— Должно быть, это ужасно.

— Нет, ужасно — это когда ты не помнишь своих детей, но все равно любишь их так сильно, а теперь… — я остановилась, обдумывая, что было теперь. Понятия не имела.

— Теперь ты в растерянности, но не волнуйся. Я помогу тебе. Я честно верю, что люди появляются и исчезают из твоей жизни именно тогда, когда нужно. Это сила, которую мы, люди, понять не можем. Иногда нужно просто погрузиться в себя и позволить всему идти своим чередом. Ответы появятся.

Я грустно улыбнулась и кивнула, но, по правде говоря, я понятия не имела, о чем она говорит, как и сияющие камушки, улучшающие ее самочувствие. Ладно…

— Я найду, во что тебе переодеться, — сказала она, склонив голову и протискиваясь мимо меня.

Я проследила за Ми, выходящей из комнаты, и улыбнулась. Осматривая дзен-комнату с множеством глиняных горшков, я думала о своих вещах. В моем номере остались пятьдесят один доллар и новая одежда, но каждой клеточкой своего тела я знала, что не вернусь за ними. Мой взгляд переместился на источник звука, когда я услышала закрывающуюся дверь, затем вернулся к глиняному горшку. Он был синим, с маленькими серыми точками внутри, наверху было желтое кольцо, и одна маленькая серебряная точка располагалась на внешней стороне. Полюбовавшись этой одной точкой и ее красотой, я поставила предмет обратно на полку, даже не заметив, что взяла его в руки. Взяв одинокий камушек из центра, я повернулась к Нику.

— Это символ того, что твое эго — твой худший враг.

— Что? — спросила я, возвращая одинокий камушек обратно в центр горшка.

— Точка на внешней стороне. Она такая же блестящая, как и другие, но она зазнавшаяся, слишком красива, чтобы смешаться с незамысловатыми точками.

— Ох, — произнесла я, как и до этого отвечала Ми. Чудаковатый — это я еще мягко о нем выразилась. Эти люди были странными вдвойне. Мне не приходил на ум ни один ответ. Что вообще можно было ответить на такое?

Ник рассмеялся и почесал голову.

— Ми думает, что все камни и горшки что-то символизируют. Она безумна, но я люблю ее и не хочу, чтобы она встревала во все это.

— Во что? Ты говоришь так, будто это нечто большее, чем кажется. Ты просто загипнотизируешь меня, чтобы помочь мне вспомнить что-то о моей сестре.

Выражение лица Ника изменилось на снисходительное, и он хотел что-то сказать, но сдержался.

— Что? Скажи, — приказала я.

Его ответом стал громкий вздох и еще больше лжи:

— Ничего, забудь.

Мгновение я мысленно боролась с собой, пытаясь отбросить подозрительность и не сказать, что он тоже что-то скрывает. Но ничего подобного не слетело с моих губ. Вместо этого я опять скинула все на свою паранойю, когда ожидала от каждого человека неприятностей.

— Прости за все неудобства, Ник. Я действительно не хотела втягивать тебя или Ми во все это. У меня никого нет. Абсолютно никого. Ты хоть представляешь, насколько это тяжело?

Ник оперся плечом на дверную раму и скрестил руки.

— Нет, и меня прости. Просто, ну, Ми все время заставляет меня делать вещи, которые я не хочу делать. Вещи, типа этих, которые могут быть опасными, а может и нет. Что, если я введу тебя в транс, а ты скажешь мне, что являешься убийцей или еще что-то? Что, если ты скажешь, что ты — настоящая Гэбби, но не выходила замуж за Пэкстона? Что, если ты скажешь, что убила сестру, чтобы занять ее место? Что, если…

— Ладно, ладно, я поняла, но я честно так не думаю. Мне снятся сны, или иногда я вижу что-то, что вызывает быстрые видения прошлого.

— Но кем ты была в этих видениях? Гэбби или Иззи?

Мне понадобилась секунда, чтобы обдумать это.

— Я была Гэбби.

— Гэбби после подмены? А что до этого?

Это мне тоже нужно было обдумать.

— Я… я была Гэбби. О Боже. Ник. Я не знаю. Я чувствую себя Иззи. Ты сможешь сказать? Когда загипнотизируешь меня?

— Нет, я вызову воспоминания дня аварии и все. Надеюсь, этого тебе будет достаточно.

Я нахмурилась и подошла к окну. Пальцами я раздвинула бамбуковые жалюзи и сделала глубокий вдох.

— Как я узнаю?

— Ты о чем?

Вглядываясь через дорогу, я отсчитала окно своего номера, осознав, что оставила включенным свет.

— Ты загипнотизируешь меня. Откуда я узнаю, что сказала? Я буду помнить?

— Я никогда не гипнотизировал никого с амнезией. Понятия не имею, что ты вспомнишь, но я все запишу. Сможешь послушать потом.

— Хорошо, это сработает.

Ник опустил руки и выпрямился.

— Ты не можешь здесь остаться. Одна ночь. Не более.

— Хорошо, — кивнула я, соглашаясь.

— Я набрала тебе горячую ванну с лавандовой пеной. Она поможет расслабиться, — пробубнила Ми, прыгая на руки Нику.

Его длинные конечности обернулись вокруг нее, и он поцеловал ее в голову.

— Я подготовлю все для тебя, — предложил он.

Я почувствовала быстрый прилив адреналина, сообразив, что он имеет в виду.

— Ты сделаешь это сейчас?

— Да, если смогу. Никаких обещаний.

— Хорошо, — согласилась я, сердце громко билось в груди от волнения. Огромное количество «что, если» пронеслось у меня в голове, но я сфокусировалась на лавандовой ванне. Вот и все. Наконец, я узнаю правду.

Надеюсь.

Глава третья

Горячая вода и ароматная пена не сильно помогли успокоить волнение, бушующее в моем теле. Пузыри пены были больше похожи на иглы, пронзающие мою кожу. Тысячи игл. Из ванны я вылезла еще более напряженной, чем когда в нее залезала. Что, если это не сработает? Что, если у меня не получится расслабиться достаточно, чтобы войти в транс? У меня даже не получилось расслабиться для того, чтобы понежиться в потрясающей ванне. Она была из тех старых моделей с ножками в виде лап и с наклоном, который должен был нагнать сон.

Сомнения наполняли мой разум, пока я вытиралась и надевала мягкий хлопковый костюм с шортиками. Я засмеялась, увидев свое отражение и малиновых монстров, покрывающих розовый материал. Я едва знала Ми, но точно могла представить ее в забавных пижамах.

Я тихонько шла по паркетному полу. Не то чтобы я подслушивала, просто слегка замедлила шаг и прислушалась к препинаниям Ника и Ми.

— Ми, мне не нужно все это, чтобы загипнотизировать ее, — жаловался Ник.

— Это не для тебя. Для Гэбби. Хочу, чтобы она расслабилась и чувствовала себя уютно.

— Что мне с тобой делать, Ми? Ты сводишь меня с ума. Ты мне даже не нравишься.

Мои ноги замерли, когда я услышала поцелуй.

— Ты оставишь меня, потому что любишь. Вот что ты со мной сделаешь. И ты поможешь ей, потому что это правильно. Карма будет тебе благодарна. Я обещаю.

— Лучше бы ты была мне благодарна.

Больше поцелуев.

— Перестань, или я отблагодарю тебя прямо сейчас.

Я улыбнулась их игривости, тоскуя по мужчине, который не отвечал мне взаимностью. Глупышка. Вот кем я была.

— Можешь хотя бы выключить этот дурацкий фонтан? Из-за него мне хочется писать.

— Нет, но ты сможешь выключить его, если введешь ее в транс и выяснишь, что с ней произошло. — Условие «если» прозвучало с ноткой сомнения в голосе Ми, скрытый вызов Нику.

— Ты ведь знаешь, что я психиатр, да? Не получится манипуляцией заставить меня поспорить с тобой.

— Ладно, спорю на минет, что у тебя не получится выяснить, что произошло той ночью.

Отлично. Именно то, что мне нужно. Я потопталась по паркету, прерывая их, и прочистила горло.

— Спасибо, Ми. Никакого давления, — сказала я, присоединяясь к ним в освещенной свечами комнате. Голубой глиняный горшок размером с детский бассейн стоял слева от меня, наполненный лазурной голубой водой и цветами белого лотоса, плавающими вместе со свечами с ароматом лаванды. Должна признать, мне действительно казалось, что я вошла в комнату Далай Ламы. Мирная безмятежность окружила меня чувством благополучия. Может, Ми и не настолько безумна, какой казалась. Может, она просто сидит на чем-то? Звуки ветра, птичьего пения и океанских волн, разбивающихся о берег, слышались из стереосистемы. Если не считать мерцающих свечей и голубого света со дна бассейна, комната была погружена во тьму.

Ми рассмеялась из-за моего комментария, а лицо Ника стало на пять тонов краснее.

— Давайте покончим с этим. Ми думает, что должна сначала расслабить тебя, а потом будет моя очередь. Ты услышишь мой голос, когда она разрешит, — Ник закряхтел, когда Ми ударила его локтем в живот.

— Ты злой. Ты должен доверять мне.

Я не знаю, можно ли назвать его подкаблучником, но он тут же встал и извинился. Вау, Пэкстон бы никогда так не поступил.

— Прости, Ми. Не хотел, чтобы ты чувствовала себя менее важной. Конечно то, что ты делаешь, помогает.

Ми встала на носочки и поцеловала его.

— Ты прощен. Я люблю тебя.

— И я тебя люблю. Продолжай свое вмешательство, — произнес Ник с улыбкой.

Ми вывернулась из его рук и принялась инструктировать меня.

— Ладно, Гэбби, ложись на кушетку и устраивайся поудобнее. Ты услышишь и почувствуешь разные вещи вокруг себя. Не открывай глаза и фокусируйся на моих словах и своих ощущениях. Вот и все.

— Разве мне не нужно сфокусироваться на моей сестре или ночи аварии? — я не помнила, откуда знала это, но знала, что где-то слышала такое. Наши сны вызваны последними мыслями перед тем, как мы засыпаем. Хоть у меня и не было доказательств, я верила в этот миф.

— Господи, нет. Это последнее, о чем тебе стоит думать. Хочу, чтобы ты забыла обо всем. Не думай ни о чем, кроме моего голоса. Твои чувства отреагируют сами по себе, если дашь им время.

Кривая кушетка закачалась взад-вперед, когда я села на нее. Я вздохнула и тут же подскочила, чувствуя, что вот-вот упаду.