Голова не держалась на плечах. Только одно слово стучало в ней: «Диана! Диана!»

Мужчина остановился посреди улицы, усмиряя головокружение. Реальность вращалась, он сходил с ума. Рядом он заметил круглосуточный магазин. Напиться. Еще раз. До

полного отключения. Вот, что ему было необходимо. Макс вернулся в машину с

несколькими бутылками водки. Дрожащими руками открыл первую и приложился к

горлышку. Но голос Зары не хотел затухать в голове.

— Замолчи, замолчи, ради бога! — крикнул он и сжал голову руками.

Надо ехать… Куда-то, но ехать, не стоять на месте. Руль под его руками горел, шины не

успевали сцепляться с дорогой. Он выжимал максимум из своего спортивного автомобиля.

Двести сорок, так мало. Скорость отключила разум, водка соединялась в крови с ядом от

ее слов, и он умирал. Внезапно в глаза ударил яркий свет, и Макс отпустил руль. На такой

скорости и в таком состоянии он не видел и не понимал ничего. Дерево перед ним и мысль

о Диане были последним, что он увидел перед тем, как темнота вонзила в него свои когти.

Глава 13.

Тяжелая стеклянная дверь, духота, и сердце болезненно стучит внутри. Ирина приложила

к прозрачному стеклу ладони. Больно. Она чувствовала боль, которой не было. Стекло, просто-напросто, было холодным… Зачем она здесь стоит? Зачем она пришла сюда? Не

все ли равно ей, что происходит с человеком за этой дверью? Это не ее дело. Она не имеет

никакого отношения к этому человеку. Он для нее никто. Его больше нет в ее жизни. Он

навсегда остался там, где слезы и боль, там, где страх и отчаяние. Девушка приложила

руку к двери, ощущая неприветливый холод, исходивший от стекла. НИИ скорой помощи

имени Н. В. Склифосовского. Куда их только ни заводила судьба. Вот он, конечный пункт, точка невозврата. Он лежит сейчас здесь, в критическом состоянии, почему же опять

грустно? Почему опять не радостно? Почему мечты никогда не приносят удовлетворения, когда сбываются? Чертовы законы Вселенной. Зло возвращается злом. В нее оно уже

ударило дважды. Девушка смотрела в стекло, пытаясь прожечь в нем дыру взглядом, но

оно не плавилось. Ладони вспотели, было сложно это сделать.

— Девушка, вы куда? Туда нельзя. Только родственникам, — мужской голос прорезал

туман грусти у нее в голове.

Ирина неожиданно толкнула дверь и вошла внутрь. Стерильная чистота, угнетающая

тишина, и лишь редкие всхлипы медицинских приборов раскрашивали эту въедающуюся

в мозг тишину. Она словно увязла в липком болоте.

— Девушка! Я сказал, посторонним нельзя!

— Ей можно, — ответил Стефан, показывая свою взъерошенную голову из-за двери, где

стоял небольшой диванчик.

— Она жена, сестра или… кто? — допытывал его врач.

— Ей можно, — с нажимом сказал Стефан и грозно посмотрел на доктора.— Она заменит

меня. Не бойтесь, она не отравит его во сне. Ведь так, Ира?

— Конечно, нет, — прошептала она, слегка качнув головой. Там, немного дальше, лежал

он, а она не могла посмотреть на него. Не хватало мужества.

— Хорошо, — сказал врач и, поджав недовольно губы, вышел.

— Как он?

— Живее всех живых, — грустно пошутил Стефан. — Он уже два дня тут. Почему ты не

приехала сразу?

— Я не могла. У меня были проблемы. В телефоне поменяла симку, и только сегодня

утром увидела сообщение. Но я сразу заподозрила что-то неладное, когда в офис не

пришли документы по тендеру, — говорила она, не скашивая взгляд даже на градус, чтобы

не видеть белую простыню, белые стены и его, без сознания.

— Тендер… Вот, держи, — протянул ей листы бумаги.

— Что это… Я не пойму…

— Все кристально ясно. Он отдал тебе свои акции. Фирма Макса — твоя.

— Нет, нет. Зачем? Ерунда!

—Зара, очнись. Он, перед тем, как попасть в аварию, влетел в офис нашего юриста и

заставил его распечатать эти документы. Фирма твоя.

— Хватит это повторять, Стефан. Я поняла и в первый раз. Это можно изменить?

Отменить, порвать бумаги? Боже, что он наделал…

— Я, как вице-президент и, по совместительству, брат этого оболтуса, имею право

оспорить любое его решение. Но я не буду этого делать.

— Почему?

— Потому, что он захотел так. Захотел отдать все своей самой любимой «бабочке», —горько усмехнулся он. — Отныне ты — генеральный директор фирмы «Beker Development Company».

Ирина с непониманием смотрела на листы в ее руках. Что же за бред происходил сейчас?

Какая фирма, какой из нее директор? Ее бы в психушке закрыть на пару дней, а он ей

фирму отдал. Идиот! Она закрыла глаза, считая про себя, открыла их и посмотрела на

Стефана.

— Забери. Мне это не надо.

— Мне тоже не надо. Фирма принадлежит ему, — посмотрел на Макса, и взгляд Ирины

повторил движение его глаз. Она заметно побледнела, стала такой же, как и Стефан. —Это его собственность, понимаешь? Он мог отдать ее бродячей собаке, первому

встречному человеку на улице, кому угодно. А отдал любимой женщине.

— Я не его любимая женщина…

— Это вы решите потом. А сейчас я оставлю вас, только перед этим хотел спросить. Что с

Мариной? Что вы скрываете? Почему я не могу до нее дозвониться?

Только сейчас она заметила, какие уставшие были у него глаза, глубокие морщины

прорезали всегда такое свежее и жизнерадостное лицо. Мешки под глазами напоминали

опухоли, волосы торчали в разные стороны. Сколько же он не спал?

— Клянусь, я не знаю. Меня тоже удостоили парой слов, попросили не отрывать от работы

и обещали перезвонить. Но, как видишь… — развела руками.

— Работа… Точно! Как я не додумался съездить туда. Ты побудешь с ним, пока я навещу

Марину?

— Конечно. Удачи, Стефан. Передай ей, что ее ждет взбучка от меня за такое поведение!

Стефан улыбнулся и ушел, а Ирина так и осталась стоять спиной к Максу и лицом к двери.

Стерильная чистота, холод и чувство безнадежности. Белые стены безжалостно давили на

мозг, заключая в свои удушающие объятия. Стало трудно дышать. Горло сдавило, руки

снова вспотели. Что с ней происходит? Из-за чего она волнуется? Мужчина, лежащий

перед ней, не стоил и секунды ее волнения, но сердцу было плевать на выводы, сделанные

мозгом. Сердце так и осталось с ним, оно простило ему все. Даже то, что прощать было

нельзя.Она не смогла простить, но сердце было добрей. Предатель. Она воевала каждый

день с этим проклятым сердцем, желая позвонить ему, сказать совсем другие слова, сделать совсем другие вещи, но гордость и обида не позволяли. Так, из раза в раз, она

засыпала с кровоточащим сердцем, зная, что тот, кого так ждет ее душа, пытается сейчас

выстоять в борьбе с жестокой реальностью. Но он проигрывал. Она знала это, поэтому

помогла ему сорваться в пропасть, рассказав всю правду. Как часто эта самая правда

свергала их в пучину ненависти и злости? Душа была насквозь прошита дырами от

гребаных признаний у обоих. Но они сами выбрали этот путь. Только они сами.

Сейчас она повернется, еще минуту… Две, три, четыре… Девушка развернулась к нему

лицом и задержала дыхание. Приблизилась к койке и сжала в руках документы. Она

подошла к нему и села рядом. Минут пять девушка провела в разглядывании человека, который просто смял в руках ее жизнь, как клочок бумаги, а затем разорвал его на сотни

мелких кусочков. Только сначала он написал на нем любовные стихи и признания, дал ей

надежду, а потом окропил этот лист кровью.

— Ты решил так откупиться от меня? — тихо спросила, сминая в руке листы. — Думаешь, твоя фирма стоит хотя бы взгляда нашей дочери? Знай, я верну тебе эти бумаги, как только

ты очнешься. А ты очнешься! Слышишь? Очнешься!

Ее голос сорвался, и она замолчала. Документы положила на тумбочку, стоявшую рядом.

Руки нервно дрожали. Что ему сказать? Его глаза были закрыты, он не шевелился. И

только цифры на приборе знали, жив он или нет.

— Ты всегда доставлял мне боль. Даже сейчас. Ты лежишь полуживой, а мне больно.

Понимаешь? Больно. Очень. Это наша судьба, наше проклятие, да? Причинять друг другу

боль… Думаю, окружающие от нас в шоке. Мы, действительно, самая странная парочка

всех времен и народов. Значила ли я, хоть что-нибудь, для тебя? Или просто была шлюхой, еще одной бабочкой, попавшей в твой сачок? — Ирина слегка коснулась его руки, задерживая дыхание.

Когда-то она любила эти сильные руки, дававшие ей столько силы и защиты. И

приносящие еще больше боли своими ударами, которые всегда были точны. Он никогда не

промахивался, только не с ней. Она помнила, как сгорала в неистовом пожаре страсти, когда эти руки исследовали ее тело, когда они касались каждого миллиметра кожи и

души... Она помнила все. Его прикосновения навсегда выжжены на ее теле безумными

узорами. Сейчас же его руки были неестественно холодны. Внезапно и девушке стало

холодно.

— Холодно, правда? — Она опять говорила с ним. — А ведь, когда-то, наша жизнь была

огнем, вулканом, мы жили, как на пороховой бочке. Ты и сам себя боялся, признайся.