Снаружи по перрону галопировала долговязая фигура Освальда.

Я присела, но краем глаза увидела, что он успел меня заметить и рванул к ближайшей двери.

Я выпрямилась и побежала обратно. Но физически мир устроен так, что длинное и тонкое передвигается в узком проходе быстрее, чем не такое длинное и к тому же в три раза более толстое.

Я могла бы закричать «Караул!», но мне не позволяла гордость. До тех пор, пока положение не окажется угрожающим, я не стану мутировать в заполошную бабенку. Да и некому здесь прийти мне на помощь.

На помощь пришла судьба. Передо мной в поезд садилась пожилая дама с двумя чемоданами.

— Давайте помогу, — заорала я, вырвала у нее из рук чемодан и двинула им Освальда по колену. Он осел.

— Вы что?! — вскрикнула дама, но я уже протиснулась мимо нее и выскочила из поезда.

Я получила немного форы. Если Освальд не вытащит из кармана пиджака лассо и не заарканит меня, как быка на клеймение, мне удастся сбежать.

Только вот куда бежать?

Справа от меня, в начале перрона, спускался эскалатор к городской железной дороге, но там толпа образовала пробку. Прямо передо мной — здание вокзала и море тел. Лишь слева еще оставался просвет в направлении других путей.

Значит, налево!

Я немилосердно расталкивала с дороги мужчин, женщин и детей, преследуемая валом возмущения и проклятий; а также готовым на все Освальдом. Так просто он не сдастся! Вдали я заметила двух патрульных федеральной пограничной охраны. Если успею раньше добежать до них, то спасена!

Однако Освальд сокращал дистанцию в хорошем темпе.

Я отказалась от этого намерения, снова свернула налево и запрыгнула в стоявший там поезд.

Это был древний ящер, которых еще используют на пригородных маршрутах. Я запыхтела по проходу между сиденьями, как дорожный каток.

И вдруг за собой услышала голос:

— Стой, стерва! Я знаю, кто ты!

Он запнулся за колесо коляски, которую какая-то мамашка не отставила, как положено, в сторону, и застрял. Ура всем матерям на свете!

Этой заминкой я воспользовалась, чтобы выскочить на другую сторону, а там запрещенным маневром пересечь пустую колею и вскарабкаться на платформу напротив.

— Эй, стойте, это запрещено! — тут же раздался окрик проводника, но мне было плевать.

У меня постепенно кончалось дыхание, и надо было во что бы то ни стало избавиться от Освальда.

Он уже успел выпутаться, выпрыгнуть из пригородного поезда и теперь ковылял между рельсами.

И тут я поняла, что окрик проводника относился не ко мне, а к Освальду, с которым он бежал ноздря в ноздрю. Освальд, размахивая руками, показывал ему на меня.

Это был мой шанс.

Одним прыжком я запрыгнула в автоматически закрывающиеся двери скоростного поезда, и они сомкнулись за мной.

Есть!

Через дверное окно я еще увидела, как двое патрульных полицейских — без сомнения, вызванных комиссаром по моему звонку с мобильного, — набросились на Освальда, которого мертвой хваткой держал проводник.

Справедливость восторжествовала а я спаслась! Пусть и оказалась без билета в скором поезде на Вену с ближайшей остановкой «Мюнхен, Главный».

Плевать!

Хеппи-энд!


Эпилог

Мой любимый швейцарец появился на свет 11.11. И со времен его проживания в Кёльне стало традицией устраивать в этот торжественный день шумный бал-маскарад, на который приглашались все друзья, знакомые и заказчики. Ровно в одиннадцать вечера гости поднимали бокалы за новорожденного. Эту традицию Урс не захотел нарушить и этого одиннадцатого ноября.

11.11, 19 ч. 32 мин.

Я завернулась в белую простыню, на левой груди нарисовала ужа, вокруг глаз и на ресницы нанесла кило теней и туши, снова выкрасила свои волосы в цвет воронова крыла. И вуаля — Клеопатра!

От простыни остался еще небольшой кусочек. Урс обернул его вокруг бедер и превратился в Ганди.

Да, вы правильно поняли.

Этот выдающийся, не один раз премированный фотограф, этот всемирно знаменитый покоритель вершин, этот корифей в коллекционировании антикварных фотоаппаратов и сын богатых почтенных родителей, этот умница и профессионал… был моим рабом.

Иначе почему бы он прощал мне очаровательные «каприс»[132] (как я это называю), или глупости под хмельком (как это называет остальной мир)? Но он мне прощал.

И более того. Он спас меня из западни в Мюнхене, в которую я попала в результате гонки и преследования.

Мои кредитные карты дурным образом все еще находились в вязаной сумочке с бахромой, которую я оставила у Зиги во время своего злополучного бегства из ее мастерской. А моих карманных денег — вполне приличной суммы — по мюнхенским ценам хватило только на негазированную натриевосодержащую минералку. Вы где-нибудь еще наблюдали такое во вселенной? Мужчина, который ради меня — как прославленный рыцарь на белом коне — несется на своем «сааб-комби» из Цюриха в Мюнхен, увозит меня в роскошный «Байеришен Хоф» и устраивает мне медовую ночь.

На следующее утро за завтраком в ресторане отеля с видом на Фрауенкирхе и крыши Старого города я произнесла с трудом давшиеся мне и чреватые последствиями слова:

— Ах, сокровище мое, я так рада быть с тобой помолвленной! [133]

БЕРЕМ НА ЗАМЕТКУ: Время от времени одаряйте своего песика совершенно необоснованными, но страстно ожидаемыми ласками. Это укрепит в маленьком любимце уверенность, что лучшего места, чем возле вас, для него и быть не может!

11.11, 20 ч. 16 мин.

Упомянутую выше вязаную сумочку с бахромой и моими кредитными картами я получила назад в вечер торжественного празднования Урсова дня рождения.

Я как раз распаковывала следующую подвозку из службы доставки, когда Урс сунул мне в руку визитную карточку:

— Она только что пришла. Это кто-то из твоих знакомых, или я ее когда-то снимал, а потом напрочь забыл?

ЗИГЛИНДА ГЕЗИНА ШЁЛЬКОПФ СВОБОДНАЯ ХУДОЖНИЦА

— Я ее не знаю, — ответила я с набитым семгой ртом.

Естественно, я была просто обязана продегустировать все поставки. В соответствии с девизом «Лучшее — для меня!».

— Хо, ты не могла меня забыть! — прогнусавило фальцетом из кухонной двери. — Я принесла тебе твои вещи. Блузку я зашила. Это было самое малое, что я могла для тебя сделать, а, золотко? После того как нагнала на тебя страху.

Зигги в заляпанном краской комбинезоне схватила тюбик горчицы:

— А сейчас я создам для вас шедевр в честь нашего примирения. Когда скидывала пальто в спальне, заметила там, у вас «Оленя» и «Цыганку» маслом. Но вы же это не серьезно, а, мои дорогие? Сейчас я их мигом вам обновлю! Чиро! [134]

Урс внимательно посмотрел на меня.

— Не надо вопросов! — предупредила я и засунула ему в рот кусок семги.

11.11, 20 ч. 44 мин.

Комиссар попал на вечеринку случайно. Он притащил с собой своего «крими». Нет, это не то, что вы подумали, не криминального субъекта и не детективный роман, а своего коллегу-криминалиста. Звали того Юр- ген Рихтер, и был он все еще в своей рабочей одежде, то есть в белом халате.

— Я просто хотел поглядеть, могут ли в этой зараженной грибками и спорами халупе выживать человеческие особи, — сообщил Юрген Рихтер, натянул на лицо марлевую маску и растворился среди народа.

Точнее сказать, среди моих подружек по Клубу любителей детективов. Я успела еще заметить, как Мэрен, наряженная французской кокоткой, соблазнительно улыбнулась ему.

— Очень остроумно. А вам непременно надо было приволакивать его с собой? — наехала я на комиссара.

— Не лишайте парня удовольствия, у него не так уж много развлечений. — Мой друг и соратник ухмыльнулся. — А я сегодня не на службе, так как насчет пивка?

— Идемте. — Я потащила его в кухню. — А что это вы жертвуете на меня свое свободное время?

— Я просто подумал, что вам будет интересно узнать, что Освальд Мюндтер не подает на вас заявления за нанесение телесных повреждений.

Я поджала губы.

— Надеюсь, вам ясно, что с его стороны это широкий жест. В конце концов это вы вмазали ему, добропорядочному гражданину, мощный хук правой под дых. Да еще при свидетелях. — Он расплылся, словно слизняк.

Освальд Мюндтер добропорядочный гражданин, а не вор и шантажист? Этот аутсайдер, это охвостье! Скорее всего, он не хотел позориться перед своими дружками, такими же садомазохистами, что его нокаутировала женщина!

Я достала из холодильника пиво.

— А кроме того, это дело прояснилось, — продолжал комиссар. — Волос преступника на трупе оказался собачьей шерстью. Хотите услышать дальше?

— Нет, не испытываю ни малейшего интереса. — Я сунула ему в руки банку с пивом и развернулась.

Триумф!

С каким удовольствием я оглянулась бы, чтобы посмотреть на его глупую рожу, но это бы лишило эффекта мой уход со сцены.

А кроме того, я уже и так знала, как Конни попала в мою ванну. Мне рассказал Джерри, пару дней назад в нашем общем садике, когда этот поврежденный умишком Зевс прыгнул на меня сзади в попытке спаривания.

— Смешно, как раз то же самое он пытался проделать с твоей подругой, — расхохотался Джерри.

Тут правда и вылезла наружу.

Конни, не подозревавшая, какие опасности подстерегают ее в нашем саду, попросту открыла калитку и направилась к двери. Тут на нее наскочил Зевс, в результате чего она упала и неудачно ударилась головой о ступеньки перед входом. Джерри, добрая душа, вытащил запасной ключ от нашей половины и уложил потерявшую сознание Конни в ванну.

— Конечно, в ванну, не на кровать ведь! Всем известно, что, приходя в себя, человек обычно блюет, — оправдывался Джерри, помешанная на чистоте домохозяйка. А поскольку Джерри находится не в лучшей спортивной форме, а Конни весит немало, он несколько раз ее ронял. Отсюда синяки и ссадины.