Дрю пробормотал какое-то проклятие, и внезапно их губы слились в поцелуе, отчаянном и требовательном. Габриэль ощутила всю ярость его желания, всю нежность, о которых уже не смела мечтать. Жар его поцелуев заставил петь ее тело, рождая в нем неумолимое желание, оно звенело и билось в каждой жилке. Дрю ласкал ее, и от прикосновения его рук и губ по всему ее телу пробегала жаркая дрожь.

Он обнял девушку, хотел теснее прижать к себе… но в этот момент заплакал ребенок.

— Вот черт! — Глухо застонав, Дрю оторвался от нее и посмотрел на Малыша. Затем снова перевел взгляд на Габриэль, и девушка вспыхнула, прочитав откровенное желание в его глазах.

— Я хочу тебя, — хрипло сказал Дрю. Габриэль смущенно улыбнулась.

— Я сейчас накормлю маленького, и он уснет.

Дрю погладил ее щеку, нежно обхватил пальцами подбородок, и Габриэль вдруг ощутила себя рядом с ним совсем маленькой и хрупкой.

— Не уверен, что мы ведем себя разумно, — проговорил он медленно, однако голос его дрожал от желания.

— Что ж, я никогда не отличалась здравым смыслом, — заметила она. Дрю улыбнулся.

— Так же, как и я.

— Вот уж нет, — покачала головой Габриэль. — Ты очень умный.

Дрю насмешливо фыркнул.

— Ты совсем меня не знаешь, девушка.

— Я знаю, — серьезно возразила Габриэль, — щедрость и цельность твоей души, твою верность и нежность. Я знаю о тебе все, что мне требуется знать.

— Нет, милая, — тихо возразил Дрю, — не придумывай себе того, чего нет. Я вовсе не такой, каким ты меня вообразила. Я вел беспутную жизнь. У меня нет близких людей, нет обязательств, да я и не хочу их иметь. Я чертовски мало могу дать людям — одни только заботы и неприятности.

В его словах прозвучало предупреждение, но Габриэль не желала его слышать. На примере своих родителей она уверовала в силу любви и, впервые сама испытав любовь, жадно хотела большего. Она станет дорожить каждой минутой, проведенной с Дрю Камероном, — и пусть будет что будет. Пробуждение нежности, ее великолепный расцвет, сладостная музыка любви будет звучать в ее душе всю жизнь.

Габриэль обхватила ладонями его лицо. В этом жесте было столько любви и доверия, что взгляд шотландца невольно потеплел.

— Вот уж не ожидал… — хрипло начал он, но договорить не успел — в этот момент снова захныкал Малыш.

Габриэль виновато посмотрела на Дрю и опустила руки.

— Он голоден. Пора его кормить.

— Да. Идите, а я закончу с посудой.

Она кивнула.

— А когда малыш заснет?.. — спросила она, и вопрос ее замер в воздухе.

— Сегодня я до утра свободен. Мы могли бы… прогуляться.

Габриэль с трудом сглотнула. Его зовущий взгляд ясно говорил о том, куда заведет их прогулка… но прежде ей надо было сделать кое-что еще.

— Я хочу поговорить с мистером Кингсли, прежде чем мы… то есть до прогулки.

Дрю кивнул:

— Я останусь у фургона и пригляжу за Малышом.

Габриэль замялась и сказала нерешительно:

— Я не хочу говорить ему, что ты давно уже все знал про меня.

— Но тогда это будет неполная правда, — ласково упрекнул ее Дрю. — И если ты об этом ему не скажешь — скажу я сам.

И снова ее охватило сомнение.

— Дрю, я не хочу, чтобы ты отвечал за меня!

— А я сам взял на себя ответственность.

Если хочешь, пойдем к нему вместе. Габриэль покачала головой:

— Нет, я должна сделать все сама.

Дрю взял ее руку и прижался губами к ладони.

Казалось, тепло его поцелуя разлилось волной по всему ее телу. Еще час, может быть, чуть больше — и Дрю снов" будет с ней. Хотя бы только на эту ночь.

* * *

Дрю смотрел, как Габриэль в сопровождении Верного уходит в сторону лагеря, — и вдруг осознал, что не сможет жить без этой женщины, что принадлежит ей душой и телом. Случилось то, чего он так старательно избегал всю жизнь.

И все же его мучили недобрые предчувствия. Он чертовски мало может предложить Габриэль, не может заверить ее в своей любви. А он ни за что на свете не хотел бы разочаровать ее. Он никогда не обещал того, чего не мог дать. Так, может быть, вообще ничего не обещать?

Но, черт возьми, как он желает ее! Дрю изо всех сил пытался доводами рассудка погасить пламя страсти, но ничто, никакие разумные доводы не помогали. Он желал Габриэль так, как не желал ни одну женщину в жизни.

С невеселым смешком Дрю Камерон повернулся к посуде, оставленной Габриэль на берегу, присел на корточки и принялся отскребать кастрюли и миски. Любопытно бы сейчас посмотреть на себя со стороны! Если бы его прежние приятели по Эдинбургу могли увидеть лорда Кинлоха за мытьем посуды, да еще в такой одежде! А ведь он всегда так заботился о своем внешнем виде. Он, слывший настоящим денди, всегда выбирал самые дорогие ткани и шил костюмы у лучших портных — и вот сейчас довольствуется хлопчатой рубашкой и грубыми штанами, пропыленными и пропахшими лошадиным потом, а его шевелюра давно не видела ножниц и головной щетки. Он привык к отменной, вкусной еде, а сейчас его меню — бобы с солониной и хлеб. Холеные руки, привыкшие к картам, загрубели и покрылись мозолями.

И все же никогда в жизни он так превосходно себя не чувствовал. Нет больше утреннего похмелья после обильной ночной выпивки, нет и угрызений совести оттого, что он выиграл деньги у тех, кому проигрыш не по карману, нет сожалений, что он впустую тратит свою жизнь, сводя счеты с давно умершим человеком.

Товарищи его любили за ловкость и юмор, но у него было чертовски мало друзей, на которых можно положиться в тяжелую минуту. У обитателей Запада есть поговорка: «С ним можно и реку оседлать». У Дрю никогда не было такого друга — пока он не приехал на Запад. А теперь такие друзья появились: Керби, Коротышка, Хэнк. Бывший шериф Бен Мастерс. И все это люди, которым можно доверять. Какое замечательное, однако, чувство!

И еще — здесь он узнал Габриэль. Хорошенькую, независимую, упрямую Габриэль, которая отдала ему свое сердце.

Дрю мог противостоять искушению, когда считал, что девушка использует его в корыстных интересах, но сегодня ее признание пробило брешь в его доспехах. Он оказался безоружен перед ней. Ей потребовалось известное мужество, чтобы признать свою ошибку и покаяться перед Керби. Дрю и прежде восхищался ее присутствием духа, решимостью, но сейчас — особенно.

Быстро покончив с посудой, он и сам наскоро умылся и, собрав кастрюли и миски, пошел в лагерь.

У него, между прочим, назначено свидание с настоящей леди.* * * Керби Кингсли смотрел, как нагруженный посудой Дрю приближается к лагерю. Ранее он заметил, как шотландец и Габриэль вместе отправились к реке. Он тогда нес ребенка, она — посуду, а около них кругами бегал пес.

И Керби улыбнулся, поднося к губам кружку с кофе. Он немного завидовал Дрю и Габриэль. Они так явно друг в друга влюблены. Их взгляды могли бы поджечь порох, хотя оба, как он заметил, очень старались не выдавать своих чувств.

Габриэль понравилась ему настолько, что он рискнул оставить ее на перегоне. Она быстро всему научилась, успешно переняла у Джеда его кулинарное искусство и никогда не жаловалась. Она была храброй и оказалась очень хорошенькой, когда смыла с себя пыль и грязь и рассталась с бесформенным плащом и огромной шляпой.

Все же Керби хотелось бы знать побольше об этой девушке. Дрю Камерон ему друг и, черт возьми, оказался его ангелом-хранителем! Конечно, хотелось бы оставить его своим помощником и после перегона, но вряд ли это возможно. Дрю не из тех людей, кто позволяет собой командовать. Сейчас он пошел на это, чтобы научиться делу. Однако, овладев премудростями скотоводчества, он захочет заняться делом самостоятельно.

Вот Дрю сложил свою ношу в главный фургон и пошел к хозяйственному, где минуты две постоял, о чем-то переговариваясь с Габриэль. Она сидела внутри и кормила ребенка, но Керби хорошо было ее видно.

Наконец Дрю подошел к костру. Неподалеку от него четверо погонщиков играли в покер, другие уже спали. Успокоились и подопечные Дэндера, втиснувшись в свои фургоны.

— Благостный вечерок, — заметил Дрю.

Керби улыбнулся. Нет, шотландец и его манера говорить определенно придавали их бытию некоторый шарм. Другие погонщики объяснялись, главным образом с помощью «угу» и «не-а».

— Но может пойти дождь, — ответил Керби.

— Ты завтра утром опять на разведку?

Керби кивнул.

— А Терри с тобой поедет?

— Думаю, что в этом нет необходимости. Во всяком случае, до Колдуэлла. Мы еще не встретились ни с кем, кто мог бы разболтать, что я жив.

Дрю задумался.

— Все же мне было бы спокойней, если б кто-нибудь еще поехал с тобой.

— Хочешь поехать?

Керби знал ответ заранее — любой предпочтет поехать на разведку, чем глотать пыль, поднятую стадом, но у шотландца и впрямь есть шестое чувство насчет грозящей опасности. К тому же, поехав с ним, Дрю усвоит и кое-какие навыки разведки.

— А как к этому отнесется Дэмиен? — спросил Дрю.

— Дэмиен нужен здесь — смотреть, чтобы все было в порядке, пока меня нет.

Шотландец немного помолчал.

— Пожалуй, я не стану торопиться с положительным ответом. Завтра утром ты, возможно, видеть меня не захочешь.

Керби растерянно воззрился на него:

— Что, черт побери, это значит?

Дрю не успел ответить. В этот миг Габриэль спустилась из хозяйственного фургона и направилась к ним. И наметанный глаз Керби заметил, что ее что-то гнетет.

Остановившись перед ними, Габриэль попросила:

— Мистер Кингсли, могу я поговорить с вами наедине?

Керби посмотрел на Дрю — вид у того был уж и вовсе загадочный. Пожав плечами, Керби повел Габриэль из лагеря к реке, где их разговор никто бы не смог услышать.

— Хочешь уйти от меня? — спросил он.

— Нет, сэр, — ответила девушка. — Однако вы вскоре сами, возможно, постараетесь от меня отделаться.

— Только что шотландец сказал мне то же самое про себя, — проворчал Кингсли. — Любопытно мне знать — почему?