Когда автомобиль спустился по песчаной дороге в Качагуа, Федерика опустила стекло и высунула голову из машины. Качагуа была, пожалуй, самой очаровательной из приморских деревень. Каждый из крытых тростником домов был окружен низкой деревянной изгородью, частично скрытой пышными зелеными папоротниками и пальмами. Иногда единственным видимым доказательством наличия дома среди буйства природы оставалась высокая водонапорная башня. Это был настоящий оазис из великолепных деревьев — пальм, акаций и эвкалиптов. Их душистые ароматы смешивались с соленым запахом океана и сладковатой амброй жасмина, над которым кружили трудолюбивые пчелы. Извилистая песчаная дорога проходила сквозь пуэбло вниз к длинному золотому пляжу и синеве раскинувшегося моря. Дом Игнасио и Марианы бесспорно был самым красивым в деревне. Утопающий в зеленой пене густых деревьев, он напоминал огромную хижину на помосте с просторной террасой, нависающей над скалами со стороны моря. Внутри его украшали пестрые ковры ручной работы и ярко-красные диваны. Мариана всегда отличалась безупречным вкусом, а Игнасио ненавидел беспорядок. Он имел обыкновение сметать на пол все с тех поверхностей, которые считал слишком захламленными. У него был вспыльчивый характер, укротить который было под силу только Мариане с ее спокойным, умиротворяющим голосом и мягкими манерами. Она всегда ухитрялась заранее узнать об очередной вспышке, определяя ее приближение по покраснению его ушей.

Машина въехала через открытые ворота во двор, и Рамон нажал на клаксон. Сердце в груди Марианы вздрогнуло, причем в большей степени от неожиданности, чем от удовольствия, поскольку она как-то незаметно для себя увлеклась работой и перестала прислушиваться. Позвав мужа и медленно поднявшись — годы уже не позволяли ей двигаться с таким же проворством, как в молодости, — она направилась к парадному входу, чтобы приветствовать дорогих гостей.


Руки Эстеллы вспотели от волнения. Опершись одной рукой о кухонную раковину, другой она расправляла свою светло-синюю униформу. До нее доносились возбужденные голоса детей и приглушенный смех сеньоры Марианы, когда та обнимала малышей и целовала их радостные мордашки, а затем громкий и скрипучий голос дона Игнасио. Эстелла напрягла слух, чтобы услышать голос Рамона Кампионе, но его заглушало непрерывное щебетание детей. Впрочем, она даже не знала, как он звучит.

Федерика выскочила на террасу, выставив перед собой шкатулку, чтобы похвастаться перед бабушкой. Элен мягко попросила ее не торопиться, поскольку у Абуэлиты будет еще масса времени, чтобы посмотреть ее сокровище позже, после того как она поговорит с папой. Федерика послушно отступила к гамаку, где свернулась в клубочек и следила за разговором родителей с бабушкой и дедушкой. Хэл восседал на коленях Элен, не выпуская из рук поезда, который усердно гонял по столу. Через какое-то время Федерике надоело ждать, и она с замиранием сердца открыла свою волшебную шкатулку, чтобы уже в который раз окунуться в таинственный мир фантазий.

— Как долго вы собираетесь у нас гостить? — без обиняков спросил Игнасио, заметив в глазах сына раздражение. Рамон пожал плечами и уставился на гамак. Федерика уже не прислушивалась к разговору.

— Не знаю, — помедлив, ответил он.

— Вы ведь останетесь у нас на Рождество? — спросила Мариана. — Не собираетесь же вы уехать накануне Рождества, — добавила она, путаясь подобной перспективы.

— Конечно нет, — уверила ее Элен, изображая улыбку.

— Тогда почему бы вам не остаться до Нового года? Не знаю, кто еще приедет, возможно, Фелипе с Марией-Лусией и Рикардо с Антонеллой. Никто меня заранее не предупреждает, все вы появляетесь, когда захотите, — сказала она, делая вид, что выражает недовольство, но при этом радостно улыбаясь. Рамон по старой привычке посмотрел на Элен, хотя искусство молчаливого общения уже давно было ими утеряно вместе с близкими отношениями.

— Это было бы здорово, — ответила Элен, подумав о детях и лишней неделе, которую они смогут провести с отцом. В Англию можно уехать и после Нового года, про себя подумала она. Опытный глаз Марианы заметил их отчужденность, и ее оптимизм несколько приутих. Она посмотрела на мужа, который мог воспринимать ее мысли, даже не глядя на нее.

— Хорошо, — произнес тот и мрачно кивнул.

В тот самый момент, когда напряженное молчание стало тяготить всех присутствующих, на террасе появилась Эстелла с подносом писко соур. Она шла, опустив глаза, боясь споткнуться и выставить себя в невыгодном свете. Рамон поднялся, чтобы помочь ей.

— Осторожно, он тяжелый, — сказал он, принимая поднос.

Она посмотрела на него из-под густых темных ресниц и ответила мягким шоколадным голосом:

— Благодарю вас, дон Рамон.

Он улыбнулся ей, и она ощутила холодок в животе и огонь, вспыхнувший на щеках. Ее лицо было таким гладким, невинным и милым, что у Рамона внезапно возникла потребность изучить его более детально, но он понимал, что за ним наблюдают родители и жена. Он отвел глаза, испытывая искреннее сожаление, повернулся и поставил поднос на стол. Когда он украдкой посмотрел назад, то служанка уже исчезла в глубине дома, оставив после себя едва уловимый шлейф аромата роз.

Рамон наливал традиционный чилийский напиток из лимонов и писко и раздавал бокалы присутствующим. Усевшись на место, он обнаружил, что служанка появилась снова с двумя чашками апельсинового сока для детей.

— Эстелла недавно работает у меня, — сообщила Мариана. — Она просто чудо. А ты помнишь Консуэло? — спросила она. Рамон рассеянно кивнул, краем глаза наблюдая за молодой женщиной, быстрым шагом пересекавшей террасу. — Да, добрая старая Консуэло умерла прошлым летом. Оставшись без помощницы, я чуть не сошла с ума, правда, Начо? Я просто не знала, за что хвататься.

— И как же вы нашли ее? — спросила Элен, радуясь тому, что разговор снова оживился.

— Это Мендозы, у которых летний дом в Запалларе, разыскали ее для нас. Она — племянница их служанки Эсперансы. Той, у которой косоглазие, — уточнила она и затем, поразмыслив, добавила: — Бедная старая Эсперанса.

— Значит, вы довольны Эстеллой? — спросила Элен, отводя волосы со лба сына и нежно целуя его в лобик.

— Очень. Она превосходно справляется с любой работой, очень трудолюбива, и с ней у нас вообще никаких проблем.

— Совсем не так, как у нашей Лидии, — засмеялась Элен. — У нее вечно что-то не так: болит то спереди, то сзади, то ноги, то лодыжки, которые распухают от жары. Она едва справляется с уборкой. Всем приходится заниматься нашей Федерике.

— Не может этого быть! — испуганно воскликнул Игнасио.

— Но ей это нравится, — быстро уточнила Элен.

— Похоже, что так, — подтвердил Рамон, чтобы защитить жену. — Элен хорошая мать, папа, — добавил он, посмотрев на супругу в надежде заработать улыбку, но она продолжала сидеть, поджав губы, будто и не слышала его.

— Конечно, так и есть, — сказала Мариана. — Феде, подойди ко мне и покажи мне свою драгоценную шкатулку, — позвала она внучку, которая выкатилась из гамака и быстро подскочила к ней.

— Я тоже хочу на нее взглянуть, — сообщил Игнасио, посадив девочку к себе на колени.

Федерика поставила шкатулку на стол.

— Когда-то она принадлежала принцессе инка, — авторитетно заявила она и, сделав паузу для создания нужного эффекта, медленно подняла крышку. К ее удовольствию, дедушка, затаив дыхание, поднес шкатулку к себе поближе, чтобы хорошенько разглядеть.

— Пор Диос, Рамон, где ты раздобыл такое сокровище? Должно быть, она стоит целого состояния.

— Мне подарили ее в Перу, — ответил он. Федерика затрепетала от гордости.

— В Перу, да? — удивился он и провел пальцами по камням.

— Это волшебная шкатулка, Абуэлито, — доложила Федерика.

— Я это вижу, — подтвердил Игнасио. — Эй, женщина, посмотри-ка на эту прелесть. Это нечто удивительное. — Он по столу пододвинул шкатулку к Мариане.

Элен в этот момент ощутила свою вину за то, что раньше не уделила дочери должного внимания.

— Дорогая, она просто чудо, — восхищенно произнесла она, чтобы как-то наверстать упущенное.

— Если вы будете перемещать шкатулку, то крылья тоже начнут двигаться. Посмотрите! — воскликнула Федерика, забирая шкатулку, и, подняв повыше, стала поворачивать ее из стороны в сторону. Все уставились на нее в изумлении.

— Моя дорогая, ты абсолютно права, — сказала Мариана, качая головой и не веря своим глазам. — Я в жизни ничего подобного не видела.

— Папа, а можно я расскажу им эту историю?

Рамон кивнул, и Федерика, большие голубые глаза которой сияли от возбуждения, начала излагать им легенду о шкатулке с бабочкой, а все затаив дыхание слушали ее рассказ.

Незаметно притаившись за дверьми, Эстелла наблюдала за красивым и мужественным лицом Рамона, нежно улыбавшегося дочери. В жизни он был еще более красив, чем на фотографиях, и обладал харизмой, которая с момента его появления заполнила весь дом и совершенно ошеломила Эстеллу. Она завороженно смотрела на Рамона, не в силах двинуться с места, и ее разум погрузился в сладостный мир фантазий.


После позднего обеда, когда дети отправились спать, Игнасио и Рамон, прихватив свои напитки, спустились к морю и стали неспешно прогуливаться по самой кромке берега, позволяя ступням утопать в прохладной пене вечернего прибоя, точно так же, как это делал прошлой ночью Игнасио вместе с женой. Небо было на удивление синим и трепетным, а море заливал фосфоресцирующий свет луны, картинно повисшей прямо над ними. Вначале разговор крутился вокруг мелочей, касающихся последней книги Рамона и его недавних приключений в последней поездке. Наконец отец опустошил свой стакан и встал перед Рамоном.

— Что происходит, сынок? — задал он прямой вопрос.