Если мистер Гилби действительно купит это поместье, его не будут заботить ни тамошние призраки, ни особая выгода. Он – человек слишком деловой и практичный, чтобы обращать внимание на слухи о привидении, живущем на его земле. Впрочем, для деревни гораздо важнее то, что он не особенно заботится и о выгоде. Его деньги и без того имеют гарантированный оборот в столице. Ему не нужно надеяться на погоду, на то, что животные будут здоровы; не нужно полагаться на неверных, предательских богов Широкого Дола. Он просто хочет жить в мире и спокойствии, наслаждаясь своими городскими представлениями о сельской жизни. Так что аренда у него будет долгосрочной, и налоги ему платить будет нетрудно. Но пока он все еще колеблется, а между тем тропы повсюду вновь становятся хорошо утоптанными и новые поля сами собой превращаются в луга. И если мистер Гилби не приедет в Широкий Дол до весны, то обнаружит, что деревенские снова устроили огороды на прежних участках общинной земли, да и сама деревня обрела почти прежний вид, словно и не было тех страшных лет, словно мисс Беатрис никогда и не существовала на свете.

Однако к ближайшей весне вряд ли успеют прийти в себя Селия, Джон и их дети. Селия в одну ночь превратилась из леди Лейси, жены сквайра Широкого Дола, в нищую вдову и поселилась в маленьком «вдовьем домике». Она еще год должна носить траур, но лицо ее под черной вуалью уже безмятежно-спокойно. Ее дети кажутся весьма забавной парочкой, страшно торжественной в своих черных одеждах. Во время долгих прогулок они всегда держатся за руки, а когда молятся на ночь, то близко склоняют друг к другу головки, и каштановые волосы Джулии слегка отливают медью, а густые кудри Ричарда блестят, как вороново крыло. Джон МакЭндрю также проживает во «вдовьем домике» – он нежно заботится о сыне и помогает молодой вдове приспособиться к новой жизни. У него есть всего лишь небольшое содержание, назначенное отцом. Ходят слухи, что это мисс Беатрис истратила все его денежки – весьма немалое состояние, – когда выкупила право на наследство для своего сына и подписала соответствующий нерасторжимый договор. Впрочем, в этой части Сассекса никто и слова не скажет против мисс Беатрис.

Со временем она превратилась в легенду, ведьма Широкого Дола, которая сумела за три года превратить эту землю в чистое золото, а потом за два страшных года обчистила ее до нитки. Рассказывают, как мисс Беатрис юной девушкой бродила по распаханным полям, и семена прорастали из земли прямо из следов ее ног, и многие видели это собственными глазами. Говорят, что рыба подплывала к самому берегу, если она выходила прогуляться вдоль Фенни, а дичь в лесу жирела сама собой, и ничего не стоило ее подстрелить, если в лес заглядывала мисс Беатрис. Да, теперь она, можно сказать, снова стала богиней-покровительницей Широкого Дола, такой же прекрасной, жестокой и непредсказуемой, как и все боги.

Так что, если она объявляла этой земле войну, люди умирали. Если в ее душе умирала любовь, Широкий Дол тоже словно увядал и люди ходили голодными. Даже овощи ни у кого не росли. Тропинки зарастали. Старый дуб сломался и упал, и даже могучие корни его не удержали, когда однажды в жаркий летний полдень мисс Беатрис, стоя под ним, потеряла терпение и рассердилась.

Ни один человек не смог бы остановить ее. И вся деревня вымерла бы с голоду на вторую холодную зиму, ею задуманную, но вмешались другие старые боги. И некий безногий человек, получеловек-полуконь, а может кентавр, подъехал однажды прямо к ее окну и вытащил ее из дома, точно молодой любовник свою девушку. И ускакал, положив ее поперек седла, а потом ее тело нашли у садовой калитки. А об этом странном всаднике больше никто никогда не слыхал. Он исчез, как сквозь землю провалился. Вернулся, должно быть, в то тайное место, где обитают старые боги. А может, в самое сердце этой земли, где они с мисс Беатрис снова стали молодыми и прекрасными и снова могут оттуда улыбаться Широкому Долу.

Фасадом своим усадьба Широкий Дол обращена к югу. Только теперь она разрушена, и никто туда больше не ходит. И только маленький Ричард Мак-Эндрю и маленькая Джулия Лейси любят играть в сломанной садовой беседке. А иногда Джулия смотрит на развалины дома широко распахнутыми, невинными глазами ребенка и улыбается, словно видит перед собой стены чудесной усадьбы.