В ответ компания услышала сравнительную характеристику обувных аксессуаров ведущих фирм, среди которых выделялись немецкие (для мужчин) и итальянские (для женщин).

– А трусы, их же никто не видит? – не унимался Лева. Слушатели познакомились с анализом деятельности компаний по производству белья. Мало того, что Лана внешне представляла собой витринный образец, она еще была ходячей энциклопедией стилиста.

– Очень хорошо, – похвалила она футболку Левы с крокодильчиком на груди, – что тебя с детства одевают в фирменные вещи. «Ла Коста» – дорогая вещь. Под «Ла Косту» больше всего подделок, но это фирма.

– Мне бабушка прислала из Америки, – гордо объявил Лева, которого с боем загоняли в душ и заставляли менять одежду.

На прощание корзинку Ланы загрузили вином из кладовой – упрочили примирение с соседями. Лева вызвался помочь донести тяжелый груз.

Он неожиданно подружился с Ланой, которая, если отбросить ее специфические знания, в развитии уступала мальчику, не была спесива и с удовольствием брала у него уроки раскладывания пасьянсов на компьютере.

Через неделю собаки покрылись ровным черным бархатом новой шерсти, и эстетическое чувство Ланы не страдало, когда она гуляла с Левой и сворой по окрестностям.

Ксюша исподволь выяснила у Олега его отношение к хозяйке. Характеристика «смазливая пустышка» настолько расположила ее к Лане, что она обещала ей лично подобрать хорошенькую собачку. На взгляд Ксюши, лучше всего Лане подходила левретка – порода изнеженная, глуповатая и эгоистичная.

Поля делилась с Ланой секретами отжимания лишних калорий из продуктов, а Ирина переводила инструкции на ценниках дорогих вещей.

Джинсы

Их изобрели в позапрошлом веке техасские скотоводы и носит весь свет. Исключение – немногочисленные дикие племена в набедренных повязках и некоторые тучные женщины, стыдящиеся выставлять напоказ филейные части тела. Эти последние смертельно завидуют остальной планете, щеголяющей в джинсах и в пиру и в миру. Поэтому, когда индекс массы тела позволил Ирине, Поле и Ксюше влезть в последний размер джинсов, купленных не в магазине «Богатырь», а в обычном, они отмечали сие событие как праздник и ликовали, точно беременные невесты, втиснувшиеся в подвенечные платья.

На Ирине джинсы сидели очень ладненько, у нее фигура в виде амфоры. Поля и Ксюша, на выдохе застегнув «молнию», обнаружили, что над поясом нависают лишние килограммы и смахивают на тесто, ползущее из кастрюли. Эти мелкие недостатки легко маскировались длинной футболкой. Главным же оставалось хмельное чувство стройности и юности, дозволенной безъюбочной распущенности, которое дарили джинсы. В них было неудобно сидеть, а также дышать и наклоняться, непривычно ходить и подниматься по ступенькам – малая цена за право быть причисленными к джинсовому миру.

Праздник Первых Джинсов отметили разлитой в фужеры минеральной водой (из солидарности с Ксюшей спиртного не употребляли) и нарушением диеты в виде салата, заправленного майонезом. Синие грубые штаны ознаменовали новый этап в деятельности школы похудания – эпоху бурного увлечения косметическими процедурами. При активном участии Ланы скупались кремы, лосьоны, скрабы, средства по уходу за волосами и прочая, прочая. Лева перестал испуганно вскрикивать, увидев маму с кроваво-красным лицом (маска из клубники), или пронзительно-зеленую Тексю (хлорофилловая маска), или каменно белую Тюполь (лечебная глина). Он поражался тому, сколько времени они тратят на бессмысленные занятия и глупые разговоры.

Лежат в ряд на диване. На глазах пакетики от спитого чая, на лице жижа отвратительного цвета, и горячо обсуждают, чем бы еще себя удобрить. Зачем? Отличия, может, в микроскоп и видны, но невооруженным глазом не заметны. Мало того что голодом себя морят, электромассажером полируются, фрукты на маски переводят, так еще и ночью им покоя нет. Заклеивают «проблемные» участки на лбу, висках и около рта пластырем, чтобы морщины не появлялись, – точно бандитки, которые головами в стекло въехали.

Лева не догадывался, и ему, конечно, никто не стал бы объяснять, что в жизни мамы и ее подруг наступил период нечаянных надежд. Десяток лет назад, растолстев и потеряв девичью привлекательность, они махнули на себя рукой: пусть какая есть, я не претендую, мне много не надо. Но, упаковавшись в тугие джинсы, накачав мышцы и закрыв поры на коже лица, они обрели второе дыхание, я могу не только в хоре подпевать, а в солистки выбиться. Тем более, что у каждой была конкурсная комиссия – конкретный объект для очаровывания и покорения.

У Ирины закончился отпуск и предстоял первый выход в свет в новом облике. Она наконец решилась снять очки и приобрела контактные линзы. Лауреат парикмахерских конкурсов, он же личный стилист Ланы, выкрасил темные волосы Ирины пятью красками – от белой до каштановой, заворачивая каждый слой в фольгу. Напрасно она боялась, что станет полосатой, – превратилась в эффектную шатенку с золотистым отливом. Короткая стрижка выгодно подчеркивала длинную шею, которая мягко переходила в покатые плечи. Их изгиб повторяли уже не карикатурно большие, но все-таки заметно округлые бедра. Под присмотром подруг и перед зеркалом Ирина неделю тренировала походку в босоножках на высоком каблуке. Вопрос, что надеть, не стоял. Конечно, джинсы. Плюс голубой льняной жакет с коротким рукавом. Ансамбль портила кожаная авоська, в которой Ирина носила деловые бумаги. И опять на помощь пришла Лана, пропахавшая бутики и купившая белый лайковый портфель, умопомрачительный по цене и виду.

Ирина шла на работу как на испытание – скорее забавное, чем судьбоносное, участвовала в конкурсе, где самые низкие баллы уже получала.

– Добрый день! Рада вас видеть, – поздоровалась Ирина с сотрудниками и прошла к своему столу.

– Привет, красотка! – Никита Юсупов широко улыбался. – Новенькая? За этот стол ты напрасно устраиваешься. Он принадлежит начальнице.

Ирина по привычке подняла руку, чтобы поправить очки, вспомнила об их отсутствии и по ходу изменила жест. Она погрозила Юсупову пальчиком:

– Никита! Вам не кажется, что вы допускаете непозволительную фамильярность с руководителем?

Из рук Юсупова выпала колба и разбилась. По комнате поплыл сладковатый эфирный запах.

– Ирина Данииловна? Вы? – растерянно спросил Никита.

Ему вторили коллеги, шумно восхищаясь преображением Ирины. Среди лестных «вы помолодели на десять лет», «потрясающе выглядите», «вам очень идет стрижка» проскочило и завистливо-женское: «Вы из Америки? Их пластические хирурги делают чудеса».

– Друзья мои! – счастливо улыбалась Ирина. – Спасибо за добрые слова! В Америке я не была, операций не делала. Просто немного похудела и сменила прическу. Надеюсь, эти перемены не повлияют на наш производственный процесс. И если мы сейчас же не проветрим помещение, то под действием паров эфира свалимся в забытье. Никита! Вы продолжаете расточительно относиться к реактивам!

Ксюша и Поля встречали Ирину возле института. Им не терпелось засыпать ее вопросами, хотя радостный вид подруги говорил сам за себя. Они зашли в кафе, изучили меню. Диете соответствовал только салат «Шопский» и боржоми.

– Рассказывай! – велели подруги Ирине.

– Еще требуется осмысление, – мечтательно улыбнулась Ирина. – Вероятно, мое чувство представляло собой манифестацию скрытой рефлексии. Подсознание предложило его в качестве защитного средства от глубокого недовольства собой.

– Я ничего не понимаю! – возмутилась Поля.

– Говори по-человечески! – велела Ксюша. – Ты видела Юсупова? Как он на тебя отреагировал?

– Едва не упал со стула, разлил реактивы, потерял дар речи и разевал рот.

– Ура! – в голос закричала Ксюша.

Поля захлопала в ладоши. Официант презрительно глянул на клиенток, пришедших в восторг от овощного салата и минеральной воды.

Ирину допрашивали с пристрастием. Но добиться от нее толку можно было только конкретными вопросами: как посмотрел? что сказал? а ты? а он? Ирина норовила съехать в пространные рассуждения, по мнению Поли и Ксюши лишние.

Стремление к победе, работа над собой оставляли в стороне вопрос, ради чего эта победа, собственно, нужна. Но когда отзвучал грохот литавр, Поля и Ксюша задумались над тем, что будет дальше. Ирина закрутит роман с подчиненным? Бросит мужа? У Левочки не будет отца? Они вдруг почувствовали себя пособницами разврата, толкающими честную женщину на панель.

– Что с вами? – удивилась Ирина. – Почему вы так странно смотрите на меня?

– У тебя была замечательная семья, – вздохнула Поля.

– Почему «была»?

– Ребенка пожалей! – прямо заявила Ксюша.

– Вы полагаете, – сообразила Ира, – что я теперь брошусь во все тяжкие амурных приключений.

– Тайно будете встречаться? – упрекнула Поля. – Как Вася с Зойкой?

– У Марка, наверное, голова чешется, рога пробиваются, – хмыкнула Ксюша.

– Ничего у него не чешется и не будет чесаться никогда! – строго ответила Ира. – Я все время пытаюсь вам объяснить, в чем заключается главное достижение, а вы требуете несущественных деталей или обвиняете меня в вымышленных грехах.

– Ты хочешь сказать, – уточнила Ксюша, – что Никита тебя не… слово есть такое… не влечет?

– Влечет, – призналась Ира. – Но мысль о том, что я буду слушать его песни под гитару, ночевать в палатке или карабкаться в горы, быстро остужает подобные мечтания. Кроме того, я ни физически, ни интеллектуально, ни эмоционально не способна оскорбить Марка изменой.

– Зачем тогда было огород городить? – надула губки Поля.

Ирина объяснила подругам, что результаты их общих усилий не пропали даром. Она сегодня убедилась, как ни стыдно в этом сознаваться, что для выхода из депрессии ей требовался факт признания Никитой ее как женщины, а не сам Никита. Она излечилась или почти излечилась от роковой страсти, хотя сам психологический феномен заслуживает изучения, но она не специалист в данной области.