Джетти Вудрафф - Шлюха

Я издала короткий смешок.

— Ты знаешь, Лейн. Ты поймал меня, помнишь? Ты хотел знать, что я задумала. Я солгала, сказав, что не знала, что он не один, и ушла.

— А я последовал за тобой.

— Да, ты дал мне пятьдесят долларов.

— Клянусь, я просто хотел, чтобы ты подрочила мне, и собирался уйти, Гэбби. Я не планировал этого. Кэндес не было рядом, я чувствовал себя одиноко, и мне… мне жаль, Гэбби.

— Все хорошо, Лейн. По крайней мере, из-за этого Пэкстон захотел меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, ребенка.

— Какого ребенка?

— Моего, Офелию. Ты создал ее.

— Нет, не я. Она не мой ребенок.

— Нет, конечно, нет. Пэкстон ее папа. Он так сильно любит ее. Она его, без сомнения.

— Он обижает ее?

— Ни за что. Он и Роуэн любит. Пэкстон прекрасный отец.

— Но Роуэн его дочь. Думаешь, Офелия не его? Она вполне может быть дочерью Пэкстона.

— Я так не думаю. Роуэн тоже не его.

— Конечно, его. Что ты имеешь в виду?

— Однажды она пришла ко мне. Татьяна. Она была шокирована тем, что я родила Офелию. Спросила, была ли она от Пэкстона, и я разозлилась на нее. Сказала, что, конечно, она его, и Татьяна извинилась. Сказала, что была с ним восемь месяцев, и они ничего не использовали, а после тех выходных, которые она провела с квотербэком какой-то футбольной команды, она забеременела. Так что она предположила, что Роуэн его… Тогда Пэкстон поставил в доме камеры. Он злился, что я впустила ее в дом, что подпустила к Роуэн.

— Он поставил камеры в доме?

— Да, на всех входах и в своей спальне.

— Зачем он установил ее там?

— Чтобы я знала, что он всегда следит за мной. Знаешь, я могла бы забеременеть от одного из тех парней из банды. Отцом мог бы быть кто-то из них.

Я сонно засмеялась.

— Вот только все они были темнокожими, да и время неподходящее. Ты заплатил за секс со мной три недели спустя, и ты не вышел из меня. Я помню.

— Господи Иисусе, Гэбби. Ты сейчас серьезно? Думаешь, Офелия моя дочь?

— Да, Пэкстон не может иметь детей.

— То есть? Конечно, может.

— Нет, не может. Мы никогда ничего не использовали, а когда обратились к врачу, пытаясь зачать мальчика, он сказал мне, что Пэкстон не может. Сказал, что численность его сперматозоидов практически нулевая. Вероятно, это из-за свинки, которой он переболел в детстве.

— Блядь, Гэбби. Пэкстон знает об этом?

— Нет, я солгала ему. Сказала, что врач нашел какую-то проблему с моей маткой, что-то вызванное рождением Офелии. Он считает, что дело во мне.

Тишину нарушили шаги Лейна. Он, несомненно, сходил с ума.

— Я хотел, чтобы Ник стер твои воспоминания о нашем сексе, но не ребенке. Блядь.

— Ты злишься?

— Нет, нет, я не злюсь, Гэбби. Я… черт. Я даже не знаю.

— Ты сказал мне продолжать попытки с Пэкстоном. Сказал, что я нравилась ему. Это твои слова, Лейн.

— Да, потому что я знал, что не прикоснусь к тебе, будь ты его. Не потому что я думал, что ты беременна моим ребенком. Господи Боже. Я не знаю, что теперь делать.

Не знаю, это аудио остановилось, или я оглохла. Я хотела, чтобы это закончилось. Я хотела повернуть время вспять. Не знать этого. Это могло уничтожить Пэкстона. Я слушала запись, прикрыв рот рукой, в другой держала пустой бокал, мечтая о еще одном коктейле. У Пэкстона было трое детей, и ни один из них не был ему родным. Я сглотнула и прислушалась к шуму, когда Лейн вернулся в комнату с Ником.

— Ты должен заставить ее забыть о том, что у нас когда-либо был секс. Заставь ее забыть, что я отец Офелии. Сделай это, Ник. Ты должен. Если Кэндес узнает, она тут же бросит меня. Они друзья. Это рано или поздно станет известно. Ты должен это сделать.

— Ты не хочешь своего ребенка?

— Ей четыре. Она думает, что Пэкстон ее отец. Сотри это дерьмо из ее памяти, Ник. Сделай это.

Кто-то сделал глубокий вдох, и дальше прозвучал голос Ника. Я не слышала, что он говорил, но услышала, когда все закончилось.

— Я сейчас разбужу тебя, Гэбби. Я отсчитаю от десяти до одного. Каждый раз, когда я буду произносить число, твой мозг будет запоминать слова, которые я только что сказал тебе. Ты запомнишь их, как любое другое воспоминание, когда я дойду до единицы, хорошо?

— Да, хорошо.

Ник медленно отсчитал от десяти до одного.

— Проснись. Как себя чувствуешь?

— Эм, хорошо. Как я справилась? Получилось?

— Сколько у тебя детей, Гэбби?

— Эм, двое. Тебе это известно. А что?

— Как зовут их отцов?

— Отцов? Их отец Пэкстон Пирс. Что ты имеешь в виду?

— Ничего, Гэбби, все прекрасно. На следующей неделе, обещаю, когда ты проснешься, изнасилование сотрется из твоей памяти, и все это закончится.

Конец записи. Я подождала, когда погаснет экран, и закрыла ноутбук.

— Боже мой.

— Что? Расскажи, — сказал Пэкстон, закрывая за собой двери.

Я безмолвно посмотрела на него на короткое мгновение. Не могла сказать ему этого. Новость уничтожила бы его, разбив на мелкие кусочки. Он бы отправился на лодке в центр океана и привязал груз к своей ноге.

— Расскажи мне, Габриэлла. О чем была запись? Что ты узнала?

Я набрала полные легкие соленого морского воздуха.

— Я поцеловала другого мужчину.

Пэкстон сел рядом и нахмурился.

— Что? Когда?

— Помнишь, когда ты заставил меня пойти на кулинарные курсы? У шеф-повара был бар. Он научил меня готовить напитки. Он мне понравился. Мы смеялись и веселились, — объясняла я то, что недавно узнала. Это не было ложью, верно? Просто я не собиралась рассказывать об остальном. Я никогда бы не сказала ему об этом. Эта тайна должна была отправиться со мной в могилу.

— Что ж, думаю, я заслужил это. До аварии ты не смешивала напитки. Это убедило меня в том, что ты Иззи.

— Я и так Иззи.

— Ты знаешь, о чем я.

Я пыталась вести себя так, будто не узнала только что самый безумный кусочек этого пазла.

— Ты, наверно, должен выпороть меня за то, что я поцеловала другого.

— Я определенно могу это сделать, — сказал он, запуская руку под плед.

Той ночью с Пэкстоном я позволила всему исчезнуть. Мне было это необходимо. Я не могла справиться с тем, что на меня обрушилось, хотя глубоко в сердце всегда знала, что что-то не так. Просто не знала, что именно. Мы трахались словно обезумевшие животные, во всех мыслимых позах. Мы трахались, сосали, облизывали друг друга, царапались и целовались, но мой мозг цеплялся за то, о чем я мечтала забыть. Не стоило слушать. Нужно было позволить Нику удалить запись.

Пэкстон рухнул первый, тяжело дыша мне в шею.

— Ты раздавишь меня, — пробормотала я из-под него.

Он перенес вес, но совсем немного. Он все еще наполовину лежал на мне.

— Господи, детка.

Я изогнулась, доставая руку из-под себя, и поцеловала его в губы.

— Не хочу слушать последнюю запись, не хочу знать, что в конверте, и мне плевать, где мой камень. Я люблю тебя. Давай прекратим.

— Нам осталось одно видео, и ты хочешь остановиться?

— Да, меня это больше не волнует. Ты прав. Давай создавать новые воспоминания, и постараемся сделать так, чтобы Вандер чувствовал столько любви, сколько возможно.

Пэкстон перевернулся на живот и закрыл глаза.

— Ты ведь знаешь, что не сделаешь этого.

Я прикоснулась к рубцам на его спине, оставшимся от моих ногтей, и он зашипел.

— Сделаю.

— Лгунья. Всего одна запись, Габриэлла. Хочешь остаток жизни провести, гадая, что там было?

Тяжелый вздох вырвался из моих легких, и я поняла. Он был прав.

— Пэкс?

— Мм?

— Где может быть мой камень? Тот, который индеец дал маме, мне и Иззи?

Пэкстон глубоко вздохнул и перевернулся.

— Ты не говорила мне, что это что-то ценное. Я даже не знал, что у тебя была сестра.

— Где он?

— Я выбросил его в океан.

— Почему?

— Потому что был кретином, потому что мог. Спросил тебя, что это за камень, ты назвала какое-то его научное название. Может, даже и сказала, что это гематит. Не помню.

— Ты выбросил его в океан? Уверена, он многое для меня значил.

— Я тоже так думаю. Ты каждое утро ходила на пляж, надеясь, что его выбросило на берег. Ты никогда об этом не говорила, и только теперь я понимаю, что он был дорог тебе. Прости.

Я улыбнулась. Я не могла не простить его.

— Хорошо, что Ми дала мне новый.

— Согласен. Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Пэкстон. Мы идеальное сочетание двух безумий.

Лежа с закрытыми глазами, Пэкстон снова улыбнулся, безропотно соглашаясь.

Идеальное сочетание двух безумий. Это были мы.

Следующий день был адски сложным. Казалось, будто меня сбил чертов грузовик. Я просто не понимала, как это может быть правдой. Офелия была его точной копией, ей всегда нужно было все контролировать. Я не могла понять. С какой стороны я ни обдумывала новообретённые знания, было трудно в них поверить.

Об этом я думала, когда Пэкстон вернулся с работы домой. Даже не слышала, как он вошел, не говоря уже о машине. До этого всегда слышала, как подъезжает его пикап. Роуэн сидела на ступеньках бассейна, Вандер и Фи выкапывали ямы под сосной для своих динозавров, а я расположилась на краю шезлонга. Мыслями я была где-то далеко и совершенно не обращала внимания ни на что вокруг.