Я отворачиваюсь, собирая веером складки покрывала.

– Тебя не поймешь. Ты же сама захотела наблюдаться у Венеции!

– Да, но…

Не могу же я ляпнуть: «В то время я еще не знала, что она уводит чужих мужей!»

– Еще несколько недель – и она поможет появиться на свет нашему ребенку. Ты обязательно должна познакомиться с ней поближе. Чтобы не стесняться.

А я не желаю рожать в ее присутствии!

– Кстати, о ребенке… – Люк встает и направляется в ванную. – Венеция просила нас завтра прийти на прием. Она давно не видела тебя и уже волнуется. Я пообещал, что мы к ней заглянем. Хорошо?

– Замечательно, – угрюмо бурчу я и с тяжким вздохом валюсь на подушки.

В голове путаются мысли. А если я и вправду совсем сдвинулась на почве паранойи? А вдруг Люк ее ни капельки не интересует?

А еще она, по сути дела, лучший в мире акушер-гинеколог. Ладно уж. Как-нибудь пересилю себя и посмотрю, подружимся мы или нет.

В пятницу возле «Центра холистических родов» опять толпятся папарацци, и я сразу понимаю почему. «Девушка Бонда» и новое «лицо» «Ланкома» позируют вместе на крыльце – обе в клевых брючках на бедрах и топиках, будто нарочно обтягивающих аккуратные животики.

«Притормози, Бекки!» – окликает меня Люк, а я спешу присоединиться к ним. Но обе знаменитости скрываются за дверью раньше, чем я успеваю добежать до крыльца. На ступеньках я в надежде медлю, но объективы на меня так никто и не направляет. Фотографы разбредаются, и, по-моему, это оскорбительно. Могли бы для приличия и щелкнуть разок.

В приемной «девушка Бонда» опять опережает меня. Я слышу, как администратор спрашивает у нее:

– Вы уже получили приглашение на чаепитие в «Савое»? Прислать за вами машину?

– Нет, спасибо, – «Девушка Бонда» кивает ланкомовской модели: – Мы с Лулой приедем вместе.

У меня замирает сердце. Чаепитие в «Савое»? Мне приглашение не присылали! Может, его прямо сейчас и отдадут. Я с выжидательной улыбкой смотрю на девушку-администратора и уже тянусь за ежедневником, чтобы записать дату, но никаких приглашений мне не достается.

– Присаживайтесь, миссис Брэндон, – улыбается она. – Венеция скоро вас примет.

– М-м… и это все? – Я мнусь возле стойки. – Больше… ничего?

– Если вы принесли мочу на анализ, больше от вас ничего не понадобится, – улыбается администратор.

Но я совсем не о том спрашивала! Помедлив еще несколько секунд на всякий случай, отхожу к креслам и сажусь, стараясь не выдать разочарования. Меня не пригласили. Все знаменитости будут пить чай, сплетничать о беременности и рассказывать, где купили дизайнерские обновки, а я – сидеть дома одна-одинешенька.

Люк озадаченно смотрит на меня.

– Бекки, что с тобой?

– Ничего, – у меня вдруг начинает дрожать нижняя губа. – Только… она не пригласила меня на чай. Они поедут в «Савой»… все вместе… и без меня…

– Бекки, еще неизвестно, состоится это чаепитие или нет. Я уверен, то есть я хотел сказать… – Люк осекается, не найдя слов. – Слушай, даже если тебя не пригласили, разве это так важно? К врачу ходят не ради чая.

Я открываю рот, но тут звенит мелодичный голос:

– Бекки! Люк!

О боже. Это она.

Венецию я не видела уже несколько недель. Честно говоря, в голове у меня она успела здорово измениться: стала выше ростом, с длинными ведьминскими космами, горящими зелеными глазами и… с клыками. А оказывается, она по-прежнему тоненькая, симпатичная, в стильной черной водолазке.

– Как я рада вас видеть! – Она целует меня и улыбается, будто лучшей подруге. – Прости, Бекки, мне так стыдно, что я пренебрегла своими обязанностями. – При этих словах Венеция переглядывается с Люком, точно ведет с ним тайный разговор.

Или меня одолела паранойя?

– Ну, проходите! – Она пропускает нас в кабинет, все мы рассаживаемся. – Итак, Бекки, как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, прекрасно.

– Толчки регулярные? – Венеция открывает папку.

– Да, все время ощущаю. – Прижимаю ладонь к животу, а его обитатель, как нарочно, опять уснул.

– Дай-ка мне посмотреть.

Я иду укладываться на кушетку, а Венеция тем временем моет руки.

– Я тут слышал краем уха про какой-то чай, Вен, – легко и непринужденно начинает Люк. – Отличный рекламный ход!

Я изумленно смотрю на него, а он подмигивает.

Обожаю Люка! Временами.

– А-а, это, – отзывается Венеция. – Верно. Чай для пациенток, которым рожать раньше, чем тебе, Бекки. Но ты уже включена в список приглашенных на следующее чаепитие!

Врет и не краснеет. Не было меня в списке, это же ясно.

Пока она ощупывает мой живот, я никак не могу расслабиться. Не отрываясь смотрю на ее руки: тонкие, белые, на среднем пальце правой руки – массивное «кольцо вечности» с бриллиантиками. Интересно, чей это подарок.

– Ребенок достаточно крупный. Пока предлежание тазовое – это значит, что его головка вот тут, у тебя под ребрами. – Венеция сосредоточенно хмурится, прощупывая ребенка. – Если он не перевернется, о родах придется поговорить отдельно, но пока еще рано судить. – Она заглядывает в мою карточку: – Срок всего тридцать две недели. Малыш еще десять раз успеет перевернуться. А теперь послушаем сердцебиение…

Она берется за допплеровский прибор, размазывает по моему животу гель и прикладывает зонд. Мгновение – и по комнате разносится глухой стук.

– Прекрасный сильный пульс.

Венеция кивает мне, а я – ей, хотя лежа неудобно. Несколько минут мы втроем слушаем размеренный ритм сердца. Удивительно. Все мы зачарованы этим звуком, а малыш и не подозревает, что мы его слышим.

– Твой ребенок. – Венеция смотрит на Люка. – Не верится, да? – Она протягивает руку и поправляет ему галстук, а меня передергивает от досады: как она смеет? Это же наша особая минута. Каждый знает: галстук должна поправлять жена.

– Знаешь, Венеция, – вежливо говорю я, пока она отключает прибор, – мне очень жаль, что ты рассталась с любимым. Сочувствую.

– Да, – Венеция разводит руками, – так уж вышло. – И она мило улыбается. – А вообще как себя чувствуешь? Ничего не болит? Изжога бывает? Геморрой не мучает?

Ужас! Она нарочно перечислила все самое противное.

– Нет, – решительно заявляю я. – У меня все прекрасно.

– Тебе везет. – Венеция жестом предлагает мне сесть. – Ближе к концу беременности нагрузка на организм заметно возрастет. Появятся угри, варикозные вены, половая жизнь станет затруднительной, если вообще возможной…

Ох. Мерзкая корова.

– Ну, с этим у нас никаких проблем. – Я беру Люка за руку и пожимаю ее. – Правда, милый?

Так ведь до родов еще далеко, – ничуть не смутившись, улыбается Венеция. – У многих моих пациенток после родов надолго пропадает либидо. Увы, некоторые мужчины находят изменившиеся формы супруги непривлекательными…

Непривлекательными? Она правда назвала меня уродиной или мне послышалось?

Венеция обматывает мне руку муфтой тонометра, смотрит на шкалу и качает головой:

– Давление опять подскочило, Бекки!

Кто бы сомневался, черт возьми! Я выразительно поглядываю на Люка, а он будто ничего не замечает.

– Дорогая, обязательно скажи про боль в ноге, – говорит он. – Помнишь, ты недавно жаловалась?

– Боль в ноге? – настораживается Венеция.

– Пустяки, – отмахиваюсь я. – Кольнуло просто.

На прошлой неделе я ходила на работу в новеньких босоножках от Маноло, с каблуком высотой сантиметров двенадцать. Зря, наверное: домой я едва доползла, а Люку потом пришлось массировать мне икру.

– Все равно надо выяснить, в чем дело. – Люк жмет мне руку. – Осторожность не повредит.

– Разумеется! – Венеция отталкивает кресло и встает. – Посмотрим ногу, хорошо, Бекки? Перейди еще раз на кушетку.

Ох, не нравится мне этот хищный блеск в ее глазах. Я нехотя стаскиваю чулки с лайкрой и ложусь.

– Так, так… – Венеция берет меня за ногу, придирчиво осматривает ее, потом начинает мять. – Похоже, вот тут начинается варикоз вены!

Я в ужасе смотрю на свою гладкую кожу. Врет она все. Никаким варикозом тут и не пахнет.

– Ничего не вижу, – притворяясь спокойной, говорю я.

– Просто не замечаешь, а я умею выявлять варикоз на самых ранних стадиях. – Венеция треплет меня по плечу: – Вот что я тебе советую, Бекки: начинай-ка носить антиварикозные компрессионные чулки. – Она берет со стола пакет и вытаскивает из него пару каких-то длинных белых носков в мелкую сеточку: – Примерь.

– Ни за что! – отшатываюсь я в страхе. До этих страшилищ дотронуться противно, не то что надеть. Никогда не видела большей гадости.

– Бекки, милая, – вмешивается Люк, – если Венеция советует носить их…

– Да нет у меня никакого варикоза! – выкрикиваю я. – Люк, это же от туфель! Ты что, забыл?

– Вот оно что, – подхватывает Венеция, – может, ты и права. Посмотрим, в чем ты ходишь…

Оглядев мои новенькие танкетки, она грустно качает головой:

– На поздних стадиях беременности такая обувь недопустима. – Порывшись в нижнем ящике шкафа, она вытаскивает пару кошмарных коричневых шлепанцев из резины. – Это ортопедическая модель. Как они тебе?

Я в смятении смотрю на жуткую обувку.

– Вместо варикозных чулок?

– Нет, что ты, – улыбается она. – Носить надо и то и другое. На всякий пожарный.

Стерва. Ох и стерва.

– Примерь их, милая, – ободряюще кивает Люк. – Венеция просто заботится о твоем здоровье.

«К чертям такую заботу! – хочется заорать мне. – Ты что, не видишь, к чему она клонит?»

Но я не могу. Выхода у меня нет. Оба выжидательно смотрят на меня. Пытка неминуема.

Медленно, чтобы не вырвало, натягиваю первый антиварикозный чулок, затем второй.

– Подтяни повыше, – командует Венеция, – до самых бедер.

Влезаю в резиновые страшилища, а мои уютные танкеточки хочу положить в большущую сумку от Марка Джейкобса – бледно-желтую, самый писк моды.