Карен Рэнни - Шотландская любовь

Однако чем больше проходило времени, тем больше ее беспокоила какая-то смутная мысль. В конце концов, когда забрезжил рассвет – в открытые двери было видно кусочек неба, – она наконец поняла, в чем дело.

Шона куда-то исчезла.

Фергус вернулся в пиршественный зал под руку с Элизабет. К удивлению мистера Лофтуса и его дочери, они танцевали, и Фергус дважды у всех на глазах поцеловал Элизабет в щеку. Всем, за исключением американцев, это очень понравилось.

Интересно, а Шона обрадуется?

Хелен намеревалась задать ей этот вопрос, как только та объявится.

На рассвете гости стали разъезжаться. Бедные кухарка и горничная подали плотный завтрак – даже мистер Лофтус воздал ему должное. Она заметила у него в руках стакан с виски и покачала головой, когда их взгляды встретились. Ему правда не хватает заботливой руки.

Встав, Хелен ощутила головокружение – неужели от выпитого виски? Если так, то она больше в жизни его в рот не возьмет. И вот эта нарастающая головная боль – неужели тоже от него? Нет, ну как некоторые люди умудряются пить его каждый день?

Через несколько минут Хелен стояла у дверей вместе с Фергусом и Элизабет: они провожали гостей.

– Вы не видели Шону? – спросила она во время небольшой паузы.

Фергус покачал головой и проводил взглядом Элизабет, которая пошла присмотреть за своим пациентом.

– Мистеру Лофтусу придется найти другую сиделку, – объявил он.

Неужели он думал ее удивить? С того момента как Элизабет переступила порог Гэрлоха, стало ясно, что они жить друг без друга не могут.

– Думаешь, Шона решила лечь пораньше?

Это было бы странно. Хотя она явно чувствовала себя не в своей тарелке после того, как Мириам известила всех, что дала ей поносить свое платье.

Фергус посмотрел на лестницу: Элизабет следовала за Хельмутом и своим нанимателем.

– Фергус, – Хелен раздражала его невнимательность, – где Шона? Почему она ушла?

Он наконец обратил на нее внимание:

– Гордон тоже рано ушел. Наверное, она отправилась вместе с ним.

Это просто немыслимо! Удивительно, как только Фергус мог такое предположить.

Хелен оставила Фергуса провожать гостей, а сама поднялась наверх вслед за остальными. Они проспят целый день, а Мириам, наверное, уже легла. Но Шона, как выяснила Хелен, еще не ложилась.

Ее не было ни в спальне, ни в комнате Хелен, ни в гостиных.

Утренняя роса сверкала на солнце. Хелен сказала себе, что нельзя быть такой глупой. Шона взрослая женщина и вполне в состоянии позаботиться о себе. Ясно же, что она ушла вместе с Гордоном. И Хелен, если продолжит поиски, только поставит ее в неловкое положение.

Хелен неохотно легла в постель, убеждая себя в том, что мерзкое чувство, не дающее ей покоя, – это последствие выпитого виски, и не более того.

Над ее ухом раздался хриплый, с придыханием голос:

– Попалась? Теперь ты никому не будешь досаждать.

Эхо его, казалось, звучало несколько часов. Чьи-то шаги удалялись.

Шона закрыла глаза, но боль не исчезла. Она медленно ощупала голову – сбоку обнаружилось что-то теплое и клейкое. Неужели кровь?

Она лежала на полу в тайном коридоре. Она моргнула, но лучше видеть от этого не стала: вокруг царила абсолютная тьма. Впереди послышался шорох, и Шона попыталась сесть. Не хватало еще, чтобы ее покусали крысы.

Однако это оказалось труднее, чем она ожидала. Она подняла голову – боль усилилась. Шона оперлась на локоть. Внезапно накатила тошнота – пришлось сделать несколько глубоких быстрых вздохов, и лишь потом она повторила попытку подняться.

Нет, нужно отдохнуть. Просто закрыть глаза и сделать вид, что это дурной сон.

В чистом ночном воздухе звенела песнь волынки – условный знак. Пора!

Энн мало что с собой взяла: здесь все принадлежало ее мужу. Сыновья, ее дорогие сыночки – она навсегда покидает их, но они уже в таком возрасте, что почти не замечают ее и, может быть, ее отсутствия тоже не заметят.

Впервые в жизни она делала нечто запретное, нечто ужасное – и на то у нее была прекраснейшая из причин. Они с Брайаном собирались уехать из этих мест и поселиться там, где люди будут считать их мужем и женой. Он собирался бросить новый дом, она – все, что было дорого ее сердцу.

Мир не поймет, и Бог не простит, но Энн доподлинно знала, что некогда чувствовала Ева в райском саду. Хоть Господь и запретил есть плоды с древа познания, она просто не могла устоять.

Она занималась любовью с Брайаном, не чувствуя ни малейшего стыда. Боже правый, сказать по правде, грязной она почувствовала себя, лишь когда спустя несколько дней муж пришел в ее спальню.

Верный знак, что не о чем жалеть.

Даже если весь белый свет ополчится против них, они будут друг друга любить и утешать. Да и какое значение имеет мнение чужих людей с длинными носами и недобрым прищуром глаз?

С собой она взяла только серебряный гребень, подарок матери на свадьбу, крохотный портрет родителей и по прядке волос каждого сына. Она всегда будет помнить о них, даже если они после сегодняшнего дня ни разу не произнесут вслух ее имени.

Медленно, осторожно, очень тихо она пробиралась по коридору, соединявшему пиршественный зал с кухней. А потом проскользнула в комнату с картами. Магнус очень любил карты, он даже велел сделать для них специальные шкафы. Когда она предложила обустроить в этой комнате библиотеку, он попросту проигнорировал ее слова, как обычно.

Заметит ли он вообще, что ее больше нет рядом?

Потайная дверь открывалась легко. Раз в неделю кто-то из членов клана обходил коридоры, убирался там и смазывал двери. В конце концов, это был путь к спасению для всех них на случай, если они окажутся в западне. А сейчас – это путь к спасению лично для нее.

Шона с трудом поднялась на колени и передохнула: голова кружилась так сильно, что она чуть не упала снова. Наконец она сумела встать на ноги и без сил привалилась к двери. Она нажала на рычаг, открывавший дверь, но ничего не произошло.

Шона прикрыла глаза, дождалась, пока утихнет головокружение, и попробовала еще раз. Дверь не открылась.

Наверное, она просто ошиблась, вот и все. Надо просто успокоиться, нащупать ручку и нажать на нее, как она делала это прежде сотни раз, дверь медленно отворится, и она попадет в библиотеку.

Шона нажала на рычаг. И снова ничего.

Нет, паниковать она не станет. В конце концов, она Имри. И более того, прекрасно знает систему тайных ходов. Сколько раз она ими пользовалась – сотню, две? Если с дверью в библиотеке что-то не так, остается еще как минимум десяток других.

Нужно только правильно сориентироваться.

Шона села, подтянув колени к животу, и прижалась спиной к двери. Полная темнота действовала на нервы и сбивала с толку.

Раздался какой-то звук, поразительно похожий на вздох.

– Кто здесь? – спросила Шона.

Никто не ответил.

Она обхватила колени руками, жалея, что на ней нет ничего, кроме открытого алого платья. У нее замерзли руки и спина.

Ближайшая дверь, кроме этой, в пиршественном зале. Шона встала, повернулась влево и медленно, считая шаги, направилась в ту сторону. Правой рукой она касалась противоположной стены и всей душой надеялась, что в этой темноте ей не встретятся обитающие тут насекомые.

Впереди она увидела маленький прямоугольничек желто-белого света и улыбнулась, только бы добраться до него.

Привстав на цыпочки, она заглянула в пиршественный зал. Танцевали уже не только в отведенной для этого малой гостиной. Люди весело плясали один из тех деревенских танцев, которые Шона и сама разучивала еще в детстве.

Наверняка многие испугаются, когда она вдруг явится из потайной двери, кроме того, она рассекретит ее местоположение. Но ждать, пока все гости разойдутся, Шона не собиралась.

Она нажала на основание держателя для факела – дверь не открылась. Шона попробовала еще раз, но услышала лишь металлический скрежет. Неужели что-то попало в открывающий механизм? В темноте она ощупью обследовала место, где он крепился к двери, и обнаружила острые края, словно кто-то перепилил задвижку.

Уж не это ли самое произошло и с дверью в библиотеке?

Легкая паника, которую Шона сумела подавить чуть ранее, нарастала.

Она принялась обеими руками колотить в дверь. С другой стороны потайная дверь была отделана кирпичом. Плюс к тому в зале гремела музыка и веселились люди. А значит, никто ее не слышал и услышать не мог.

– Я здесь, в коридоре!

Никто даже не посмотрел в сторону камина.

– Я здесь!

Шона билась в дверь еще с минуту, но потом осознала, что в пиршественном зале ее сейчас никто не услышит.

Однако она могла добраться до кладовой, там, под нижней полкой, имелась маленькая дверца. Конечно, придется выползать на четвереньках, но это уже не важно. Она страстно хотела выбраться, не важно, какой ценой.

Шона повернулась в том направлении, откуда пришла, и медленно побрела по коридору, уходившему вниз. Чем ближе она подходила к кухне, тем отчетливее становились ароматы еды, которой сегодня угощали гостей: лососины, говядины в красном вине, запеканки из картофеля с мясом, песочного печенья и гэрлохского пирога с орехово-фруктовой начинкой.

В животе у Шоны заурчало: она ведь так и не поела.

Как только она выберется отсюда, сразу это исправит.

Нащупав деревянную дверцу, Шона опустилась на колени. Этой дверью она в последний раз пользовалась в далеком детстве, но механизм остался тот же самый. Голова просто раскалывалась, на щеке засохла кровь.

Шона нашла защелку и нажала изо всех сил – опять не сработало. Она привалилась плечом к двери и толкнула.