Мэг Кэбот - Школа Авалон

И когда он задал мне вопрос:

— Что ты делаешь сегодня вечером? — голосом, в котором совершенно отсутствовала жалость к себе, я ответила:

— Не знаю. По-моему, мама заказала пиццу.

На что он ответил:

— Как считаешь, твои родители не станут возражать, если я приглашу тебя погулять? Я знаю место, где готовят крабовые клешни с соусом.

— По-моему, — ответила я, — они не будут против. — Хотя, честно говоря, мне было на это наплевать.

Родители не возражали. И я снова ужинала с Уиллом Вагнером.

Я смешила его, искусно изображая мистера Шулера, водителя трейлера. Рассказывала историю о том, как решила подстричь себе воло- сы и в результате стала похожа на Рассела Кроу и фильме «Гладиатор».

Потом я вспомнила про завтрашнюю тригонометрию, а он — про физику, мы вернулись ко мне, устроились в гостиной и стали заниматься имеете. Он явно не хотел возвращаться домой.

Я не осуждала его за это. Что его там ожидало? Отец, заставляющий жить по своим правилам, сводный брат, с огромным удовольствием разоблачивший обман, который, возможно, и стоило раскрыть, но совсем не таким способом.

Уилл перестал писать, я подняла голову и увидела, что он смотрит на меня.

— Что? — спросила я и поднесла руку к носу. — Я испачкалась?

— Нет, — улыбнулся Уилл. — Просто… ты так общаешься с родителями. Я никогда такого не видел. У меня с отцом совсем не так. Вы так разговариваете друг с другом… Как… Как будто вам небезразлично то, что происходит с другим.

— Твоему папе тоже небезразлично то, что происходит с тобой, — заверила я, втайне желая схватить адмирала Вагнера за шиворот и хорошенько встряхнуть. — Просто он беспокоится о тебе и хочет, чтобы тебе было хорошо.

— Ничего он не беспокоится, — возразил Уилл. — Иначе он бы потрудился узнать меня получше. Хоть когда-нибудь поговорить со мной не в перерыве между вечными деловыми переговорами. Тогда бы он узнал, что я считаю применение военной силы для навязывания своей воли врагу самым последним способом, которым нация может решать свои проблемы.

Я не могла сдержать восхищения. Навязать волю врагу? Решать проблемы нации? Этот мальчик рассуждает о вещах, о которых никогда не говорят мои сверстники. По крайней мере, я таких разговоров не слышала. Джефф и его друзья болтают о боксе и о том, кто из девчонок надевает самую короткую юбку.

— Ты когда-нибудь говорил папе? — спросила я Уилла. — О том, что ты чувствуешь?

Уилл покачал головой.

— Ты его не знаешь, — негромко ответил он.

— А твоя мачеха? У вас хорошие отношения?

— С Джейн? — пожал плечами Уилл. — Да.

— Тогда почему ты не поговоришь с ней? Не скажешь то же самое, что и мне? А вдруг она поможет тебе выяснить отношения с отцом? Возможно, тебя он и не хочет слушать, но обязательно прислушается к жене.

Голубые глаза Уилла сверкнули.

— Хорошая идея, — сказал он… Я покраснела. — Как же я сам не додумался?

— Просто ты не привык, что у тебя двое родителей, — ответила я. — Когда живешь с папой и мамой, рано или поздно начинаешь понимать, как ими можно манипулировать. Это что-то вроде искусства.

— Не могу представить, — улыбнулся Уилл, — что твой папа хоть когда-нибудь говорил тебе «нет».

— Он и не говорил, — согласилась я, — а вот мама… она намного несговорчивее.

Что-то теплое и тяжелое легло на мои пальцы, и я с удивлением поняла, что Уилл положил на мою руку свою ладонь.

— Как ты, — сказал он.

— Я не такая. — Если бы он знал, как замерло мое сердце, когда он дотронулся до меня, он бы понял, насколько я мягче.

Уилл все не убирал руки.

— Это совсем неплохо. Это одна из твоих положительных черт. Не хотел бы я оказаться среди твоих недругов.

«Ты и не сможешь», — хотела сказать я, но не решилась.

Как все странно! Почему мы так хорошо понимаем друг друга? Почему он уверен, что знает меня, хотя раньше мы никогда не встречались? И почему я так сильно его люблю? Я готова защитить его от всего, даже от себя самого.

Но я не собиралась разбираться в этом. Тем более сейчас, когда он свободен. Я, конечно, не блондинка, не бойкая девочка. Единственная причина, по которой на меня оглядываются, когда я вхожу в комнату, это мой рост.

Но Уилл пришел именно ко мне, а не к кому- то другому. Чувствует ли он то же, что и я, когда дотрагивается до моей руки? Или думает обо мне только как о друге? Неважно. Ведь он пришел ко мне, когда ему потребовалась помощь.

Он отпустил мою руку.

— Эль, это начало чего-то очень хорошего.

— Дружбы, — уточнила я, стараясь не показать, как сильно тронули меня его слова.

— Как бы там ни было, — сказал Уилл, — давай позанимаемся. — И постучал ручкой по моей тетради.

Улыбаясь во весь рот, я склонилась над логарифмами. Не помню, чтобы я когда-нибудь была так счастлива.

Только непонятно, почему он сказал, что начинается что-то хорошее?

Не начинается, а продолжается уже долгое время, и слово «хорошее» тут не совсем подходит. Скорее, опасное.

Как снежная лавина.

Утром я пришла в класс мистера Мортона первой. Даже самого мистера Мортона еще не было. Я села на первую парту и посмотрела на часы. Без двадцати восемь. Первый урок начнется через двадцать минут.

Где же Лэнс?

Мистер Мортон пришел без пятнадцати, Лэнс все не показывался. Мистер Мортон, в галстуке- бабочке и твидовом пиджаке — слишком, на мой взгляд, теплом для этого времени года, — поставил дымящуюся чашку кофе на стол, рядом положил газету и папку с бумагами и выдвинул стул.

Он сел и, не сделав ни глотка кофе, не взглянув на газету, тоже стал смотреть на часы.

Наверняка мистер Мортон задумался о чем-то своем. Я же не без удовольствия вспоминала вче рашний вечер… как Уилл, закончив домашнее задание, взял у меня тетрадь и занялся моими логарифмами. Как он улыбнулся, когда папа спустился вниз и сказал:

— Ребенок, уже одиннадцать. Тебе домой не пора?

И как Уилл ответил папе:

— До завтра, сэр… — И это означало, что он собирается прийти к нам еще.

Семь пятьдесят.

— Вы не забыли ему сказать? — поинтересовался мистер Мортон. — Мистеру Рейнольдсу?

— Конечно, нет. Он сейчас придет.

Однако я начинала думать, что Лэнс не придет. Может, он забыл? Вчера так много всего произошло… Он потерял лучшего друга… или подумал, что потерял, ведь Уилл, судя по всему, не собирался звонить ему и говорить: «Все кончено, приятель».

По крайней мере, вчера в одиннадцать вечера не собирался.

Он вообще не станет этого делать. Он сам сказал об этом вчера вечером в перерывах между решением логарифмов. За что ему сердиться на Лэнса и Дженифер, ведь он почувствовал облегчение. Я посетовала на то, что он сильно разочарует сплетников нашей школы, которые будут с нетерпением ожидать в школьной столовой более драматического разворота сюжета.

Уилл только посмеялся и сказал, что он никогда бы не посмел посягнуть на право учащихся школы Авалон на зрелища и собирается через день-другой публично простить парочку.

Но Лэнс-то этого не знал. Уилл ему дорог, и в глубине души Лэнс мучается из-за того, что сделал. Из-за этого он вполне может забыть о встрече с преподавателем.

— Наверное, мне нужно было позвонить ему и напомнить, — смущенно сказала я. — У него… сейчас голова совсем не тем забита.

— Значит, — строго проговорил мистер Мортон, — его ждет еще одна неудовлетворительная оценка, в дополнение к той, что он получил в прошлом году.

— Пожалуйста, не надо, — воскликнула я. — У него сейчас действительно сложные времена.

— Мне совсем неинтересно слушать о бедах и невзгодах телохранителей звезд Авалона, — устало проговорил мистер Мортон. — Уверен, ему очень стыдно за то, что произошло в субботу вечером во время игры, но это меня не касается.

— Я не об этом, — сказала я. — Кое-что произошло с его лучшим другом и его девушкой, и…

— По-моему, что бы ни случилось между лучшим другом мистера Рейнольдса и его девушкой, к мистеру Рейнольдсу это никакого отношения не имеет. — Мистер Мортон приподнял бровь. — И уж никак не может оправдать его отсутствие.

— Может. — Я чувствовала себе ужасно глупо, поскольку рассказывала учителю то, что его не касается. Но мне очень хотелось, чтобы причина, по которой Лэнс забыл о встрече, выглядела веской. — Он сам стал причиной того, что случилось. Лэнс. Вернее, он не совсем в этом виноват, просто, в отличие от Джен, он не мог больше скрывать. — Мистер Мортон смотрел на меня с изумлением, и я поняла, что разболталась. — В общем, во всей этой неразберихе он просто забыл, что должен был прийти. Если можно перенести встречу на завтра, клянусь, что…

Я замолчала. Лицо мистера Мортона стало таким же серым, как его седые волосы. Наверное, ему плохо.

— Мистер Мортон? — Я вскочила со стула. — Что с вами? Может, принести вам воды?

Он медленно поднялся, вцепившись в край стола, и что-то пробормотал. Я подбежала к нему, думая, что он просит вызвать «скорую помощь», но с удивлением различила:

— Слишком поздно. Это произошло так быстро… Я понятия не имел. Мы опоздали. Опоздали.

Я взглянула на часы.

— Нет, мистер Мортон, — смущенно проговорила я. — Еще целых пять минут до звонка…

Он поднял на меня взгляд.

Я непроизвольно отшатнулась. Никогда в жизни не видела ни в чьих глазах столько отчаяния и страха.