Он потер виски, пытаясь обрести контроль над собой.

— Послушай, куколка, извини, что был груб. Но идиотские россказни про амебу — чушь собачья. И сразу забудь о фрейдистской ерунде вроде «Меня влечет к шефу, поскольку он напоминает мне отца». Я бы лучше побеседовал о твоей матери.

— Обязательно? Нельзя обойтись без этого?

— Не получится. Не забывай, у нас все-таки сеанс терапии. Мы обсуждаем только матерей.

— Хорошо, и что мы будем делать?

— Следует проанализировать ее поведенческие модели на основе своих детских воспоминаний. А потом как бы достроить отношения, чтобы… Хотя к черту все это, лучше сделаем так — просто обрежем пуповину, связывающую вас.

— Что-что?

— Давайте покончим с вашей матерью, укокошим ее как можно скорее… Мы знаем немало подобных примеров. Матери вечно вмешиваются в личную жизнь своих детей, засоряют их головы своими идиотскими комплексами. Пришло время отомстить за все. Поверьте, вашу старушку не первую и не последнюю найдут в канаве с проломленной головой.

— Вроде бы справедливо, — отозвалась я, решив ни в чем ему не перечить, по крайней мере до поры до времени. — А не могли бы вы подсказать, где можно достать… ну, понимаете, пушку?

— Извините, — ответил он, снова вспомнив, что он профессиональный психотерапевт, — сеанс подошел к концу.

Я открыла глаза и поняла, что сижу на диване, зажав сигарету в руке. Проснулась же я как раз из-за почти догоревшей сигареты, которая грозила вот-вот обжечь мне костяшки пальцев. Я быстро оглядела гостиную и убедилась, что никакого Тони Сопрано нет. Потом взглянула на часы на видеомагнитофоне. Мэри может прийти в любую минуту. Я сладко потянулась: после дневного сна чувствуешь себя более расслабленной и отдохнувшей.

Но почему он затронул эту тему? Зачем начал говорить о моей матери? Проклятый, глупый, толстый гангстер, не имеющий права заниматься частной практикой.

Раздался телефонный звонок. Точно, моя сестра.

— Ты звонишь немного не вовремя, — сразу же заявила я. — Мэри собиралась…

— Но ты же обещала, — возразила Лиза. — Ты велела мне позвонить сегодня вечером.

Можно было обойтись и без дурацкого напоминания. В последнее время я живу в самом настоящем аду, а сестра, как обычно, пытается меня использовать. Но с другой стороны, я и в самом деле просила ее перезвонить.

— Что случилось? — спросила я, пытаясь (хотя не слишком усердно) придать голосу обеспокоенный тон.

— Просто… я… Боже, это ужасно! Речь идет обо мне и Дэне.

— Я думала, у вас все в порядке. Он ведь не бросил тебя?

— Нет, дело обстоит намного хуже. Не могу же я рассказывать все по телефону. Можно к тебе зайти?

— Нет, Мэри…

— Ну, пожалуйста, все это просто не дает мне покоя.

— Вряд ли от меня сейчас будет какая-то польза.

— У меня наступил самый кошмарный период в жизни, — сказала Лиза, и в ее голосе прозвучали раздраженные нотки, — и мне казалось, ты могла бы уделить сестре пару минут. Ведь я всегда помогала тебе выпутываться из неприятностей.

Теперь пришла моя очередь злиться:

— Нет, Лиза, как раз именно ты вечно меня в них впутывала.

— Ради Бога, смени, наконец, свою дурацкую пластинку, — недовольно проговорила она. — Хоть раз в жизни сама ответь за собственные поступки.

— А что я, по-твоему, пытаюсь сделать? Как ты думаешь, зачем ко мне вечером придет Мэри? Ну да ладно, меня удивляет, что ты ни с того ни с сего решила поговорить о Дэне. Встречаешься со своим таинственным бойфрендом уже целых два года, но каждый раз, стоит мне заговорить о нем, ты немедленно переводишь разговор на другую тему. А теперь хочешь провести вечер, обсуждая ваши отношения?

— Ха, вряд ли тебя можно назвать мисс Откровенность, верно? Ты первой прячешь голову в…

Дзинь-дзинь, дз-дз-дзинь.

Меня спас звонок. Если несколько минут назад я с ужасом ожидала появления Мэри, то теперь благодарила Бога, что он послал ее в мой дом.

— Мне нужно идти, Лиза. Мэри уже здесь.

— Ну и иди. Не волнуйся обо мне, ладно? — обиженно крикнула сестра и бросила трубку.

Все еще кипя от злости, под жужжание звонка я открыла дверь и впустила Мэри. По крайней мере, хотелось надеяться, что это действительно она. Я никогда не видела, чтобы Мэри завязывала вокруг головы шарф и надевала солнечные очки. Странное сочетание, совсем на нее не похоже. Женщина, ворвавшаяся ко мне в гостиную, напоминала Одри Хэпберн в одной из романтических комедий шестидесятых годов. Только нужно представить себе актрису, поправившуюся для звездной роли, совсем как Рене Зеллвегер для Бриджит Джонс. И не забудьте прибавить еще килограммов сто и получите полный портрет моего агента. Скажу безо всяких преувеличений: Мэри очень большая.

— Привет, Мэри, заходи…

— Тс-с…

Она прошла мимо меня, осторожно прокралась к окну и выглянула на улицу. Потом задернула занавески и только тогда сняла шарф и темные очки.

— Похоже, удалось избежать слежки, — объявила она гордо.

— Избежать что?

— Избежать чего, дорогая моя, — поправила Мэри раздраженно. — Конечно же, слежки, которую устроила писака из «Мейл». Или ты думаешь, она не станет идти по моему следу? Но я решила воспользоваться трюком с такси, о котором когда-то читала у Лена Дейтона[4]. Он потрясающий писатель, но его весьма недооценивают. Не представляешь, просто кошмар какой-то! Я изо всех сил пыталась объяснить тонкости шпионажа водителю такси, который не знал ни слова по-английски, но, в конце концов, мы все-таки добрались до места. От погони удалось оторваться где-то в районе Камдена.

Мэри плюхнулась на диван, к моему удивлению, даже не попытавшись поискать в квартире спрятанные жучки. Я уселась в кресло напротив нее.

— Прежде чем начнем разговор, хотелось бы прояснить возможное недопонимание. Я не собираюсь обнародовать свое имя, — заявила я.

— Но в «Мейл» так просто не сдадутся. Ты же знаешь, что собой представляют эти бульварные газетенки. Лишить их лакомой истории — все равно что пытаться оттащить взбесившегося терьера от чужой ноги. Столь же бесполезное и хлопотное занятие, дорогая.

Мэри находилась в комнате всего лишь несколько минут, а я уже почувствовала себя в осаде. Подтянув колени к подбородку и приняв позу эмбриона, я попыталась высказать ей протест против вмешательства в личную жизнь.

— Взгляни фактам в лицо, Эми. Завтра утром «Дейли мейл» уж точно объявит Шоко Лад врагом общества номер один. Единственная проблема — они пока что абсолютно не представляют, кто прячется под этим псевдонимом. Но поверь, газетчики не успокоятся, пока не поместят ее прелестное личико на первой странице. Твое личико, между прочим.

Я прижала ноги к груди так сильно, что чуть не сломала позвоночник. Хорошо было бы закончить такой неприятный разговор на этом замечании.

Но не тут-то было.

— Ты ведь знаешь, как вести себя в подобных случаях. Существует лишь один выход: объяви обо всем сама. Лучше контролировать ситуацию и открыть правду именно в то время и в том месте, которые выберешь ты. Правда, ведь, лучше признаться, не теряя чувства собственного достоинства, чем быть пойманной с поличным? Вспомни историю бедного Джорджа Майкла в грязном общественном туалете.

Я ответила угрюмым молчанием.

— Эми, ты же сама понимаешь, насколько разумен предложенный выход.

Я вытянула ноги, зажгла уже третью с прихода Мэри сигарету и сменила тему.

— Хотелось бы узнать только одно: какой подлец информировал «Мейл»? — фыркнула я.

— Не смотри на меня так, милочка. Ты же знаешь, во всем, что касается нашей тайны, я держу рот на замке. Хотя понимаю тебя, я бы тоже была в бешенстве. Как, черт возьми, в «Мейл» узнали, что я твой агент? Видимо, кто-то очень любит потрепаться. Однако не время проводить расследование, сейчас нужно подумать о другом.

— Не могу я этого сделать, пойми. Хочешь, чтобы я встала и объявила: «Послушайте, это написала я»? К тому же ты согласилась держать все в секрете.

— Да, верно, но только ради тебя. И потом, дело было сто лет назад, и многое изменилось с тех пор.

— Не могу я этого сделать, — повторила я. — Мама меня убьет. — Я и на самом деле абсолютно в этом уверена.

— Она не может быть настолько ужасной, ведь она твоя мать. И любит тебя…

— Ты не знаешь ее. Она ничего не делает просто так.

— Позволь мне открыть тебе две истины, которые остаются в жизни неизменными, Эми. Во-первых, обычно все получается не настолько плохо, как мы думаем. И во-вторых, реакция людей на наши поступки порой бывает весьма неожиданной.

Я понимала, что Мэри хотела этим сказать, и, наверное, всегда в глубине души разделяла ее мнение. Устами Мэри глаголет истина. Однако я так же твердо знала: последовать ее совету нереально, поскольку мой агент не учитывает одно ключевое обстоятельство. А именно: я могу с уверенностью предсказать реакцию своей матери на услышанное.

Первый раз в жизни я начала понимать смысл дурацких поговорок о молоте и наковальне, а также о двух огнях. Меня охватила паника, необходимо было предпринять что-нибудь, и как можно скорее. Итак, пришла пора обратиться к надежному запасному плану «Б».

— Мэри, — объявила я так, словно приняла решение.

— Да, дорогая? — отозвалась она и, выжидательно взглянув на меня, пододвинулась к самому краю кресла. Я буквально ощущала опасность, исходящую от нее.

— Мне нужно в туалет.

Уже через десять минут Мэри начала ломиться в дверь ванной комнаты.

— Ну-ка выходи оттуда, — приказала она.

— И не собираюсь, Мэри. Не хочу созывать дурацкую пресс-конференцию.

— Дело в другом, ангел мой, просто кто-то к тебе пришел и ждет у входной двери.

Я осторожно выглянула из ванной, а затем прокралась к окну и, слегка раздвинув занавески, выглянула на улицу.