Мы идем в кухню, где негромко звучит диск Нины Симон. На барной стойке откупоренная бутылка вина и два бокала.

– Я не буду… – начинаю я.

– Это не для тебя, – перебивает Люк, наполняя стакан водой из холодильника. – Венеция заезжала.

От неожиданности я цепенею. Венеция была здесь?

– Нам надо заполнить разные бумаги, – продолжает Люк. – Вот она их и завезла по пути домой.

– А-а, – после паузы отзываюсь я. – Спасибо ей… за заботу.

– Она только что ушла. – Люк подает Сьюзи стакан. – Вы с ней разминулись на пару минут.

Стоп! На часах десять. Она что, торчала тут весь вечер?

Поймите меня правильно: я не против. Ничуть. Венеция – просто знакомая Люка. Бывшая подруга. Красивая и платонически настроенная.

Сьюзи так буравит меня взглядом, что я отворачиваюсь.

– Бекки, может, покажешь мне заодно детскую? – каким-то не своим, слишком высоким голосом просит она. – Идем.

Потом буквально выталкивает меня в коридор и тащит в свободную комнату. Мы называем ее детской, хотя переезд в новый дом – уже вопрос решенный.

– Вот, значит, как. – Сьюзи закрывает дверь и в напряженном ожидании поворачивается ко мне.

Я пожимаю плечами, делая вид, будто совсем не понимаю ее.

– Это что, нормально? «Заехать» в гости к бывшему и просидеть у него весь вечер?

– А что тут такого? Почему бы им не пообщаться?

– С глазу на глаз? Под винцо? – Последнее слово Сьюзи выговаривает с отвращением, словно какой-нибудь баптист-проповедник.

– Сьюзи, они просто друзья! – настаиваю я. – Давние, близкие друзья. Отношения у них чисто платонические!

– Ладно, Бекки, – говорит Сьюзи после многозначительной паузы. – Если ты так уверена…

– Да! Я полностью, всецело, абсолютно, на сто процентов…

Осекшись, я принимаюсь вертеть в руках подогреватель для бутылочек от Кристиана Диора. Щелкаю крышкой, открываю-закрываю, будто никак наиграться не могу. Сьюзи отходит к плетеной корзине для игрушек и рассматривает шерстяную овечку. Несколько минут мы молчим, не глядя друг на друга.

– Утешает только… – начинаю я.

– Что?

Чтобы собраться с духом, мне приходится несколько раз сглотнуть.

– Скажи… – я делаю еще одну попытку, надеясь, что голос звучит деловито и сдержанно, – а если бы я сомневалась – ну, просто так, гипотетически?

Сьюзи смотрит мне в глаза и произносит тем же деловым тоном:

– Она симпатичная?

– Не просто симпатичная. Потрясающая. У нее рыжие блестящие волосы, шикарные зеленые глаза и загорелые руки…

– Корова! – на автопилоте реагирует Сьюзи.

– А еще она умная, красиво одевается и нравится Люку…

– Люк любит тебя! – перебивает Сьюзи. – Бекки, запомни: ты его жена. Он выбрал тебя. А ей дал от ворот поворот.

Мне заметно полегчало. Особенно после «поворота».

– Но это еще не значит, что она за ним не охотится. – Сьюзи начинает вышагивать по комнате из угла в угол, задумчиво постукивая овечкой по ладони. – И вот что мы имеем. Вариант первый: Венеция – просто знакомая, поводов для беспокойства у нас нет.

– Верно, – старательно киваю я.

– Вариант второй: ее сегодняшний визит – пробный шар. Третий: она и вправду охотится за ним. Четвертый… – Сьюзи умолкает.

– Что с четвертым? – с замиранием сердца спрашиваю я.

– Отсутствует как таковой, – торопится объяснить Сьюзи. – Думаю, наиболее вероятен вариант номер два. Венеция явилась сюда, чтобы осмотреться. Изучить обстановку.

– И что же мне делать?

– Дай понять, что ты ее раскусила. – Сьюзи многозначительно вскидывает брови. – Без церемоний, но хитро, по-женски.

По-женски? Откуда в Сьюзи эта житейская мудрость и цинизм? Она рассуждает так, что ей бы юбку-карандаш надеть и попыхивать сигаретой в каком-нибудь нуар-фильме.

– Когда она тебе назначила прием? – продолжает она.

– В следующую пятницу. Будет плановое обследование.

– Ясно. – Сьюзи настроена решительно. – Иди на прием, Бекки, и смело застолби свой участок.

– Говоришь, застолбить участок? – с сомнением повторяю я. – Но как?

Не помню, чтобы я раньше что-нибудь столбила. Ну разве что пару сапожек на распродаже в «Барниз».

– Подавай четкие визуальные сигналы, – со знанием дела разъясняет Сьюзи. – Пусть видит, что Люк принадлежит тебе. Обними его, заговори о том, как вы прекрасно живете вместе… И главное, пресекай все ее поползновения. Да, и принарядись. Но так, чтобы не выглядеть расфуфыренной.

Значит, четкие сигналы. Прекрасно живем вместе. Принарядиться… Я справлюсь.

– Кстати, как Люк относится к ребенку? – будто невзначай осведомляется Сьюзи. – Радуется?

– Кажется, да. А в чем дело?

– О, ни в чем. Просто читала недавно о мужчинах, которым претит сама мысль об отцовстве. Вот они и заводят интрижки в порядке компенсации.

– Интрижки? – нервно переспрашиваю я. – И часто такое бывает?

– Э-э… примерно в половине случаев.

– В половине?!

То есть в десяти процентах, – спешно исправляется Сьюзи. – Точно не помню. Я уверена, Люк не такой. Но поговорить с ним как с будущим отцом не помешает. В статье сказано, что у многих мужчин рождение ребенка ассоциируется только со стрессами и трудностями, – значит, надо помочь им составить позитивные представления.

– Точно, – киваю я и старательно впитываю информацию. – Ладно, так и сделаю. Знаешь, Сьюзи… – Мне становится неловко. – Спасибо за то, что обошлась без всяких «я же тебе говорила». Ты ведь предупреждала, что от Венеции Картер надо держаться подальше… наверное, ты была права.

– Я бы ни за что не сказала «я же тебе говорила»! – ужасается Сьюзи.

– Знаю. А многие на твоем месте не упустили бы случай.

– И совершенно напрасно! И потом, может, права была ты. Может, Венеция не интересуется Люком и это был просто безобидный визит. – Она ставит на стол овечку и треплет ее по голове. – Но на твоем месте я обязательно заявила бы о своих правах. Для порядка.

– О, не волнуйся. Я ей покажу!

Сьюзи абсолютно права. Надо заявить Венеции: «Руки прочь от моего мужа!» Само собой, не открытым текстом.


В пятницу, готовясь к очередному походу в центр, я прихорашиваюсь, но так, чтобы не выглядеть расфуфыренной: надеваю джинсы для беременных «Сэвен» (потертые), сексуальный красный топик-стретч и новенькие убойные шпильки от Москино. Шпильки смотрелись бы, пожалуй, слишком нарядно, а с тертыми джинсами в самый раз. Когда мы приходим, в приемной пусто, ни одной знаменитости не видно. Тем лучше: не собьют мою психологическую настройку.

– Бекки, – Люк смотрит на мои пальцы: я судорожно вцепилась в его руку, – с тобой все хорошо? По-моему, ты нервничаешь.

– Да?.. Ну ты же понимаешь. Просто слегка волнуюсь.

Он сочувственно кивает:

– Естественно. Может, поделишься тревогами с Венецией?

Непременно. Так и было задумано.

Мы усаживаемся в пухлые кресла, я беру журнал, а Люк с шелестом разворачивает «Файнэншиал тайме». Я чуть было не углубилась в чтение «Гороскопа вашего ребенка», но тут вспомнила, что вчера Сьюзи советовала поговорить с Люком об отцовских обязанностях. Вот он, подходящий случай.

– Увлекает все это, правда? – начинаю я, откладывая журнал. – Ну, подготовка к родительским обязанностям.

– М-м-м… – Люк кивает и переворачивает страницу.

Что-то в голосе у него не слышно увлеченности. Господи, а если его страшит будущая жизнь среди памперсов, но он это скрывает и потому ищет утешения в объятиях другой женщины? Надо немедленно изобразить отцовство в самых позитивных красках, как Сьюзи советовала. Напомнить о хорошем, о чем-нибудь радостном, чтобы предвкушать его…

– Слушай, Люк! – На меня вдруг нисходит вдохновение. – Ты только представь, что наш малыш выиграл золотую медаль на Олимпиаде!

– Что, прости? – Люк отрывается от «ФТ».

– На Олимпийских играх! Наш ребенок завоевал золотую… ну или какую-нибудь еще медаль. А мы – его родители! – Я не свожу глаз с Люка, ожидая реакции. – Здорово, правда? Как мы будем гордиться им!

Ох, как меня захватила эта мысль! Прямо вижу себя на стадионе году этак в 2030-м. Сью Баркер берет у меня интервью, а я объясняю, что еще во время беременности поняла: моего малыша ждет большое будущее!

А Люк, похоже, озадачен.

– Бекки, я что-то пропустил? С чего ты взяла, что наш ребенок завоюет олимпийское золото?

– А вдруг возьмет и завоюет! Почему бы и нет? Люк, в своих детей надо верить.

– Логично, – кивает Люк и откладывает газету. – А в каком виде спорта?

– В прыжках в длину, – подумав, решаю я. – Или в тройном прыжке – он не такой популярный. Значит, победить будет легче.

– Или в борьбе, – предлагает Люк.

– В борьбе? – взвиваюсь я. – Не будет наш ребенок драться! Он же может покалечиться!

– А если ему суждено стать величайшим борцом мира? – Люк вскидывает бровь.

Какое-то время я озадаченно молчу, потом решительно отметаю борцовский вариант:

– Нет, не суждено. Я мать, мне виднее.

– Мистер и миссис Брэндон! – окликает нас администратор. – Пройдите в кабинет, Венеция готова принять вас.

Мне вдруг становится все нипочем. А вот и я. Пришла застолбить свой участок.

– Идем, милый.

Мы шагаем по коридору. На каблуках и от волнения меня пошатывает.

– А, здравствуйте! – Венеция выходит из кабинета навстречу нам. Черные брюки и розовая кофточка без рукавов, перехваченная в талии классным лаковым черным ремнем из крокодиловой кожи. Венеция целует нас в обе щеки, обдавая запахом «Аллюр» от Шанель. – Как приятно снова видеть вас!

– Мы тоже очень рады, Венеция. – Я иронично приподнимаю бровь: мол, если ты нацелилась на моего мужа, даже не мечтай.

– Великолепно! Входите… – Она пропускает нас в кабинет.

Кажется, мою игру бровями она не заметила. Придется отказаться от тонких намеков.