спокойно скрестила руки на груди, остановилась в дверях и оглянулась на него.

– Когда-то вы имели право задавать мне вопросы, полковник сэр Гордон. Это время прошло.

– Неужели?

Вот, еще одна вспышка осветила ее глаза на мгновение – как молния освещает небо в летнюю грозу.

– Полковник сэр Гордон, есть ли у вас провизия? Продукты, которые мы могли бы взять в долг?

Компаньонка сделала шаг ему навстречу.

Он удивленно посмотрел на Хелен, потом на Шону. Судя по взгляду, которым та ее одарила, терпение ее было на исходе, и гнев вот-вот мог выплеснуться наружу.

– Мы взяли недостаточно припасов. – Хелен на всякий случай отступила в сторону. – Теперь, когда Фергус с нами…

Она умолкла, встретившись взглядом с Шоной.

– Разумеется. Я пришлю вам телегу с провиантом.

– В этом нет необходимости.

Шона улыбнулась ему блистательной улыбкой графини, как будто он ее слуга, нет, пожалуй, даже не слуга, а нищий у ворот, который предлагает разделить с ним скудную трапезу.

Черт подери.

– Не будь дурой, Шона. Ты из-за своей проклятой гордости будешь голодать? – Он прошел к двери. Шона быстро отошла в сторону, но он остановился перед ней. – Почему?

– Что почему?

Она посмотрела ему в глаза, потом отвела взгляд.

– Почему ты так хочешь продать Гэрлох?

Воспоминания внезапно ожили и причинили такую боль, которую, как он считал, уже причинить не могли. Он до сих пор ощущал на языке горечь ее предательства.

– Я не обязана перед тобой отчитываться.

– Когда ты вообще перед кем-то отчитывалась, Шона?

Она посмотрела на него снизу вверх.

– Когда-то я находил твое упрямство очаровательным. Думал, оно отличает девчонку с головой на плечах. Неужто теперь ты не думаешь ни о ком, кроме себя? Великая графиня Мортон…

Шона сжала губы и ничего не сказала.

– Фергус не хочет продавать замок, – тихо повторил Гордон. – Почему же тебе так не терпится это сделать?

– Не твое дело.

Ее глаза сияли прозрачно-серым – цвет облаков, что собираются над Нагорьем перед грозой. Улыбка истаяла, на щеках проступили розовые пятна. Она сейчас гораздо больше походила на девушку, которую он когда-то знал, – шумную, бойкую, готовую спорить по любому поводу, лишь бы победить. Он с легкостью поддерживал эту игру, противопоставляя ее эмоциональности логику и здравый смысл. Они спорили, ругались, перекрикивая друг друга. Спорили о мелочах, но он помнил каждую такую стычку.

– Значит, не мое дело? Что ж, очень хорошо, – ответил он негромко, не забывая о том, что на них смотрят Хелен и Нед.

С улыбкой он вышел из комнаты – прежде, чем мог бы сказать ей что-нибудь такое, о чем потом пожалел бы.

И прежде, чем она могла каким-нибудь словом ранить его еще сильнее.


Глава 5

Ратмор был намного меньше Гэрлоха и, конечно, производил не столь величественное впечатление, как замок клана Имри. Квадратный дом строгого вида представлял собой лабиринт из залов и коридоров, которые Гордон изучил, едва научившись ходить. В Ратморе он никогда не мерз так, как в Гэрлохе, но и никогда не бывал так счастлив. Здесь, дома, было тепло, но маленькому Гордону жилось ох как не сладко.

Он еще не бывал дома после смерти генерала и потому помедлил у ворот. Отец всегда очень щепетильно относился к охране своей собственности и даже в этой мирной долине возвел вокруг дома каменный забор с тяжелыми железными воротами: мол, пусть все знают, что это – Ратмор. На одной из колонн красовалось имя замка, на другой – единственное латинское слово: «Prodeo». «Вперед!» – девиз Макдермондов. Взять в качестве девиза не гэльское слово, а латинское – весьма в их духе, южане как будто желали показать этим твердолобым горцам, что в чем-то лучше их. И – да, они шли вперед: на битву, на войну, вступали в любое состязание, какое только мог предложить им цивилизованный мир. И они себя показали, и отец, и сын, а вот теперь он возвращался домой – один.

Он заранее написал экономке и предупредил о своем приезде. Миссис Маккензи наверняка подняла по тревоге всех слуг и подготовила дом к смотрам. И это еще одно неофициальное подтверждение того, что именно он хозяин этого дома, он, а не покойный генерал.

Ранние его воспоминания о Ратморе наполняли его ужасом. Единственный ребенок в семье, он обречен был нести на своих худеньких плечиках непомерную тяжесть надежд и чаяний генерала. Всю жизнь он напряженно трудился и наконец-то стал тем человеком, которого генерал мечтал видеть.

Генерал воевал, и он воевал. Генерал одерживал блистательные победы – и Гордон тоже побеждал. Генерал стал национальным героем – и Гордон тоже. Генерал был очень одинок – но Гордон, черт подери, не собирался и в этом пойти по стопам отца.

Макдермонд-старший, несмотря на свои боевые заслуги, не был удостоен титула, а вот Гордон получил баронета. И то, что сын опередил, превзошел его, вызывало у старика и гордость, и досаду. Гордон прекрасно знал о чувствах отца и испытывал неимоверное удовольствие, когда к нему обращались «полковник сэр Гордон» в присутствии Макдермонд-старшего.

Вперед, Гордон, вперед в логово льва! Старый лев Макдермонд уже мертв.

Его отец велел посыпать гравием дорогу от ворот до крыльца дома, благодаря чему карета шла мягко и почти бесшумно.