— Да я хотел тебе раньше сказать, но ты меня все время избегаешь, — с упреком говорил Джерри, отряхивая с меня пыль. Главным образом с груди и задницы.

«А как же шантаж?» — спросите вы сейчас.

Спокойствие. Всему свое время.

11.11, 21 ч. 02 мин.

Естественно, Джерри тоже был приглашен на день- рожденный бал. Этого требовали законы гостеприимства.

Он явился в гавайской майке с остатками пойла в полуторалитровой бутылке, с красной игрушечной «Феррари» на бейсболке и в сопровождении Зевса и Аполлона.

На нем висела экс-«железная леди» Алекс Дромбовски в платиновом парике, переряженная Мэрилин Монро. Из смелого платья красного шелка роскошно выпирали ее силиконовые груди, а если она не подложила подушечку с заднего фасада, значит, в последнее время дошли и туда руки (хирурга).

Джерри гордо сиял.

— И чего ты в нем нашла? — спросила я ее в один из немалочисленных моментов, когда Джерри отвалил от нее, чтобы облапать очередную из присутствующих бабенок.

— Это твои происки из-за того, что он безработный? — фыркнула Алекс мне в лицо.

— Да разве в этом дело? Ты посмотри на него: вон он хлещет кнутом дамочку из гарема.

Рабыней гарема оказалась Конни Симоне. Очевидно, таким образом Джерри приносил ей свои извинения за тот случай с ванной.

Кто-то врубил полонез, и Джерри тут же ухватил пышные бедра Конни, упакованные в шаровары, и потащил рабыню по комнате.

Алекс смотрела на него с молитвенно сложенными руками. С таким умилением смотрят заблудшие овечки из паствы на своего духовника.

Вот и пойми после этого женщин!

11.11, 21 ч. 23 мин.

По ходу праздничного вечера выяснилось, что Джерри обласкивал не ту рабыню. Этой оказалась Фабиола, двойняшка Конни.

А Конни сидела с Хеннесом Гукельсбергером, мужичком к шестидесяти, с жидкими волосенками, который заявился сам по себе, на краешке нашей ванны и с энтузиазмом расписывала недавние захватывающие события своей жизни. А бравый Хеннес делал снимки цифровой камерой с нашей исторической посудины.

Господин Гукельсбергер был реабилитирован после того, как одна из соседок Конни призналась ей, что это она написала анонимку.

Как выяснилось, вовсе и не анонимку. Крючок справа под текстом обозначал подпись. А Конни с ее пристрастием к шпионским историям, попросту не сообразила, что это подпись.

11.11, 21 ч. 44 мин.

Кнута и Матце я тоже пригласила. Они явились в образе Одри Хепберн и Марии Каллас и были самыми очаровательными дамами бала. Пока Зиги наносила «последний штрих» горчицы на нашу масляную живопись, они спели «Мун Ривер»[135] и дуэт цветов из «Аакме». Страшно фальшиво, но и жутко занимательно.

Их таксик тоже участвовал в вечеринке. Он вылизал все стаканы, до которых смог добраться. И в подпитии он (который, собственно, оказался «она») отдался похотливому Зевсу. И теперь все с нетерпением ожидали результата: кто появится на свет, ротвейлеры или таксы? Во всяком случае, приплод должен быть на очень коротких лапках и с массивным крупом.

11.11. 22 ч. 05 мин.

Мама Амританандамайи и ее сигх, переодетые в индейцев, в углу нашей спальни разыгрывали с братьями Хёрнинг партию в покер. Братья в костюмах пиратов проиграли уже и дом, и двор, но я не стала вмешиваться.

На футоне неподалеку возлежали куртки, пальто и плащи наших гостей, а также моя подруга Марианна с ее греческим сувениром из отпуска: восемнадцать лет, гора мускулов — настоящий олимпиец — и страшно горячая кровь. Я подумала, не согнать ли их, но потом просто бросила парочке остатки наших кондомов со вкусом салями и оставила их удовлетворяться.

ЮТ, 22 ч. 07 мин.

Моя закадычная подруга София не приедет. Она и ее благоверный ожидают техпомощь на дороге А6 прямо за Нюрнбергом. София может мне втрюхивать какие угодно объяснения, но я-то знаю: по старой привычке она залила в новый «БМВ» не суперочищенный бензин, который ему требуется, а дизельное топливо. Я не расстроилась. Пусть ее муж расстраивается. И действительно, на заднем плане было слышно, что бородатый очкарик рвет и мечет. Я передала трубку Урсу, чтобы София могла его поздравить.

11.11, 22 ч. 09 мин.

Родители Урса — реформаторша Цвингли и Вильгельм Телль, а также мои — Гензель и адмиральша Гретель сидели на крылечке и вели разговор с совершенно незнакомым мне молодым человеком. На нем была монашеская ряса. А разговор, как мне показалось, вертелся вокруг научных исследований стволовых клеток, их смысле и бессмыслице.

— Урси, кто это там? Ваш родственник?

Урс облобызал мое обнаженное плечо:

— Моя толстушечка, никогда раньше его не видел.

— Его пригласил я, — сообщил Джерри, который как раз шел мимо нас с рабыней Фабиолой на левой руке и Мэрилин-Алекс Монро-Дромбовски на правой.

— Тогда все в порядке, — сказал Урс.

— Нет, не в порядке! — разозлилась я и схватила Джерри за гавайскую майку. — Кто это?

— Понятия не имею, — пожал Джерри плечами.

— А чего же ты тогда, черт побери, приглашаешь его к нам?

— Ха, так это же прикольно! Он позвонил на твой мобильник. Тот задребезжал, когда я в последний раз зашел к вам чем-нибудь подкрепиться.

— А мы были дома?

Джерри посмотрел на меня с сочувствием:

— Ты что, конечно нет, иначе ты сама взяла бы свою дурацкую трубку. — Он потянул за собой обеих красоток. — По крайней мере я знаю, что этого типа зовут Торбен. Ты недавно скидывала ему голосовую почту чего-то там из-за твоего объявления. Ну, я и пригласил его. Что-то не так?

11.11, 22 ч. 28 мин.

Мой старый приятель Жак выиграл приз за лучший костюм. Он обрядился зубом. В белоснежно-белом кар- тоновом чудище с дыркой кариеса для глаз Жак не мог ни сесть, ни что-нибудь съесть, зато стал несомненным хитом вечера. Каждый хотел увековечить свое имя на его белой спине. Я написала «Vive la France!»[136] и пририсовала рядом французский багет, который потом был бестактно неверно истолкован…

11.11, 22 ч. 51 мин.

Под самый занавес явился Саймон с ядреной рыжухой на руках — в костюмах Адамы и Евы.

Сумрачное освещение нашего бала не⬓позволило разглядеть их в деталях, но надеюсь, что на них было розовое трико, а не костюм «о натюрель».

— Это Сью, — представил он свою спутницу.

— Занна! — поправила его девушка, намного мягче, чем это сделала бы я на ее месте.

— Очень мило!

— В тихом омуте черти водятся? — Саймон заговорщицки подмигнул мне.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну, тот последний поцелуй. В «Винере». Он был что надо! Правильно делаешь, чего киснуть дома, если повсюду бродят толпы поклонников. — Он ткнул меня в бок. — Как там говорит Леонардо ди Каприо в этом «Титанике»? «Каждый день может оказаться последним!», а? — Он от души рассмеялся.

— Ага. И ты постарался приблизить этот день, разболтав все Урсу!

— А зачем же еще нужны друзья? Да ладно, пошли веселиться!

Виляя бедрами, он направился в гостиную, рыжуха проворно поскакала за ним.

Я только-только собралась закрыть дверь, как раздался возглас:

— Минуточку!

Передо мной возникла соплюшка в наряде разбитной секретарши.

— Я гостья госпожи Дромбовски, — пропищала она и хотела проскользнуть мимо меня.

Я возмутилась. За кого она меня держит? За привратницу? Я раскинула руки, и ее курносый носик уперся в мою свежевыбритую подмышку. После чего последовало доказательство, что на свете есть скорости больше скорости света. А конкретнее, вздернутый носишко, который во всю прыть вынырнул оттуда.

На нашей вечеринке толклась куча людей, которых я и в лицо не знала: тощая каланча Наполеон, с высоты своего роста вещающий возле фуршетного стола для всех желающих откушать о токсичности наших угощений. Коренастый римлянин в тоге из дамастовой скатерти, сидящий на пороге кладовки и бормочущий заученные в школе стихи. Танцовщица фламенко, притащившая с собой сосунка и каждый раз при превышении двадцати децибел в динамиках орущая в сторону моего кабинета «чшш, чшш!»

Никого из них я не знала. А если еще и Урс их не знал, то это были просто зеваки с Шоттштрассе, которые там прогуливались, услышали звуки веселой вечеринки и подумали: «Почему бы и нам не присоединиться?» Я бы именно так и сделала.

Но с этим курносиком что-то было не так. Моя интуиция подсказывала мне. Предчувствие.

Которое исполнилось. Сразу за этим.

Совершенный мужчина перешагнул через нашу изгородь.

Вздернутый носик повернулась за моим взглядом в ту сторону и объяснила:

— Это мой друг. Он ставил машину на стоянку.

Друг приближался к нам решительным шагом. Его фигура напомнила мне кого-то.

На нем был черный плащ Зорро с маской. Но и за этим я его сразу узнала.

Виктор!

11.11, 23 ч. 11 мин.

— Ура нашему новорожденному! Ура, ура, трижды ура! — гремело в нашей гостиной.

Я тоже подняла бокал в честь Урса. Он послал мне воздушный поцелуй.

Стреляли пробки шампанского, зажигались бенгальские огни, Шанталь Шварценэггер растроганно всхлипывала в жилетку, Свэми Детлеф Ковальски в костюме метателя дротиков и Аксель из «Кундалини» в парике Эйнштейна звонили в тибетские колокольчики и орали «Хэппи бёзди ту ю» [137].

— Спасибо, спасибо, спасибо, — раскланивался на все стороны Урс. — Дорогие друзья, сегодня есть повод больший, чем день моего рождения. Мы обручились с моей сладкой Клеопатрой!

— Браво! — громыхнуло в унисон.

После этого мы были обцелованы сорока девятью губами и одной марлевой маской. Исподтишка я еще получила и полдюжины тычков от моих подружек по Клубу любителей детективов из-за того, что не оповестила вовремя общественность.

Когда меня целовал Виктор, я прошептала: