Двадцать пять лет назад. Именно тогда отец переехал из Техаса на Восток, тоже с некой суммой, а также — тайной, которая со временем стала причиной его смерти. Невозможно, чтобы это было случайное совпадение, но какую пользу Габриэль могла извлечь из этой новости? Это не доказательство, а только подтверждение ее собственных подозрений, не более того.

День тянулся еле-еле, и немало часов Габриэль провела, глядя вслед первому фургону, в котором ехал раненый Кингсли. И о Джеде она думала, потому что стала ощущать к нему своеобразное уважение, даже нежность.

Опять он сегодня утром плохо себя чувствовал — ревматизм, говорит, разыгрался. Повар передал ей большую часть своих обязанностей, в том числе и выпечку хлеба, и уже одно это говорило о том, как он плох. Хлеб и пироги были предметом его особой гордости. Он близко не подпускал Гэйба к выпечке, но она, конечно, наблюдала за тем, как он все делает, и многому научилась. Хлеб у нее получался не таким пышным, как у старого повара, но был вполне съедобен. Ей можно было этим гордиться, хотя бы испытывать удовлетворение, однако Габриэль чувствовала себя очень несчастной. О чем бы она ни начинала думать, мысли ее все равно возвращались к Дрю и к его взгляду — отвергающему, холодному, безжалостному.

И весь долгий жаркий день этот взгляд преследовал ее неотступно.* * * Каждый толчок фургона причинял Керби нестерпимую боль, но его куда сильнее беспокоило самочувствие Джеда. Лежа на жесткой, словно камень, койке и стараясь не свалиться с нее при каждом толчке, он думал о старике. Вряд ли Джеда мучает только ревматизм. Старик неподвижно, как будто одеревенев, сидит на козлах и правит упряжкой мулов почти машинально и молча, без обычной, весьма живописной брани. То, что он не ворчит, верный признак неблагополучия.

Проклятье, все на этом перегоне идет кувырком! Сначала паническое бегство стада, смерть Хуана, увечье Туза. Потом засада. Задержки по дороге. В это утро, подумал Керби, даже Камерон молчалив и угрюм. Это дьявол не дремлет и во всем вредит.

Повернувшись на бок в тщетной надежде устроиться поудобнее, Керби глубоко вздохнул. Пора бы Дэмиену возвратиться из разведки. Он вчера уехал до наступления сумерек и должен уже вернуться. Возможно, не самое умное — посылать на разведку племянника, но у него почти не было выбора. Кто-то же должен был это делать, а кроме Дэмиена, никто не знал здешних краев.

Опять глубоко вздохнув, Керби окликнул повара:

— Джед, старина!

— Ну?

— Ты в порядке?

— Стар становлюсь, вот и весь сказ.

— А этот… парень?

— Он справляется. Лучше, чем я ожидал.

Керби помолчал, обдумывая ответ. Большей похвалы от Джеда не дождешься, но мальчишка действительно справляется. Однако может быть, Джед так говорит потому, что ему самому с каждым днем становится все труднее исполнять свои обязанности?

И Керби вспомнил, что в тридцати милях к северу есть фактория, а там имеется врач. Надо будет обязательно показать старика доктору.

И, глядя в спину повара, Керби прибавил:

— А немало перегонов мы с тобой вместе пережили, а, Джед?

— Угу.

— Тяжелее они стали или мы с тобой постарели?

— Наверное, тебе уже надо передать дело племянникам.

— Ты думаешь, они готовы к этому?

Джед промолчал.

— Я тоже сомневаюсь, — вздохнул Керби.

— А как ты полагаешь насчет Камерона? — спросил он.

— Насчет шотландца?

— Да.

— Понятия не имею, зачем он здесь ошивается. Никакой он не погонщик.

— Нет, но он быстро учится коровьему делу.

Джед покачал седой головой:

— Он бродяга. Не может усидеть на месте. Чуть что — сразу уезжает.

— Ты хочешь сказать, что не доверяешь ему?

— Ничего такого я сказать не хочу, — пробурчал Джед. — Он спас Туза. Это факт. Просто говорю, что он бродяга.

— Как ты сам.

— Каким я когда-то был, — поправил Джед. Через минуту-две старик проворчал:

— Не хотел говорить тебе раньше, но у меня судороги в ноге. Сильнее, чем обычно.

Керби оцепенел. Он знал Джеда лет двадцать, а то и больше. И почти все это время старик исправно работал. Он, правда, иногда исчезал на год, а то и на два, но всегда возвращался.

— Ноги у меня беспокойные такие, — объяснял он. Поэтому и в шотландце распознал, очевидно, родственную душу.

— Покажу тебя врачу в фактории Хэйли, — сказал Керби.

И когда Джед ничего на это не возразил, у Керби сжалось сердце. Он вытянулся на койке, закрыл глаза и отдался во власть беспокойных мыслей. О Джеде, и о том, почему до сих пор не вернулся Дэмиен, и как бы успеть вовремя в Абилену без дальнейших проволочек и несчастных случаев. Но больше всего тревожила Керби мысль о том, что на него охотятся, что кто-то выжидает случая, подстерегает, чтобы его убить.

Есть три человека, которые на это способны. Их имена ему известны. Он вспомнил этих людей, а заодно — себя самого в те времена, когда знал их. И беспокойство мучило его весь этот долгий, знойный, исполненный боли день.* * * Дрю направил лошадь к отбившейся корове и без особых затруднений вернул ее в стадо. Он не возражал бы и еще против подобной выходки своих подопечных. Все, что угодно, черт побери, только бы не думать о Габриэль!

Из-за угрозы нападения индейцев фургоны теперь шли один за другим, не опережая стадо на несколько миль, поэтому он мог видеть заднюю стенку хозяйственного фургона, подпрыгивающего на старых выбоинах и рытвинах. Если же ехать с левой стороны — увидишь саму Габриэль. «Не смей о ней думать. Думай о чем-нибудь еще. О своем будущем ранчо. О Бене и Элизабет. О ком угодно, только не о Габриэль!»

И Дрю стал думать об индейцах — правда, он не: так уж много о них знал. Он встречал их иногда в городах, обычно пеших, слышал рассказы о том, как они великолепно ездят верхом, а также об их жестокости и варварском обращении с пленниками. Словом, Дрю слышал о них достаточно, чтобы захотеть узнать побольше о диких жителях прерий. Шотландская кровь будила в нем сочувствие к народу, который отчаянно боролся за свою свободу и независимость. Так несколько веков назад боролся против англичан его собственный народ. И тоже был распят и утоплен в крови.

Поглощенный мрачными раздумьями — которые все же не были так тяжелы, как мысли о женщине, правящей хозяйственным фургоном, — Дрю увидел, как к стаду подъехал Дэмиен.

Он пришпорил коня и помчался навстречу, недоумевая, почему парень так надолго пропал. Дрю знал, что Керби чертовски беспокоится о племяннике.

— Впереди встретил небольшой кавалерийский отряд, — объяснил Дэмиен, — и лейтенант сказал, что мятежники из племени киова бежали из резервации вместе с семьями. Они к северу от нас. Бежали также индейцы из племени юта. Эти два племени смертельно враждуют между собой. И обоим племенам нужно съестное.

Дрю хмуро пробормотал:

— Только этого нам не хватало — угодить в пекло индейской междоусобицы.

Дэмиен задумался на минуту, а потом добавил:

— Дядя Керби говорит, что ты хорошо стреляешь. Поезжай тогда с фургонами.

И, не дожидаясь ответа, Дэмиен поскакал предупредить других погонщиков.

Дрю дал коню шпоры и помчался к главному фургону. Доскакав, он придержал коня и поравнялся с Джедом. Тот привычно заворчал. Керби, очень бледный, с перевязанной головой, сидел рядом с поваром на козлах с ружьем в руках.

Он кивком приветствовал Дрю:

— Дэмиен рассказал тебе, что случилось?

Дрю тоже кивнул.

— Нам нельзя потерять фургоны — на индейской территории их ничем не заменить.

— Да мы и не собираемся их терять, — ответил Дрю.

— Если увидим индейцев, постараемся договориться с ними, отдадим пару голов скота. Не стреляй первым.

— Понятно.

Керби взглянул на него.

— А ты когда-нибудь стрелял с лошади?

Дрю покачал головой.

— Только в тот вечер в бурю, но я тогда просто стрелял, не целясь.

— Очень трудно попасть в цель на скаку. Подожди, пока цель не приблизится.

— Насколько близко?

— Да чтобы рукой можно было дотронуться, — улыбнулся Керби.

Дрю бросил на него косой взгляд — наверное, Керби шутит?

Тот изогнул бровь:

— Ты все еще хочешь заняться коровьим делом?

— Ну да, — ответил Дрю. — Это так интересно. Ни минуты не скучаешь.

Керби кивнул:

— Я рад, что ты с нами. А теперь скачи к хозяйственному фургону и расскажи обо всем мальчишке. Ты успел поучить его стрелять?

— Один урок дал, — пробормотал Дрю.

Черта с два — урок! Дрю хотел уже развернуть коня, но остановился, только сейчас обратив внимание на лицо Джеда. Если Керби был бледен, то Джед побагровел… и руки, державшие поводья, заметно дрожали.

Шотландец снова взглянул на Керби. Глаза их встретились, и Дрю сразу понял, что не только его беспокоит состояние старого повара.

— Моему коню требуется отдых, — сказал Дрю. — Сейчас поговорю со Шкетом, а потом, пожалуй, немного проедусь с вами.

Это был, конечно, неуклюжий предлог. Смешно даже. Коня всегда можно было заменить на свежего, в любую минуту. Однако Керби кивнул в знак согласия, а Джед не возражал. Что-то не так, подумал Дрю, их беспокоят не только сбежавшие из резервации индейцы.

Он повернул коня, подъехал к хозяйственному фургону, к Габриэль.

Девушка настороженно посмотрела на него из-за полей шляпы с дырой, которую оставила ее же пуля. На лице ее было написано удивление.

— Военные предупреждают, что к северу от нас собрались в отряд индейцы племен киова и юта. Гляди в оба, а я поеду в главном фургоне с Джедом и мистером Кингсли.

В ответ она лишь коротко кивнула.

— Джед неважно выглядит, — продолжал Дрю. Ему было интересно, заметила Габриэль это или нет.

— Да, он сказал, что ревматизм разыгрался.

Так, значит, она тоже кое-что заметила, хотя скорее всего верит, что дело только в ревматизме, Дрю все так же ехал рядом. Ему не хотелось покидать Габриэль, но предлога задерживаться тоже не было.