Хелена как раз работала над светлыми акцентами в синеве одного из видов озера Гарда, который она маслом переносила на полотно с эскиза, сделанного еще летом. При этом она пользовалась методом французских импрессионистов, объединяя маленькие светлые пятна в большую поверхность. Таким образом, ее картины приобретали абстрактный характер, не теряя световых эффектов, которыми так славились Моне и Ренуар.

– Ты критикуешь мою работу экскурсовода? – спросила Хелена и выдавила желто-оранжевую краску на палитру.

– Нет. Не твою работу. Скорее, временнóе планирование.

Макс наблюдал за ней, испытывая что-то среднее между умилением и желанием. Хелене был знаком этот взгляд, и она делала вид, что сосредоточена исключительно на своей картине. Она знала, что это его раздражает и вместе с тем возбуждает.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовалась Хелена и начала дополнять красками закат солнца над водой.

– Включи ночевку. Например, в Сирмионе.

Хелена сделала шаг назад и посмотрела на картину, прежде чем добавить яркой охры. При этом она провела языком по губам, это был жест, который она делала подсознательно, когда рисовала, и который она любила использовать, чтобы спровоцировать Макса на чувственном уровне.

Краем глаза она заметила, как он скрестил руки на затылке и смотрел на нее снизу вверх.

Она не могла не улыбнуться.

Макс был непростым человеком. В нем была неугомонность, которая иногда напрягала Хелену. Между тем она знала, что его чувства к ней были искренни, полны заботы и внимания, а также преданности, которую Макс определенно редко демонстрировал.

– Идея с Сирмионе хорошая, – ответила она и взглянула на него.

Он сразу же встал.

– Идея гениальна! – сказал он с улыбкой. – Так же гениальна, как и идея снять с тебя этот безобразный халат.

– Только посмей! – игриво возразила она, но Макс уже был рядом и вырвал кисточку у нее из рук.

– Если ты будешь продолжать в том же духе, через час ты сам станешь картиной, – сказала Хелена, глядя на свои испачканные краской пальцы.

Макс рассмеялся и взял смоченный терпентином платок, чтобы вытереть краску.

– Ты меня потом продашь? – спросил он, подтрунивая. – Ты точно тогда получишь хорошую сумму!

Она поцеловала его в щеку.

– Я об этом серьезно подумаю.

Макс расстегнул ее халат и был очень рад, что под ним на ней было только нижнее белье. Он начал ласкать ее затылок.

– Ну хорошо, можешь подыскать гостиницу в Сирмионе, в которой можно будет разместить туристическую группу, – великодушно согласилась Хелена и склонила голову в сторону.

– Хм-м-м, я сделаю это… позже, – пробормотал он и, остановившись у ее уха, руками начал скользить по телу Хелены.

Хелена промурлыкала, как котенок, когда он взял ее на руки и отнес на узкую кровать. После нежной сцены любви Хелена села и потрясла своими темными локонами.

– У тебя такие же прекрасные волосы, как и глаза, Хелена. – Макс накрутил на палец одну из ее прядей, как он часто это делал. – И все в тебе.

Хелена с улыбкой закрыла глаза и насладилась этим душевным моментом, затем изящно потянулась.

– Гермиона и Кристл в Риве.

– А, твоя подруга со своим молодым любовником? – Макс подмигнул ей.

Хелена ухмыльнулась.

– Именно она. Давай пообедаем с ними сегодня вечером?

– Почему нет? – Макс массажным движением прошелся по ее спине. – Мне было бы интересно увидеть их обоих.

– Хорошо, тогда я сообщу Гермионе. Скажем, примерно в восемь часов в гостинице «Централь»?

– Хорошо, мне подходит.

– Какое счастье, – пошутила Хелена.

Макс встал и начал одеваться.

– Я, конечно же, зайду за тобой. – Прежде чем уйти, он еще раз сладко поцеловал ее. – До скорого, скажем, в полвосьмого?

– Да, в полвосьмого.

Хелена знала, что ему всегда требовалось время для себя, и поэтому он пошел в свой номер, чтобы выпить вина, почитать газету или углубиться в книгу по архитектуре, возможно, чтобы уже спланировать то или иное путешествие на следующее лето. Потому что то, что его в определенный момент ничего уже не будет удерживать в Риве, было для Хелены очевидно.

После того как он вышел, Хелена надела свой халат, но к мольберту не вернулась. Уже несколько дней у нее на душе было неспокойно, и Хелена просто не могла это откладывать.

Она должна была написать своей дочери.

Хелена уже несколько раз пыталась ответить на озабоченное письмо Юдит, и каждый раз разрывала лист бумаги, потому что не могла найти правильные слова. И лишь сейчас, когда она почувствовала, что твердо стоит на ногах, она не могла не объяснить все Юдит.

Хелена взглянула на свою палитру, набралась смелости и села за письменный стол.

Моя дорогая Юдит. Я знаю, что я давно должна была тебе написать. Не сердись на меня. Последние месяцы были полны перемен, и только сейчас, когда я четче вижу свой дальнейший путь и когда я сделала свой выбор, могу тебе о нем сообщить.

Как я уже написала твоему отцу, я не вернусь больше домой. В Штутгарте я болела. И лишь здесь я опять здорова, вдалеке от всего, что меня угнетало. Возможно, это тебя разочарует, покажется тебе бессердечным, но это не так. Может быть, придет день, и ты поймешь, что я имею в виду.

Потому что, хотя и кажется, что это не так, но самое сложное в принятии этого решения было то, что мне пришлось оставить тебя и твоих братьев. Но ты уже взрослая, а мальчики и так найдут свой путь на фирме. Это тот мир, в Дегерлохе, в который я не вписываюсь. И никогда не вписывалась.

Тем не менее я остаюсь твоей мамой. Не проходит и дня, чтобы я не думала о тебе. И я буду искренне, от всего сердца ждать, что однажды ты приедешь ко мне в Риву. Кто знает, может, тебе здесь будет так же хорошо, как и мне?

А до этого момента я обещаю тебе часто и много писать, не только маленькие письма с банальностями, как раньше. Но это большое расстояние, на которое я должна была решиться, было необходимо, чтобы преодолеть мою тяжелую меланхолию.

Вы с отцом сообщили мне о твоей предстоящей свадьбе.

Мне очень жаль, что ты так не рада этому событию. Исходя из твоих писем, складывается очень запутанный образ Альбрехта фон Брауна и вашей настоящей ситуации.

Очевидно, ты испытываешь не отвращение к нему. Ты боишься, что он будет обращаться с тобой как с собственностью, что ты потеряешь свою свободу и будешь зависимой от него. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы понимать, что тебе, как и мне, лучше погибнуть, чем заключить в неволю твою прекрасную душу, твою фантазию и твой богатый внутренний мир. Поэтому я могу тебе посоветовать следовать за своим сердцем, хоть и сложно перечить желаниям твоего отца. Если ты никак не можешь представить себе жизнь с Альбрехтом, борись за свою свободу! У тебя есть на это силы!

Я доверяю тебе твою жизнь в надежде, что она приведет тебя в самые красивые места и к самым замечательным людям.

А в один прекрасный день – и ко мне. Мои двери всегда открыты для тебя, ты должна это знать!

Твоя любящая мама.

Рива, декабрь 1903 года

Она не перечитывала письмо, а просто подписала его и отложила, чтобы отнести на почту. Оно было просрочено. Своему мужу она уже написала короткое письмо после своего приезда из Венеции. Хелена не знала, как Вильгельм отреагирует на эту новость, он мог приехать в Риву или прибегнуть к другим методам, чтобы сделать ее сговорчивой и заставить вернуться на место, к которому она, по его мнению, относилась. Она выбрала выжидательную позицию. Потому что до сих пор Хелена чувствовала в себе достаточно сил, чтобы отбивать его атаки, в случае если Ротман действительно осмелится поставить под сомнение ее независимую жизнь.

Она в раздумьях держала ручку в руке и, поставив на неподписанном листке чернильную кляксу, подумала о том, что нужно написать Георгу Бахмайеру. Он оставил ей свой адрес, когда возвращался в сентябре в Мюнхен. До сих пор у нее не было необходимости поддерживать с ним контакт, а сегодня ей захотелось написать ему хотя бы пару строчек. И свой новый адрес.

Так к письму Юдит добавилось еще одно письмо, прежде чем она вернулась к картине.

– Хелена, моя дорогая! – Большое страусиное перо на дерзкой бархатной шляпе Гермионы трепетало, когда она оставила Кристла и поспешила ко входу в гостиницу «Централь». – Как же я рада вас видеть!

– Я тоже очень рада, дорогая Гермиона!

Гермиона фон Пройшен чуть не задушила ее в объятиях, а затем взглянула на Макса, стоявшего за Хеленой. В ту же секунду она отпустила Хелену.

– Вы только подумайте, Хелена!

С довольной улыбкой она смотрела, как Макс снял соломенную шляпу и, как и полагается, поклонился Гермионе. Она поймала благосклонный взгляд своей подруги, которым та окинула ее любовника.

– Это Макс, – она представила его. – Макс, это моя дорогая подруга, Гермиона фон Пройшен из Берлина.

– Называйте меня просто Гермиона, мой дорогой. – Гермиона взяла Хелену под руку. – Мне бы хотелось обсудить несколько деликатных вопросов с подругой с глазу на глаз! Мы так долго не виделись, – сказала она Кристлу и Максу. – А вы пока познакомьтесь, господа!

Она отвела Хелену немного в сторону.

– Статный, статный молодой человек, – прошептала она ей на ухо. – Как же все сложилось? Какие ощущения?

– Замечательные!

Гермиона сжала ее руку.

– Знаете что? Я очень рада за вас! Если кому-то и нужно было познать страсть, так это вам, дорогая Хелена.

Гермионе всегда удавалось своей прямотой смутить Хелену, но она научилась преодолевать свою неуверенность.

– Я наслаждаюсь этим, как и вы. Осознавая, что это, возможно, когда-нибудь закончится.