Зачем мистеру Лофтусу понадобился телохранитель?

Великан спрыгнул на землю, открыл дверь и низко поклонился, будто особе королевской крови. Из кареты появилась изящная ножка. В следующий миг великан опустил подножку и подал руку американской наследнице.

– Что ж, по крайней мере у них явно хватит денег на Гэрлох, – пробормотал Фергус за ее спиной.

Мириам Лофтус выходила из кареты медленно, как бабочка из кокона. И как бабочка в первый раз разворачивает крылья, она трепетно расцвела в улыбке.

На ней были изумрудно-зеленый жакет и длинная юбка; и жакет, ладно скроенный по фигуре, и шляпка в тон были щедро оторочены мехом. Если в сентябре в Шотландии, по ее мнению, холодно, то вряд ли ей понравится январь в этих краях.

Она шла через двор почти что на цыпочках, ступая по гравию с величайшей осторожностью, как будто переходила вброд по камням быстрый ручей. В общем и целом казалось, что она слишком хрупка и женственна, чтобы преодолеть такую большую и сложную дистанцию.

У Шоны вот, например, не такие изящные туфельки. И когда она не следит за собой, то громко топает.

Возможно, Гэрлох заслуживает того, чтобы по его коридорам ходила принцесса, а не злющая графиня.

Мириам медленно обвела их взглядом, словно оценивая реакцию на свое появление. По Хелен она едва скользнула взглядом, очевидно, посчитав, что та недостойна внимания, Фергусу досталась милая, нежная улыбка, Гордону – робкий взгляд из-под ресниц.

Шона чувствовала, как застывает ее собственное лицо.

Великан не последовал за госпожой, а помог спуститься другому пассажиру кареты. Это был тучный мужчина с усами и бородой, в темно-синем костюме. Черные волосы на висках припорошила седина. На круглом, почти поросячьем лице с приплюснутым носом сверкали голубые глаза того же оттенка, что и у дочери, может, чуть более пронзительные. Однако улыбка его подкупала теплотой, дружелюбное выражение лица придавало ему шарм. В молодости он явно был очень красив.

Шону его взгляд поразил сразу – он словно видел в ней не потенциального продавца Гэрлоха, а противника. Очевидно, дочка научилась этому приему у папочки.

Она вовсе не обязана любить этих американцев. Ей нужно просто поприветствовать их.

И тут из кареты вышла еще одна женщина. Великан отвернулся, словно ее персона нисколько его не интересовала, и Шона догадалась, что это служанка. К тому же женщина носила своего рода униформу – большой голубой фартук полностью покрывал ее корсаж и юбку.

У нее были светлые волосы, стянутые в узел под голубой сеткой. Светло-карие глаза казались пустыми и смотрели безо всякого выражения. Но ни скромная одежда, ни это выражение глаз ничуть не умаляли ее красоты.

Позади кто-то со свистом втянул воздух. Шона обернулась. Фергус сделался бледным, как полотно. Он неотрывно смотрел на женщину, вышедшую из кареты. В следующее мгновение она перехватила его взгляд – и Шоне показалось, что, кроме них, нет никого в этом дворе, да что там, в целом мире.

Он медленно спустился на одну ступеньку, очевидно, это стоило ему немалых усилий. Гордон взял его под локоть, чтобы помочь, но Фергус только стряхнул его руку.

Время вело себя очень и очень странно: минуты словно замедлили свой бег, чтобы получше разглядеть эту сцену. Шона и сама забыла про американца и его дочь – все ее внимание занимал Фергус. На его лице было выражение боли. Подобное выражение она видела у него всего несколько раз в жизни – в те минуты, когда им владели настолько сильные чувства, что он не мог с собой справиться.

Незнакомка и Фергус стали центром всеобщего внимания, но если кто-то из них и отдавал себе в этом отчет, то виду не показывал. Фергус остановился футах в десяти от нее и медленно обвел взглядом с головы до ног. Она долго смотрела ему в глаза, потом с явным трудом отвела глаза и зачем-то нырнула в карету.

Фергус, не говоря ни слова, повернулся и поднялся на крыльцо, на этот раз не отказываясь от помощи Гордона.


Глава 8

Не успела Шона спросить, что случилось, как Фергус и Гордон исчезли в замке.

Томас Лофтус направился к Шоне с таким видом, словно она была стеной, которую он собирался пробить. Прежде чем она успела поприветствовать его, извиниться за поведение брата или сказать что-нибудь еще, что могло бы ослабить напряжение момента, он протянул ей руку.

Она с удивлением подала ему свою – и ее ладонь тут же сжали крупные мясистые пальцы.

– Вы слишком молоды, чтобы быть вдовой, – заявил он, оглядывая ее.

Он наконец выпустил ее руку, и она отчаянно вцепилась в юбку.

Никакое подходящее возражение на ум не шло, поэтому она молча продолжала улыбаться.

– Я застал вас в неподходящий момент.

Что правда, то правда, но Шона, помня уроки матери, вежливо возразила:

– Мы счастливы видеть вас в Гэрлохе. В любое время.

– Это был ваш брат? – спросил он, посмотрев на двери замка. – Лэрд Гэрлох?

Стыд за поведение Фергуса внезапно сменился желанием его защитить. Ей страшно не хотелось за него извиняться.

– Он смотрел на тебя, Элизабет, как будто призрака увидел, – сказал мистер Лофтус, обращаясь к молодой женщине, чье появление так подействовало на Фергуса. – Ты его знаешь?

– Возможно, мы встречались в Крыму, – негромко ответила она с лондонским акцентом.

– Элизабет – медсестра, – сказала Мириам, беря отца под руку. – Папина постоянная сиделка не переносит путешествий, – добавила она и махнула ручкой, словно хотела отогнать всякие мысли о недомогании несчастной женщины и о ней самой.

– Жаль, что вы болеете.

Шона услышала свой собственный голос будто со стороны. Что она делает? Ведь нельзя же говорить о болезнях, тем более о болезнях незнакомого человека! Тем более болезни того, кто впервые за долгое время дал ей хоть какую-то надежду.

– Это не имеет значения, графиня, – ответил мистер Лофтус таким тоном, что сразу сделалось ясно: продолжать разговор не нужно.

Шона закусила губу и напомнила себе, что вовсе не обязана любить этих американцев, достаточно быть с ними радушной.

– Как видите, – заговорила она, подражая манерам матери, – это главный двор замка. Верхний двор строители предусмотрели просто как ловушку для врагов.

– Если не возражаете, графиня, мы осмотрим замок позднее, – прервал ее мистер Лофтус. – Мы устали с дороги. Где наши комнаты?

Их комнаты. Господи Боже, их комнаты.

Она бросила на Хелен взгляд, полный паники. Этот взгляд перехватил вернувшийся Гордон.

– Мы уже готовим их, мистер Лофтус, – проговорил он, спускаясь с крыльца. – А пока могу ли я предложить вам стаканчик шотландского виски?

Когда Гордон улыбался, в уголках его глаз образовывались морщинки-лучики, что придавало ему еще большее обаяние. Если его тактика сработает, она проскользнет наверх и, может быть, успеет подготовить для мистера Лофтуса покои лэрда и еще одну комнату для его дочери. И еще одну – для великана? А сестра-сиделка? Ее, наверное, нужно поселить поближе к пациенту?

– Кто вы? – проворковала Мириам, сладко улыбаясь Гордону.

За него ответила Хелен:

– Это полковник сэр Гордон Макдермонд, баронет Инвергэр.

Хелен удивительно походила на маленького жизнерадостного воробышка, обретшего способность говорить.

Кажется, сей титул произвел на американцев впечатление. Гордон – фигура выдающаяся, красивый мужчина в самом расцвете сил. Они с американцем пожали друг другу руки, как противники, испытывающие силу друг друга перед настоящей схваткой.

– Дайте нам несколько минут, – сказала Хелен, мечтая о нескольких часах, – и мы приготовим все для вашего отдыха.

– А мы тем временем, – Гордон предложил Мириам руку, – осмотрим пиршественный зал, согласны?

Фергус куда-то исчез, но Гордон закрыл собой брешь в обороне. Судя по тому взгляду, что он бросил на Шону, ему было известно, что она балансировала между раздражением и благодарностью.

Она пробормотала что-то еще, какие-то напрасные слова, призванные оправдать ее грубость, но американцы, кажется, не обратили на это внимания – даже несмотря на то что великан не выпускал ее из поля зрения. Ладно, сейчас нет времени думать о нем, или о сестре-сиделке, или о Фергусе, или о том, как отблагодарить после всего этого полковника сэра Гордона.

Шона и Хелен помчались по черной лестнице наверх, в покои лэрда, где стали в спешке перестилать постель, которая до сих пор воняла виски. Неужели Старый Нед пролил спиртное на матрас? Если повезет, мистер Лофтус сочтет запах алкоголя характерной чертой шотландских замков.

– Где Старый Нед? – спросила Шона, когда Хелен вернулась из гладильни со свежими простынями.

– Я его не видела. Может, на кухне, ест?

– Кухня. – Шона выпрямилась. – Кто-то же должен готовить. – Ее охватила паника. – Я же понятия не имела, что приедет столько народу! Он ни словом об этом не обмолвился! – Шона стала загибать пальцы. – Его дочка, телохранитель… – Она посмотрела на Хелен. – И зачем ему только понадобился телохранитель? А, не важно. – Она тряхнула головой – Медсестра. – Она взяла у Хелен несколько простыней. – Нужно поговорить с Фергусом. Это четыре. Кучера – еще трое. Итого семеро. Плюс мы. Десять. Плюс Старый Нед. Одиннадцать человек! А я умею готовить только чай и тосты. И еще лепешки. И жаркое. Но ведь жаркое может приготовить кто угодно…

Кажется, она бредит.

Хелен, если не считать ее излишнего преклонения перед полковником сэром Гордоном, была отличной компаньонкой. Шона точно знала, что Хелен никогда никому не расскажет о тех случаях, когда она теряла контроль над собой. И даже если у нее сейчас случится истерика – похоже, все к этому идет, – то Хелен будет молчать как рыба.