— Это просто героическое платье, — с восхищением говорит мама. — Мы думали, что оно погибло, но пятна кофе удалось вывести!

— Какое чудо! — отзывается Дэнни.

— А не далее как сегодня утром малыш Эрни пытался опрокинуть на него яблочное пюре…

— В самом деле? — Я бросаю взгляд на залившуюся краской Сьюзи.

— Но, по счастью, я накрыла его целлофаном! — Мама берет платье и расправляет оборки; глаза у нее слегка увлажняются. — Это мгновение, о котором я мечтала так долго. Бекки в моем свадебном платье. Дурочка я, правда?

— Ничего подобного. — Я обнимаю ее. — На свадьбах всегда так.

— Миссис Блумвуд, Бекки описывала мне платье, — говорит Дэнни, — и честно должен заявить, что она была к нему не вполне справедлива. Но вы не будете возражать, если я сделаю парочку незначительных дополнений?

— Отнюдь! — отвечает мама и смотрит на часы. — Мне пора. Нужно еще украшать столы!

Как только за ней закрывается дверь, Дэнни и Сьюзи переглядываются.

— Итак, — произносит Дэнни, — как нам быть с этим?

— Для начала можно отрезать рукава, — изрекает Сьюзи. — И все эти рюши с корсета.

— Я имею в виду, сколько из всего этого мы оставим? — Дэнни поворачивается ко мне: — Бекки, что скажешь?

Я не отвечаю. Я смотрю в окно. Люк и Аннабел гуляют по саду, склонив друг к другу головы, и разговаривают. А вон мама обсуждает что-то с Дженис, указывая на цветущее вишневое дерево.

— Бекки? — повторяет Дэнни.

— Не трогай его, — говорю я и улыбаюсь при виде ошарашенной физиономии Дэнни. — Ничего с ним не делай. Оставь как есть.


Без десяти три я готова. На мне колбасно-оберточное платье. На лице макияж Дженис в стиле «Невесты Лучезарной Весны», лишь слегка смягченный при помощи влажной салфетки. На голове венок из ярко-розовых гвоздик и гипсофил, заказанных мамой вместе с букетом. Единственная стильная вещь — это мои туфли, которых не видно.

А мне все равно. Я выгляжу именно так, как мне и хочется.

Мы сфотографировались под цветущим вишневым деревом, и мама смыла с себя слезами всю «Летнюю Элегантность», и ее пришлось перекрашивать заново. А теперь все ушли в церковь. Только мы с папой ждем, когда настанет время.

— Готова? — спрашивает папа, когда белый «роллс-ройс» выруливает на дорогу.

— Думаю, да, — отвечаю я нетвердым голосом. Я выхожу замуж. По-настоящему выхожу замуж.

— Ты считаешь, я правильно поступаю? — спрашиваю я, и только наполовину в шутку.

— О, полагаю, да. — Папа смотрится в зеркало в холле и поправляет серебристый галстук. — Помню, в первый же день, когда мы познакомились с Люком, я сказал твоей матери: «Вот этот за Бекки угонится». — Он встречает в зеркале мой взгляд. — Прав я был, золотко? Угнался он за тобой?

— Не совсем, — улыбаюсь я. — Но он… приближается.

— Вот и хорошо. Пожалуй, только на это ему и остается уповать.

Шофер звонит в дверь, и я таращусь на знакомую физиономию под остроконечной шапочкой. Глазам своим не верю. Это же мой инструктор по вождению, Клайв.

— Клайв! Привет! Как вы?

— Бекки Блумвуд! — восклицает он. — Чтоб мне провалиться! Бекки Блумвуд выходит замуж! Вы тогда экзамен-то сдали?

— Э-э… да. В конце концов.

— Кто бы мог подумать? — Клайв в восхищении качает головой. — Я, бывало, как приду домой, так жене и заявляю: «Если эта девчонка сдаст экзамен, то я — жареное яйцо». А потом, как до дела дошло… Экзаменатор еще сказал, что в жизни ни с чем подобным не сталкивался. Ваш будущий муж-то видел, как вы водите?

— Да.

— И все еще хочет на вас жениться?

— Да! — огрызаюсь я.

В самом-то деле! День моей свадьбы! Вовсе незачем напоминать мне о дурацких экзаменах по вождению многолетней давности.

— Ну что, садимся? — тактично вмешивается папа. — Привет, Клайв. Рад снова повидаться.

Возле машины я оглядываюсь на дом. Когда я снова увижу его, то буду уже замужней женщиной. Сделав глубокий вздох, я шагаю в автомобиль.

— Сто-о-о-о-ойте! — раздается вопль. — Бекки! Остановись!

Я в ужасе замираю, забыв одну ногу на дороге. Что стряслось? Кто все разнюхал? Кто что узнал?

— Я не допущу этого!

Том Вебстер, в будничной одежде, мчится к нам от соседнего дома. Он соображает, что делает? Он должен быть в церкви, у ворот.

— Бекки, я не могу просто стоять и смотреть. — Пытаясь отдышаться, Том опирается на «роллс-ройс». — Это может стать величайшей ошибкой твоей жизни. Ты не подумала как следует.

Только этого не хватало.

— Нет, подумала.

Я пытаюсь отпихнуть его с дороги, но Том хватает меня за плечо.

— Прошлой ночью до меня дошло. Мы принадлежим друг другу. Ты и я. Подумай об этом, Бекки. Мы знаем друг друга всю жизнь. Мы выросли вместе. Может, понадобилось время, чтобы мы открыли наши подлинные чувства… но разве мы не заслужили свой шанс?

— Том, у меня нет к тебе никаких чувств, — говорю я. — И через две минуты я выхожу замуж. Ты не мог бы подвинуться?

— Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься! Ты ничего не знаешь о реалиях брака! Бекки, скажи мне честно. Ты действительно представляешь свою оставшуюся жизнь в обществе Люка? День за днем, ночь за ночью?

— Да! — Я выхожу из себя. — Представляю! Я очень люблю Люка и хочу провести с ним остаток своих дней! Том, понадобилось много времени, сил и тревог, чтобы я дожила до этого момента. Пожалуй, больше, чем ты можешь себе представить. И если ты сейчас же не уберешься с моей дороги и не пустишь меня на мою собственную свадьбу… я тебя пришибу.

— Том, — вставляет папа. — По-моему, это означает «нет».

— О. — Том сконфуженно умолкает. — Что же… Ладно. Извини.

— Подхода у тебя нету, Том Вебстер, — горестно замечает Клайв. — Помню, как ты в первый раз в канаву заехал. Чуть не угробил нас обоих!

— Все в порядке. Ничего страшного. Можем мы теперь ехать? — Я сажусь в машину, расправляю платье, и папа устраивается рядом.

— Тогда увидимся там, ладно? — скорбно спрашивает Том, и я возвожу глаза к небу.

— Том, тебя к церкви не подбросить?

— О, спасибо. Это было бы замечательно. Привет, Грэхем, — неловко говорит Том моему отцу, забираясь внутрь. — Вы меня извините.

— Все нормально, Том. — Папа похлопывает его по спине. — У всех бывает. — Он украдкой корчит рожу, и я давлюсь смешком.

— Ну, все улажено? — спрашивает Клайв, разворачиваясь к нам. — Никаких внезапных перемен в сердце? Протестов любви в последнее мгновение? Любовных треугольников?

— Нет, — говорю я. — Больше ничего. Поехали!

Когда мы подъезжаем к церкви, звонят колокола и сияет солнце. Том распахивает дверцу машины и, не оглядываясь, устремляется по дорожке, а я распушаю свой шлейф под восхищенными взглядами прохожих.

Как же классно быть невестой. Мне этого будет не хватать.

— Все готово? — спрашивает папа, протягивая мне букет.

— Думаю, да. — Я улыбаюсь и беру цветы.

— Удачи, — говорит Клайв и кивком головы указывает на дорогу: — Вон парочка опоздавших.

К церкви на бешеной скорости подлетает черный кеб, обе пассажирские дверцы разом распахиваются. Спрашивая себя, не сон ли это, я во все глаза смотрю на вылезающего из машины Майкла, все еще облаченного в вечерний костюм. Он наклоняется к такси, и в следующий миг появляется Лорел в платье от Сен-Лорана с засученными рукавами.

— Только не отвлекайтесь на нас! — кричит она. — Мы просто куда-нибудь проберемся…

— Но… какого черта вы здесь делаете?

— Язык, — с укором произносит Клайв.

— Какой смысл заправлять сотней частных самолетов, если не можешь полететь куда вздумается? — Лорел обнимает меня. — Мы внезапно решили, что хотим посмотреть, как вы поженитесь.

— По-настоящему, — добавляет Майкл мне на ухо. — Снимаю перед тобою шляпу, Бекки!

Они исчезают в церкви, и мы с папой не спеша идем по дорожке к портику, где нас в нетерпении дожидается Сьюзи. На ней серебристо-голубое платье, и она держит Эрни, облаченного в костюмчик такого же цвета. Я заглядываю в церковь и вижу лица всех моих родных, всех моих друзей, всех друзей и родственников Люка. Они сидят рядом друг с другом, сияющие, счастливые, полные нетерпения.

Орган смолкает, и меня пробирает нервная дрожь.

Это в конце концов происходит. Я наконец выхожу замуж. По-настоящему.

Потом раздаются звуки марша, папа сжимает мою руку — и мы двигаемся вперед по проходу.

22

Мы женаты.

Мы по-настоящему женаты.

Я смотрю на сверкающее обручальное кольцо, которое Люк надел мне на палец в церкви. Потом озираюсь по сторонам. Шатер сияет в летних сумерках, ансамбль наигрывает лирическую мелодию, все танцуют. Пусть музыка не столь безупречна, как в «Плазе», пусть гости не столь шикарно разодеты. Но они наши. Все они наши.

У нас был замечательный обед: суп из кресс-салата, ягненок и летний пудинг, а сколько мы выпили шампанского и вина, привезенного родителями из Франции! Потом папа постучал вилкой по бокалу и произнес речь про нас с Люком. Он сказал, что они с мамой частенько спорили, за какого человека я выйду замуж, и сходились они только в одном: «придется бедняге ходить на цыпочках». Тут он посмотрел на Люка, и Люку пришлось встать и под дружный смех исполнить пируэт. Папа сказал, что очень полюбил Люка и его родителей, что для него это больше, чем просто свадьба, — это союз двух семей. И еще сказал, что знает — я буду верной и надежной супругой, и припомнил, как в возрасте восьми лет я написала на Даунинг-стрит письмо, предложив своего отца на пост премьер-министра, а еще через неделю написала снова — спросить, почему они не ответили; тут все снова расхохотались.

Затем Люк произнес речь о том, как впервые повстречал меня в Лондоне, когда я работала журналисткой в финансовом издании; я тогда спросила директора банка «Беркли», почему они не выпускают чековые книжки с модными картинками на обложках — как на мобильниках. Люк признался, что начал присылать мне приглашения на все подобные мероприятия, даже если они не имели отношения к нашему журналу, — просто потому, что я оживляла любую процедуру.