– Но ты же уже попросил ее руки, не так ли? – переспросил Эдгар.

– Не лично. Мой отец разговаривал с ее отцом. Они все и решили.

– Ну, тогда уже ничего не может поменяться. Мы с тобой! – Эдгар искренне радовался за друга.

– Разве невеста в таких делах не имеет права выбора? – В голосе Макса послышались едкие нотки.

– Да ты ревнуешь, Эбингер? – с удивлением спросил Эдгар. Он смотрел то на темноволосого, атлетически сложенного Макса, то на бледного, пышнотелого Альбрехта.

Макс в ответ лишь приподнял бровь.

– Знаете, что, – констатировал Альбрехт, – такие важные дела решают мужчины. И так было во все времена. Женщина решения не принимает, ее разум не создан для… для настолько важных решений.

– Я бы так не сказал, – возразил Макс.

– Говорят, что Юдит Ротман довольно своенравна и требовательна. Поэтому вполне возможно, что последнее слово еще не сказано, – отметил Эдгар.

Альбрехт, которому второй бокал абсента постепенно стал ударять в голову, неожиданно рассмеялся:

– Эх, ребята. В этот раз моя очередь, даже если вы и сомневаетесь, привести в свой дом малышку Ротман! Ее старик уже обучил дочь всем необходимым манерам. А в вашем распоряжении остальные девушки Штутгарта. А в твоем, Макс, и вовсе темпераментные итальянки, если из твоих планов по поводу поездки что-то выйдет.

Макс что-то помешивал в своем бокале и сделал вид, что не услышал это замечание.

– Ладно, Альбрехт. Макс равнодушен к Юдит Ротман, у него есть другие варианты… – Эдгар попытался направить разговор в мирное русло. – Он же не такой глупый, чтобы связываться с девственницей. В таком случае он мог бы в мгновение ока оказаться женатым. А это же для тебя преддверие ада, не так ли, Эбингер?

– Разумеется, – лаконично ответил Макс, стряхивая капли с ложки и откладывая ее в сторону.

– Кстати, с недавних пор у меня есть жилец, – поведал Эдгар, чтобы сменить тему. – Бывший заключенный из Эренбрайтштайна.

– А где это? – спросил Альбрехт, с любопытством подхватывая новую тему разговора.

– Возле Кобленца на Рейне, – ответил Эдгар. – Его заключили под стражу из-за дуэли, но деталей я не знаю. Он много не рассказывал.

– Если его арестовали из-за дуэли, значит, он, по всей видимости, был военным, – сказал Макс. – Больше нигде не может быть дуэлей, во всяком случае, насколько мне известно.

– Возможно. Он откуда-то с прусской территории, как он сказал, – задумчиво произнес Эдгар. – Мой адрес ему дал один мой дядя, который одновременно с ним отбывал свой срок в Эренбрайтштайне. Это мог сделать только сумасшедший поэт, один из братьев моей матери из Кобленца. Ему всегда приходилось расплачиваться головой за свои стихи. Моя мать, как мне кажется, единственная, кто время от времени пишет ему.

– Так значит, ты принял у себя бывшего заключенного, – подытожил Альбрехт. – Ты смелый.

– Он показался мне благонадежным. Кроме того, он уже нашел работу в пивоварне «Динкелакер». Я не думаю, что он долго у меня пробудет, – ответил Эдгар.

– Как бы там ни было, – терпеливо сказал Альбрехт, – что касается меня, то я проголодался. Давайте поедем в Дегерлох и перекусим в «Им Лёвен»?

– И заедем к Ротманам? – пошутил Эдгар.

Альбрехт улыбнулся.

Макс допил из своего бокала, заметив:

– Мы могли бы и здесь поесть.

– Да, давайте останемся здесь внизу. Однако прогуляться на свежем воздухе нам не помешает. Как насчет «Адлера»? – предложил Эдгар.

– Я не против. – Макс поднялся.

– За ужин, за дуэль и за женщин, – ухмыльнулся Эдгар, когда они закрыли виллу и отправились в путь.

Глава 4


Вилла семьи Ротман в Дегерлохе под Штутгартом, начало июля 1903 года

В город пришло теплое лето. Собственно говоря, Юдит очень любила это время года, однако вместе с длинными днями вернулись и ее опасения относительно того, что отец сможет воплотить в жизнь свое намерение и выдать дочь замуж. Причиной переживаний стал тот факт, что после того как эта тема несколько последних месяцев не обсуждалась, недавно за ужином отец в деталях рассказывал о свадьбе одного из дальних родственников и многозначительно при этом смотрел на Юдит.

– Почему мы, женщины, вообще обязательно должны выходить замуж? – Она вздохнула, внимательно следя в зеркале туалетного столика за движениями рук своей горничной, которая в это воскресное утро, как и обычно, занималась ее прической. Солнечные лучи, льющиеся сквозь окно, щекотали ей нос. Юдит с трудом удалось сдержать желание чихнуть, чтобы не повредить творение, которое создавалось у нее на голове.

– В замужестве вообще-то нет ничего плохого, мадам, – ответила Дора и достала из печи раскаленные щипцы для завивки. – Многие из нас, служанок, мечтают о том, чтобы однажды обзавестись семьей.

– Многие из вас? Ты тоже, Дора? – спросила Юдит, играя баночкой с кремом, которая стояла перед ней на полочке.

– Я на самом деле не знаю, о чем мечтать, мадам Юдит. Все так непросто с этими мечтами. Чаще всего они не осуществляются.

Дора осторожно отделила прядь длинных, до талии, волос Юдит, зажала кончик пряди между круглыми деталями щипцов и намотала ее. Таким образом она уже уложила равномерными волнами половину волос Юдит, процедура довольно небыстрая и, к счастью, не ежедневная. Однако каждый раз, когда Юдит накануне мыла голову мылом и раствором уксуса, необходимо было щипцами для завивки восстанавливать утерянный блеск. Абсолютно ровными ее волосы никогда не были. Если дать волю природе, то ее волосы распускались довольно своенравными локонами.

– Ну, допустим, они осуществились бы. О чем бы ты мечтала, Дора?

– Я бы хотела отправиться в путешествие, мадам.

Этот ответ очень удивил Юдит.

– Тебе разве не нравится у нас?

– Да нет, конечно же, мне здесь нравится. Но ведь было бы замечательно увидеть что-то другое.

Задумавшись, Юдит на мгновение приставила указательный палец к нижней губе – привычка из детства.

– Да, я могу тебя понять! Я бы тоже с удовольствием навестила свою мать на озере Гарда. Судя по тому, что она оттуда пишет, там просто очаровательно. Огромное озеро и горы, я бы очень хотела увидеть однажды всю эту красоту собственными глазами.

Юдит закрыла на мгновение глаза.

– Но больше всего мне хотелось бы увидеть маму. – В ее голосе проскользнула нотка печали.

– Да, там должно быть очень красиво, – сказала Дора, стараясь утешить ее. – И мадам точно скоро вернется в Штутгарт после хорошего отдыха.

– Надеюсь, – сказала Юдит. – Она там уже так долго.

Дора попросила госпожу немного повернуть голову и вновь взялась за щипцы.

– Ей нужно хорошо отдохнуть. Врачу лучше знать, когда отпустить ее домой.

Юдит решила сменить тему:

– Сколько лет ты уже в нашем доме, Дора?

– Четыре, мадам.

– А до этого? Где ты была?

Дора замешкалась.

– Ох, было несколько мест, но мне же тогда нужно было еще учиться, – наконец неопределенно ответила она.

Вдруг Юдит поняла, насколько мало знает о прислуге в доме, хотя со многими из них живет под одной крышей.

– Сколько тебе было лет, когда ты уехала из дома? – Юдит осторожно продолжала задавать вопросы, хотя чувствовала, что Доре не нравилась эта тема.

– Мне было пятнадцать. То есть не такая уж и маленькая. Бабетта вынуждена была пойти работать в двенадцать.

Дора закончила завивать волосы Юдит и принялась делать незамысловатую прическу для прогулки. Она собрала несколько прядей на затылке в косу, начесала остальные волосы наверх и свободно вплела их – теперь лицо Юдит обрамляли нежные волны волос. Наконец служанка заплела косу в узел и зафиксировала шпильками.

Рассматривая свое отражение в зеркале, Юдит была довольна результатом:

– Ты, как всегда, все замечательно сделала, Дора.

– Благодарю, мадам! – Дора довольно улыбнулась. По выражению ее лица было видно, что она задумалась. – Можно мне задать вопрос, почему вы так против замужества, мадам Ротман? Я считаю, что это хорошо, когда у женщины есть мужчина, который о ней заботится.

– Ах, как тебе объяснить? Я думаю, самое главное, что меня не устраивает, – это то, что нас, женщин, никто не спрашивает. Кто-то за нас решает, что нам нужно выходить замуж именно сейчас и, самое главное, за кого.

– Но ведь, – возразила Дора, – возможно, если речь идет о молодых девушках вашего круга, то отцы действительно лучше знают, кто лучше подходит семье и кто сможет обеспечить вам ту жизнь, к которой вы привыкли.

– Возможно, в какой-то мере это так, Дора. Все же мне бы самой хотелось решать, выходить ли мне замуж, и если да, то когда, а самое главное – за кого. В конце концов, это касается не только семьи и денег, но и меня. Кроме того, я ничего так не боюсь, как мужа, который будет указывать, что мне можно делать, а что нет.

– Должно быть, все совсем не так, – сказала Дора. – У мужчины есть своя компетенция, там он имеет право голоса. Но что касается дома, то это ваша задача, как женщины. В этой сфере вы все можете устраивать так, как вам захочется.

– Ну, с твоей точки зрения, Дора, это, может быть, и правильно. И для многих женщин – это именно то, к чему стоит стремиться. Но я же, наоборот, считаю, что не так уж привлекательно изо дня в день заботиться о доме и о детях. Во всяком случае, не только. Я считаю, что…

В этот момент в дверь постучали.

Юдит и Дора переглянулись.

– Да, войдите! – крикнула Юдит, и в комнату вошла Маргарет, экономка.

Юдит заметила, что она чем-то обеспокоена.

– Прошу прощения, мадам. Дора должна пойти со мной. Хозяин велел нам всем собраться в холле.

Ничего хорошего это не означало. Если самым обычным воскресным утром всех слуг собирали в холле еще до похода в церковь, то определенно что-то произошло.