На обратном пути в Морлэнд Аннунсиата снова вызвала Матта на разговор о будущем Джемми.

– Перед тобой несколько возможностей, – начала она. – Ты можешь отправить его учиться в университет, ты можешь послать его за границу или оставить дома и обучать управлению имением. Если ты выберешь последнее, я посоветую тебе предоставить ему через некоторое время возможность вести дела в Твелвтриз. У него врожденная страсть к лошадям, а всадником надо родиться. Было бы жаль растратить такие способности.

Матт не поддержал разговор, и Аннунсиата оставила вопрос открытым на некоторое время, собираясь вернуться к нему позже. Затем начало долгожданного восстания вытеснило из ее головы все прочие проблемы, и ее беседы с Маттом в основном стали касаться шевалье и происходящих событий в Шотландии. Джемми, слоняющийся около нее, что стало его привычкой, впитывал ее взгляды и интересы с открытым ртом и передавал их своим братьям, с горечью жалуясь, что все это случилось тогда, когда ему только четырнадцать и он слишком молод для битвы.

В начале ноября мысли Аннунсиаты были заняты поездкой шевалье по Франции в попытке скрыть свое намерение нанять корабль и присоединиться к восставшим в Шотландии. Вечером того дня, когда пришло письмо о действиях короля, Матт явился к ней в большом волнении и заявил, что Джемми пропал.

– Он украл лошадь и ускакал, – воскликнул Матт.

Маска безразличия спала. Он позволил себе любить этого ребенка и немедленно был наказан.

– Куда ускакал? – спросила Аннунсиата.

– В Шотландию к восставшим, куда же еще? – выкрикнул Матт. – Ты забила ему голову всякой чепухой о благородном деле и истинном короле. Он впитал все как губка и сейчас пытается присоединиться к ним. Его наверняка убьют, если он не погибнет в пути от холода при такой отвратительной погоде.

– Матт, Матт, успокойся. Если мальчика нет, это не значит, что он направился в Шотландию. Он мог просто поехать куда-нибудь покататься.

– Он украл Ландшафта, – отвечал Матт, сжимая в отчаянии кулаки, – и взял один из мечей из длинного зала, и собрал одежду и еду. Он подбил Георга украсть для него эти вещи и принести ему в условленное место между домом и Твелвтриз. Туда он приехал на Ландшафте и предупредил Георга, чтобы тот никому не проболтался. Но один из слуг видел, как они говорили, а отец Ринард бил Георга, пока тот все не рассказал. Теперь тебе все ясно?

– Когда это случилось? Утром? Тогда мы еще можем его вернуть. Мы пошлем за ним людей. Его нетрудно будет найти. Он не знает дорогу и вынужден будет спрашивать у местных жителей. Между прочим, такой юный мальчик на такой замечательной лошади не может остаться незамеченным. Любой человек в здравом уме остановит его или повернет назад. Мы отправим за ним погоню и вернем его к утру, не волнуйся.

– Это твоя вина, – сказал Матт, отвернувшись от нее с горечью. – Если с ним что-нибудь случится, то это из-за тебя. Я должен был запретить ему разговаривать с тобой.

– Матт, ты не в себе. Даже если произойдет самое плохое, даже если его убьют, это достойная смерть за короля.

– Ты так думаешь? Тебе легко говорить, когда он не твой сын. Так можно думать о чужих детях. Что бы ты сказала, если бы он был твоим сыном?

– Мой старший сын сейчас там, – тихо ответила Аннунсиата. – Мой сын Руперт погиб под Седжемуром. Неужели ты думаешь, что я люблю Джемми меньше, чем ты? Он мне как сын, посланный Богом на старости лет.

Матт уставился на нее, умолкнув под влиянием ее страстного голоса, и она продолжила:

– Мы теряем время. Лучше отдай приказы своим людям. Я отправлю Гиффорда и Даниэля, они знают местность. Думаю, надо послать Клемента и Валентина, каждого с группой в два-три человека.

Матт быстро кивнул и вышел. Аннунсиата отдала распоряжения и стала ждать, надеясь, что мальчика найдут, но в глубине души рассчитывала, что ему удастся добраться до Готландии и обнажить свой меч во имя благородного дела.

«Но ты выбрал не ту лошадь, Джемми, – подумала она про себя. – В следующий раз бери выносливую, а не быструю».

* * *

Первая атака в битве якобитского правого фланга против левого фланга правительственных сил разбила правительственные войска и отбросила их. Они отступали в беспорядке. Некоторые спустились с возвышенности в сторону речки Варри, где они попались в ловушку и были уничтожены, другие отступили к Дунблейну. Кавалерия якобитов с криками преследовала их, и всадники рубили насмерть каждого, кого могли догнать, вдохновленные быстрой и легкой победой. Часть правительственных войск смогла перебраться через Варри, а оставшиеся, избегая очевидной ловушки у Дунблейна, двинулись к Стирлингу.

– Они больше нас не побеспокоят, – сказал Карелли и попытался перестроить своих всадников, остановить их дикий галоп, так как если они рассеются, то начнут мародерствовать и пить и потеряют боеспособность. Это оказалось непосильной задачей. Большинство воинов никогда раньше не участвовали в боях, а еще меньше ходили в кавалерийскую атаку, и восторг сражения и победы переполнял их. Карелли, желая в душе иметь дисциплинированное войско, каким он привык командовать, пустил свою лошадь вслед за основными силами к Дунблейну, где они разбрелись по улицам, высматривая гостиницы, открытые дома и легкую поживу.

Много часов Карелли рыскал по окрестностям вокруг города, собирая отбившихся воинов, уставших и забрызганных кровью своих врагов. Вдалеке Карелли заметил силуэт самого генерала Мара, занимавшегося тем же, чем и он. Главная трудность состояла в том, что как только он собирал несколько человек вместе и оставлял их где-нибудь, они тут же разбредались снова. Карелли только зря тратил силы и время.

* * *

Якобиты на левом фланге не имели такого успеха против правого фланга противника, где командовал сам генерал Аргилл. Они рано потеряли кавалерию из-за ошибочной тактики и остались без поддержки против пехоты правительственных войск и драгун, которые непрестанно их атаковали и оттеснили назад. Шотландские горцы каждый раз вновь собирались и сражение возобновлялось, и их снова атаковывали. Через несколько часов их отбросили к реке Аллан Уотер, где, не имея другого выхода, они вынуждены были рассеяться, чтобы спастись.

На их счастье правительственные войска повернули назад и не стали их преследовать. Аргилл отозвал их назад на возвышенность, чтобы встретить солдат генерала Мара, перестроившихся после первоначальной атаки. В обоих лагерях было заметно нежелание пехотинцев убивать друг друга. Солдаты противоборствующих сторон постоянно узнавали своих братьев и щадили друг друга. Жилистый, седоволосый и седобородый солдат, сильно хромающий, видимо в результате несчастного случая, происшедшего несколько лет назад, если судить по его проворству и привычке к увечью, прыгнул в ледяную реку с бесстрашием человека, плавающего с детства, и переплыл на другую сторону. Там он стоял в безопасности, хлопая онемевшими руками по бокам и наблюдая за сражением. Что делать дальше, таков вопрос стоял перед ним. На верху холма все еще продолжался бой, но он устал, к тому же его соратники рассеялись, уменьшив шансы на победу. Кавалерия пропала в первые же минуты битвы, и ее с тех пор не видели. А без нее нечего было и помышлять одержать верх над Аргиллом. Он видел, как правительственные войска отводятся назад к вершине холма, и решил, что с него довольно. Кстати, если он будет долго стоять здесь на холодном ветру, то наверняка погибнет. Мужчина повернулся и резво заковылял в сторону Кинбука.

Он услышал плач и поначалу решил не обращать на него внимания. Холод и сырость усилились до боли, и он мечтал поесть и укрыться где-нибудь. Но в плаче слышалось что-то такое, мимо чего нельзя было пройти, похоже, плакала молодая женщина или ребенок. Он поколебался, потом негромко выругался и пошел разузнать, в чем дело. Темнело. Поначалу через колючие заросли он разглядел только большую черную глыбу. Однако подойдя ближе, мужчина увидел великолепного вороного коня, лежащего на боку, его голова покоилась на коленях юноши, плач которого и привлек внимание хромоногого человека. Конь смотрел на него влажными доверчивыми глазами, а мальчик гладил его по голове и плакал, роняя крупные горячие слезы на его черную морду.

– Эй, парень, что случилось? – грубовато спросил мужчина.

Мальчик посмотрел на него с зареванным лицом, но с таким выражением, что у мужчины перехватило дыхание.

– Он ранен, – ответил сквозь слезы мальчик. – Он попал ногой в яму и упал. Мы оба скатились с холма. Теперь я не могу подняться и не знаю, что делать.

Человек опустился на колени около коня и ощупал его умелыми осторожными руками. «Какая трагедия», – подумал он. Перед ним была одна из красивейших лошадей, какую он когда-либо видел в своей жизни.

– Ты украл его? – грубо спросил он мальчика.

– Я позаимствовал его. Его зовут Ландшафт. Мы выиграли скачки в июне, там, где я живу. Это лучшая лошадь в конюшне. С ним все будет в порядке?

Гордость и любовь преодолели слезы. Мужчина положил руку мальчику на плечо.

– У него сломана спина. Он никогда не встанет. Мальчик уставился на него с широко открытыми от страха глазами.

– Прости, ты знаешь, что надо сделать, правда?

– Я не могу! – закричал мальчик. – Я не могу!

– Тогда это сделаю я, – сказал мужчина.

Он вытащил свой нож и несильно оттолкнул мальчика. Тот откатился и упал лицом вниз, укрыв голову руками и рыдая. Мужчина мягко погладил морду и шею коня, разговаривая с ним на старом языке, который он уже давно не употреблял. Конь смотрел на него с немым вопросом. Он не чувствовал боли. Всю его жизнь люди относились к нему с любовью. Он не чувствовал страха от рук, которые прикасались к нему, и умер с удивленным хрипом.

Через некоторое время, когда рыдания стихли, мужчина бесшумно подошел к мальчику и тронул его за плечо. После некоторого сопротивления мальчик прижался к нему, став от горя снова ребенком, каким был совсем недавно.